Все трое уже вновь расселись по скамейкам. Никто не отвечал. – Повторяю: имели когда-нибудь тёлку с мохнаткой напоперёк? Рядовые продолжали обдумывать вопрос. – Похоже, теперь я привлёк ваше внимание, – Флэтт соскочил с бампера, и они тронулись в дальнейший путь. – Твою бога душу мать! – сказал Фишер. – Хватит тебе, заладил тут своё «Твою бога душу мать», – буркнул Эванс. – Что же я тогда должен говорить? – Ну, этого уже я не знаю. Мне-то откуда знать? Джеймс, вскрыв своё пиво, держал его у ног. Ушко он уронил в банку, запрокинул её кверху дном и жадно глотал тёплый «Будвайзер», пока ушко не натолкнулось на язык, но и тогда продолжил посасывать жидкость из дырки. Налетела гроза, минут пять с неба словно хлестал водопад, а потом всё стихло. Поднялся туман, стало трудно дышать. Джеймс скользнул вдоль скамейки в конец кузова и осмелился выглянуть оттуда на Вьетнамскую войну – на капли, стекающие с гигантских листьев, на покорёженные машины, на маленьких людей; грузовик замедлялся, рычал двигатель, бурлила под большими шинами грязь – босоногие встречные путники уступали ему дорогу, мимо проносились смуглые лица, ухаб, ухаб, ещё ухаб, и на каждом ухабе пиво в желудке всё больше клокотало. Он отёр лицо подолом рубашки, приложил ладонь к бровям и смотрел на закат – по мере того, как солнце опускалось ниже уровня облаков, мир окрашивался во всё более насыщенные, но при этом мрачные цвета. Они выехали на шоссе. Вся придорожная растительность казалась неживой, увядшей. От въевшейся грязи бетонная мостовая приобрела красноватый оттенок. Этой дорогой ездили все виды транспорта – и велосипеды, и мотороллеры, и какие-то неведомые чудо-повозки покрупнее, по-видимому, переделанные из таких же двухколёсных экипажей, и воловьи упряжки, и ручные тележки, а также полуголые пешеходы в конических шапках, согнувшиеся под громадными тюками. Грузовик покатил дальше по дороге на восток – часто сигналил, петлял и вихлял, тормозил и замедлялся. Какое-то время они ползли так медленно, что телега, едущая следом, держалась с ними на равных, и Джеймс долго вглядывался в тупую, жалостливую морду водяного буйвола. Тьма наступила внезапно. Ненадолго движение по шоссе сделалось очень редким, а затем оказалось, что они сбавляют ход и то ли въезжают, то ли уже въехали в какой-то городок. Грузовик остановился перед сооружением, построенным в основном из бамбука, с тускло освещённой красной лампочкой вывеской над входом: «КОКА-КОЛА. САЛУН „ДЛИННАЯ ВЕТКА“». Плывя в красном облачке света, заведение казалось жарким, сырым, таинственным, уединённым. Внутри глухо рокотала музыка. Хьюстон высунулся, глянул вперёд и рассмотрел там довольно много чего: смутные тени каких-то построек и мельчайшие движущиеся огоньки велосипедов. Впрочем, в промежутке между ними и грузовиком лежало длинное пятно темноты. Подошли их хозяева – или поработители. Флэтт сказал: – А ну, вылазьте из моего грузовика. – Чё, реально? – опешил Хьюстон. – Да оставь их в покое, Флэтт. Ну чего ты? – Ладно, – согласился Флэтт. – Простите за подъёбки, чуваки. Вы, ребята, вообще лучшее, что случилось за всю неделю. То, что вы прибыли так поздно, значит, что нам правда стоит, исходя, понимаете ли, из самого здравого рассуждения, провести ночь здесь, в Бьенхоа. Так что вы с Джолли пока поразвлекайтесь, а мне нужно заглянуть сюда, в «Старого служаку» и встретиться с парочкой важных вражеских шпионов. – Мы же идём с тобой, да? – спросил Эванс. – Нет. Вам нельзя. – Нельзя? – Нет, нельзя, посторонним сюда вход воспрещается. Джеймс возразил: – Ну так а ты разве не посторонний? – Я на официальном задании, – сказал Флэтт. – А вы, ребята, лучше просто подыщите себе другое какое-нибудь местечко на этой же улице. Сходите вон на «Шоу-кабаре», что ли. – На этой же улице? – переспросил Фишер. – Но ведь это не улица. Тут темно. – Капрал Джоллет препроводит вас в город. – Блин… ладно! Прекрасно. Блин! Так и быть, подкину, – смирился Джоллет. – Все на борт, погнали. – А вот обломитесь. Грузовик останется здесь. – Мы ж почти в километре от любого другого места! – Мужики, – сказал Флэтт, – давайте уже. Двигайтесь колонной по одному и молитесь, чтобы ваши жопы в первую же ночь в зоне боевых действий не угодили в засаду. Деньги какие-то при себе есть? – Блин, – ответил Джоллет. – Нету у них никаких денег. – Ну чего заладил «блин» да «блин», можно подумать, меня так зовут, – не вытерпел Флэтт. – Прекрати ты блинкать, это же не моё имя. Сколько у вас есть, парни? Потому как в этом долбанутом на всю жопу современном мире, где мы с вами живём, – объяснил он, – без гроша в кармане тёлочку не снимешь. На пивас-то у вас хоть хватит? – А почём тут пиво? – У меня будет пара баксов, – сознался Джеймс. – Наличкой или в расчётной книжке? – Обычные бумажные доллары. – Капрал Джоллет, отвести этих новичков на «Шоу-кабаре»! Наталкиваясь друг на друга и загораживая друг другу проход, излучая ауру взаимозависимости и взаимной же неприязни, словно родные братья, Флэтт и Джоллет поместили свои винтовки М-16 в отделение для инструментов. Джоллет спросил у рядовых: – Где ваше оружие? – Твою бога душу мать! – вскрикнул Фишер. – А я ведь вам ГОВОРИЛ! Джеймс сказал: – Нету у нас никакого оружия. – Оригинально, – заметил Флэтт. – Нам ведь что-нибудь выдадут? – Да, думаю, мы сможем снабдить вас любым вооружением, каким вам будет угодно, – заверил их Джоллет. – Война как-никак. Он развернулся и направился в сторону города. Им ничего не оставалось, как двинуться следом. – Где мы? – В Бьенхоа. За окраину города нам не выйти. Там сплошные авиабазы. Стояла темень. Таков был Вьетнам. – Чёрт возьми, – выругался Джеймс, стараясь, чтобы голос звучал так же тихо, как окутавшая их темнота. – В чём дело? – Да ни в чём, темнотища здесь прямо как в аду. – Надо было им сразу на вербовочном пункте показать тебе фотографию того, как тут темно, прежде чем контракт заключать, – съязвил Эванс. – А я и не заключал никакого контракта, – сказал Фишер. – Меня взяли за жопу и призвали. А курс обучения я проходил на вертолётчика. – Тогда чё ты тут забыл? – спросил Эванс. – А сам-то ты чё тут забыл? – Я записался добровольцем, – сказал Эванс. – Зачем? По двум причинам: из любопытства плюс по глупости. Ну а ты, Ковбой? Стоило Джеймсу Хьюстону упомянуть о том, что его мать работает на коневодческой ферме, как его окрестили ковбоем. Он ответил: – А я – просто по глупости, больше нипочему, надо полагать. Фишер спросил: – Как думаете, стоят у них тут где-нибудь поблизости мины? На этой дороге, например? Дорожные мины, растяжки там? – Так, ну-ка всем заткнуться, – приказал Джоллет, и все немедленно заткнулись. Джеймс уловил запах дыма от пригорелой пищи, насыщенные жиром пары́. Они подошли к размытым и тусклым огонькам, теперь уже не столь далёким, поскрипывая берцами и побулькивая флягами. Никогда не испытать ему столь же острой гаммы ощущений, в этом Джеймс был уверен: он был испуган, горд, растерян, незаметен – в общем, жив. Фишер нарушил молчание: – Может, скажешь нам уже один раз, куда мы идём? Джоллет остановился закурить, на всю округу светя зажигалкой. – Вот в это самое заведение под названием «Шоу-кабаре». Сами шоу-кабаре там в своё время проходили очень странно – из-за отсутствия музыки. – Он взмахнул зажигалкой, и пламя погасло. – Видели? Никаких снайперов. – А что имеется в виду под «шоу-кабаре»? – Говорят, они значительно подняли свой уровень. Слыхал, даже музыкальный ящик достали. – А что в нём есть? – Песни, чувак. Музыка, сечёшь?