– Полковник. – Ну так он же кого-то цитирует. – Он цитирует себя. – Ну как обычно. – Фосс – злобный мудак. – Тогда хорошо, что он на нашей стороне. – На чьей стороне? В таком текучем положении стороны перемешиваются. – Он цитирует Аттилу Завоевателя или Юлия Цезаря. – Кто? Фосс? Ох ты ж… – Полковник. – А, ясно. Так вот, эти карточки, мужик. Это же весь набор? Всё «Дымовое древо»? – Ой, да там всего понемногу. Шкип позволил Шторму поесть. В тарелке у того лежали крабы и тонкие, хрупкие ломтики жареной картошки, которые сержант брал непосредственно пальцами. Наконец он нарушил недолгое молчание: – Как думаешь, те ребята, которые сбросили бомбу на Хиросиму, – они в этом потом раскаивались? – Нет, не раскаивались, – весьма убеждённо ответил Шкип. – А вот и шеф. Когда полковник снова к ним присоединился, Шкип сказал: – Джимми говорит, что он интересуется туннелями. Полковник держал банку «Будвайзера» и пустой стакан. Он осторожно налил пиво из первой во второй, отсосал пену, сделал долгий глоток, а потом произнёс: – Понятненько. А теперь к нашему доходяге. Сержант Шторм координирует отдел «Пси» с дипкорпусом ЦРУ, а я координирую дипкорпус ЦРУ с отделом «Пси». Мы вместе с сержантом руководим очень маленькой, узкоспециальной программой под названием «Лабиринт». Картографируем туннели. Уверен, ты в курсе про туннели Вьетконга. – Разумеется. – Сегодня это туннели Вьетконга. Когда мы нанесём их на карту, их статус изменится. – Картографирование. Это как будто скорее по части разведки. Или рекогносцировки. – Что ж, это пока, – возразил полковник. – Я охарактеризовал «Лабиринт» как узкоспециальную программу, но у нашего задания очень гибкие параметры. Я бы сказал, мы работаем, вообще не имея каких-либо отчётливых параметров. – Но – отдел «Пси»? – По сути дела, у нас и впрямь есть рекогносцировочный взвод. И постоянная посадочная зона, которую нам не положено называть базой. – У кого есть? – У меня. И у неплохого такого пехотного корпуса, который за ней присматривает. У Шкипа участился пульс. – Само собой, я к вашим услугам. – У него мелко затряслись руки, и внезапно он совсем перестал потеть. – Уильям, я считаю, что у нас сейчас в разработке нечто такое, в чём ты сыграешь важную роль. Ключевую. Но твой выход на сцену произойдёт отнюдь не в ближайшее время. Боюсь, та задача, что я поручу тебе прямо сейчас, подразумевает весьма долгое ожидание. – Где мне придётся ждать? – Да есть у нас небольшая вилла в одном захолустном местечке. У Шкипа оборвалось сердце. Вилла, значит… – Это нечто такое, чего бы я не доверил никому другому. Шкип выдавил: – Куда назначите, туда и отправлюсь. – По-моему, мы с этим парнем сработаемся, – сказал Джимми. – В течение месяца мы всё для тебя подготовим. В то же время, если ты понадобишься кому-нибудь из нашей конторы здесь, в Пятом корпусе, то будешь ещё и к их услугам. – Очень хорошо. Джимми сказал: – Мы хотим превратить эти туннели в филиал ада на земле. – Джимми учился в горнопромышленном училище. – Шутите. – Это всё часть генерального плана, – заверил Джимми. – Ты его окончил? – Хрен там! – отрезал Джимми. – Я что, похож на человека с высшим образованием? После кофе, во время которого Шкип пообедал – съел сдобную булочку, комковатую и такую же пресную, как его расположение духа, – Шторм отвёз их в чёрном «шевроле» к отелю «Континенталь», где полковник занимал номер на первом этаже, в глубине здания, вдали от шумного вестибюля. Очевидно, занимал он его постоянно – об этом свидетельствовали ящики с книгами и грампластинками, пишущая машинка, патефон, письменный стол для работы, другой письменный стол, который служил буфетом. Полковник завёл одну из пластинок. – Вот, послушайте. Это «Питер, Пол и Мэри» – альбом «В унисон»[57]. – И он склонился над проигрывателем, прищурился и своими толстыми пальцами установил иглу на «Трёх воронах» – меланхолической балладе о павшем рыцаре и его обречённой любимой. Все сидели молча, Шкип и Джимми – каждый за одним из письменных столов, музыка играла, а полковник тем временем переменил брюки и рубашку. Дурное настроение, в которое привёл его Шкип, уже прошло. Он уселся на кровать, просунул ступни в пару мокасин и заговорил: – А вот касательно этой миссии на Минданао. Хорошее было донесение. Знаете, что мне больше всего в нём понравилось? Тут он сделал паузу. – Нет, – ответил Шкип, – не знаю. Она его раздражала, эта привычка полковника ждать ответа на риторический вопрос. – Вот что мне в нём понравилось, так это то, что ты не упомянул меня. – Думаю, у меня имелись достаточные основания умолчать о многом. – Думаю, у тебя имеются природные задатки к конфиденциальности, – похвалил полковник. – Я полагал, что вы же первым моё донесение и прочитаете. – Первым и последним, мальчик мой. Вообще-то так и было задумано. – А этот парень знает, что почём, – похвалил Джимми, оперев руку на спинку стула Шкипа. – Умеет извернуться. Полковник посмотрел на Джимми в упор и отрезал: – Этот человек – моя родня во всех смыслах этого слова. – Понял-принял, – заверил Джимми. – Ну вот и порядок. – Полковник встал на ноги и проговорил: – Угадайте, кто летел со мной из Каофука? Наш дорогой лейтенант. – Лейтёха-лепёха, – брякнул Джимми. – Ну-ну. Это неуважительно! – Так следует читать его нашивку. Салажня зовёт его «Лейтёха-чокнутый». – Он же, наверно, тут, в вестибюле. – Лейтёха-лепёха сбрендил малёхо. – Теперь, Шкип, мы имеем дело с американскими пехотными войсками. Советую тебе заручаться поддержкой союзников, как только находишь подходящих для этого людей. – Он про лейтенанта, – сказал Шторм, – не про меня.