– Чтобы выжила моя семья. – Хорошо. – Ну а ты чего хочешь? – спросил Хао. – Чтобы выжила правда. Так, что дальше? Философия? Хао сказал: – Что может угрожать правде? Это ведь правда. – Я хочу, чтобы правда не умерла у меня внутри. Хао подумал: «Я человек деловой; давай обсудим прибыли и убытки». Но сказал только: – Стараюсь понять. – Не думаю, что словами можно лучше объяснить, чем я занимаюсь. Просто хочу, чтобы ты понял: меня ничто не вынуждает. Я не испытываю никаких затруднений. Мне не нужны деньги. Просто надо держаться поближе к правде. Хао не поверил. Он предавал своих товарищей, какой тут мог быть мотив? Ну уж точно не философия. Сидя на корточках рядом с Хао, Чунг опёрся головой о стену и вздохнул. Казалось, он собирается попрощаться. – Ладно, – сказал он вместо этого, – давай всё-таки покурим вместе. Хао крадучись вернулся наверх, нашёл свои сигареты и американскую зажигалку «Зиппо». У начала спуска раскурил две штуки и пошёл с ними вниз, задаваясь вопросом, дождётся ли его Монах. А вот и он. Очень хорошо. Сегодня ночью они предпримут важные шаги. Хао сказал: – Он хочет с тобой встретиться. – Много хочет – мало получит. – Он согласен предоставить тебе защиту. – Пока он не может меня вычислить, я не нуждаюсь в его защите. – Но он же хочет уберечь тебя от своих собственных людей. От своих, не от ваших. – Вот я и стану тем, кто беспокоится об обеих сторонах. Они закурили, при этом каждый прикрывал огонёк ладонями, а Хао думал: «Мне нельзя даже дать другу закурить, он может не пережить, если свет упадёт ему на лицо. А я ведь уже годы не видел его глаз». – Чунг, чтобы добраться туда, куда ты идёшь, тебе нужен защитник, и этот защитник должен тебе доверять. – Время ещё не пришло, – друг смахнул уголёк с сигареты и сунул окурок в карман рубашки. Хао сказал: – Три года назад, незадолго до того, как ты впервые снова со мной связался, мой племянник сжёг себя заживо за храмом Новой Звезды. – Я об этом знаю. – Ты тоже так собираешься? Уничтожить себя? Каким неторопливым, задумчивым стал Монах! Его всегда отличало сдержанное прямодушие, но это было нечто более глубокое. В его молчании слышался поиск. Оно вдохновляло. – Между нами прозвучала ложь. Я солгал. Сейчас я собираюсь позволить правде вернуть меня к себе. Если я не переживу этого процесса, так тому и быть. – Нам нужно подобрать более вразумительную причину. – Нет. Правда. Всё равно они предположат, что я лгу. – Доверие зарабатывается со временем. Им нужно будет что-нибудь взамен. Можешь мне что-нибудь дать? – На этот раз расскажу тебе кое-что, о чём они, похоже, уже знают. В следующий – чуть больше. – А-а. Мы собираемся переступить черту, но не собираемся её перескакивать. – Те, кто возвращается с Севера, говорят, что близится большое наступление. Нескоро. Вероятно, в районе следующего Тета. – Ничего такого не слышал. – Твой полковник слышал. Наверняка до него доходили слухи. Но я тебе так скажу: это не слух. Это витает в воздухе. Оно уже близко. – Он захочет тебя допросить. Устроить допрос на пару дней. Стандартная процедура. – Не держи меня за дурака. – Прости. – Я и контролирую весь процесс. Иначе никак. – Как скажешь. – Мне нужно время, прежде чем выдать ему что-нибудь конкретное, что-нибудь, что он сможет подтвердить. – Ладно. – Мне нужно время. Я ещё не готов переступить черту. * * * Соседские петухи пропели в третий раз. Лишь ненадёжнейший кусочек ночи перед рассветом оставался у Чунга на то, чтобы выбраться из околотка Хао – миновать плодовые деревья, земляные дворы, дощатые домики, мерцающие огоньки в окнах кухонь у редких «жаворонков», сточную канаву, петляющую среди участков. Он завидовал другу, завидовал этой незатейливой мирной жизни. Когда Чунг достиг автомагистрали, то притормозил, чтобы зажечь окурок и понаблюдать, как парочка пекарских сыновей на велосипедах проскользнула в тишине мимо, развозя утренний хлеб. Он припомнил, как бродил рука об руку с Хао в ровно такой же предрассветный час, но по совсем иной вселенной: два буйных молодчика шатались по округе, слишком пьяные от похищенной рисовой водки, чтобы волноваться о том, как их накажет учитель. В точности восстановил в памяти, какого размера и цвета была той ночью луна, и как безоглядно дружелюбен был тот юный мир, и как их голоса горланили старинную песню: Вчера вдоль дороги тебя я, мой друг, провожал… Сегодня тебе на могилу цветок выбирал… * * * В обед второго января, его первого полного дня в стране пребывания, Шкип Сэндс ждал дядю в «Club Nautique»[56] у берега реки Сайгон. Противоположный берег ниже по течению загромождали джонки, сампаны и хижины, но на бурой глади воды не наблюдалось почти никакого движения. Он изучил меню, совершенно потерял аппетит, повертел в руках столовые приборы, повслушивался в шумную многоголосицу птичьих трелей – какие-то из них были мелодичны почти до сентиментальности, другие звучали сердито. Вдоль хребта стекал ручеёк пота. Взгляд Шкипа упал на посетителя за соседним столиком – азиата с невероятно обильной чёрной растительностью, спадающей с черепа и прикрывающей затылок и шею. Напротив от мужчины сидела женщина с обезьянкой на коленях. Женщина хмурилась – обезьянка её не веселила, да и меню не добавляло радости. Единственный, очень громкий выстрел – миномёт? ракета? звуковой хлопок от самолёта? – посеял в клубе замешательство. Обезьянка метнулась прочь от хозяйки, до отказа натянула поводок и заплясала туда-сюда под столиком. Несколько клиентов встали. Столики затихли, а официанты собрались у перил поглазеть вверх по реке в сторону центра города. Кто-то засмеялся, другие заговорили, посуда снова зазвякала о фарфор, всё вернулось на круги своя. Как раз в это время на террасу вошёл полковник Сэндс и произнёс: – Располагайся, мальчик мой. Полковник летел сюда на вертушке от самой горы Доброго Жребия, так что Шкип всё понимал. Дядины брезентовые берцы и манжеты забрызгало красноватой грязью, но одет он был по-повседневному и выглядел столь обыкновенно, что становилось не по себе, – как будто заботили его только местные пейзажи да площадка для гольфа. В руке он уже сжимал высокий бокал виски. Шкип сел напротив. – Все хорошо? Тебе, насколько знаю, уже предоставили койку. – Да. – Когда заселился? – Сегодня ночью. – Виделся с кем-нибудь из посольства? – Нет ещё.