– Кого это? – Да парня одного из Манилы. Давай-ка побыстрее, ага? Мне бы проветриться… – На тот берег, – велел Фосс водителю. – Как насчёт «Рекса»? – В центр нельзя, – сказал Фосс, – там у них везде КПП понатыканы. Дядюшке Хо не застать нас врасплох! Мы тщательнейшим образом подготовились к тому, что будет год назад. – Что происходит за рекой? – Ровным счётом ничего, братишка. Жизнь идёт своим чередом. В прошлом месяце какие-то монашки открыли там заведение с французской кухней. – Монашки? Они что, умеют готовить? – До безобразия вкусно. Никто туда ещё не ходит, но всему своё время. Водитель сказал: – Один мост – нехорошо. Я другой мост поеду. – Ну давай, накрути себе пару лишних баксов, – согласился Фосс. – Как семья? – поинтересовался Сэндс. – Прекрасно. Не видел никого с самого апреля. Пропустил день рождения Селесты. – Сколько ей исполнилось? – Господи Иисусе… Нет, погоди – четыре. Ну а что насчёт тебя? Всё ещё пребываешь в гордом одиночестве? – Боюсь, что так. – Что, совсем? И никакой там невесты в Штатах? – Да нет пока. Один, совсем один. Они перебрались по мосту на восточную сторону, где к берегу жались джонки и всевозможные непотопляемые посудины. – Ё-моё, река-то воняет, как никогда! – С возвращеньицем! – Спасибо. Ну типа. – Нет, я серьёзно. Здорово тебя снова увидеть, – сказал Фосс, и теперь уже действительно без шуток. – Это сколько же тебя здесь не было? – Да всё мотаюсь туда-сюда. – Так ты всё это время был не здесь? – Да я и вернулся-то только на недельку – на две. Собираю сказки. Как успехи в заварушке? – О-о – мы побеждаем! – Наконец-то кто-то знает наверняка. – А ты, значит, собираешь сказочки? – Ну да, сказочки – народные предания. Мифы и легенды. – Что ж, здесь для сбора подобного материала самое место. – Ни один из них даже не усмехнулся. – Предания, значит, вот оно как… – Ага – вспомни Лансдейла. – Никогда и не знал никакого Лансдейла. – «Познавай народ» – песни там, сказки. Фосс услышал собственный вздох: – Сердца и умы. – Ага. Это всё для одного проекта на курсах ВМФ. – А, для этих там – кстати, где? – В Кармеле. – Никогда там не был. – Красивое место. Светская болтовня, подумал Фосс, в палате для неизлечимо больных. Потом пришлось отвлечься на водителя, которому надо было указать дорогу, и он избавился от необходимости продолжать. Всего в паре кварталов через реку и неподалёку от района старого особняка отдела психологических операций ЦРУ, где в течение нескольких недель вместе жили Фосс и Шкип, отыскался тот самый ресторан – «Шез Орлеан». – Мне положительно нравятся эти лианы, – сказал Фосс, имея в виду невероятно пышную вьющуюся растительность, почти полностью скрывшую собой фасад заведения. – За окнами почти ничего не видно. Интимненько! – Что за глупости я несу… – А ты по-прежнему обитаешь на старой квартире? – Нет больше старой квартиры. Думаю, её прибрала к рукам армия. Сейчас я обитаю в отеле «Мейеркорд»[113]. Лианы обвивали здание со всех сторон, перекидывались через крышу и образовывали над мощёным внутренним двориком относительно прохладный тенистый полог. Где-то в самом прохладном углу трельяжной сетки висел обёрнутый мешковиной звукоусилитель, из которого лилась музыка – фламенко, звон классической гитары – а под колонкой, возле небольшого фонтанчика безмолвно обедали три офицера с крупными жёлтыми нашивками Пятого кавалерийского полка на рукавах. Кроме них – ни души. Они сели, и Сэндс заказал «Севен-апа» с гранатовым сиропом. – Я буду мартини, – сказал Фосс. – Не люблю оливки, – заявил Сэндс. Пока Фосс задавался вопросом, как вообще следует отвечать на столь безапелляционное утверждение, Сэндс продолжал: – Знаю, что мои слова тогда прозвучали несколько цинично, но поверь – я это не специально. – Это мои слова прозвучали тогда цинично. И это некоторым образом входило в мои намерения. – Нет-нет, я понимаю. У всех у нас накопилось немало вопросов… – Ага, а вот левачьё думает, будто у нас никаких вопросов нет, будто мы все тупые и ходим с промытыми мозгами, будто мы не способны и шагу ступить без начальственного окрика – они что, считают, будто они такие все из себя интеллектуалы? Да кому вообще охота быть интеллектуалом? Кому есть дело до того, насколько мощное у тебя техническое оснащение, если ты не можешь оперировать им без опаски за свою жизнь? Что там в башке у интеллектуалов? – Шахматы. – Окоселый коммунизм у них в башке. Нездоровая, неудовлетворённая, извращённая половая жизнь… Сэндс ничего не ответил. Взгляд его казался столь же ясным, сколь и всегда, но в то же время и столь же незрячим. Какое же, подумал Фосс, во всём этом может быть веселье? Кродель, Кродель, ну и мразь же ты! – Шкип! Шкипер! В чём дело? – Мама у меня умерла. – Хреново… – Вот буквально вчера узнал. – Сожалею. – Ладно, справлюсь как-нибудь. – Да уж придётся. – Знаю. Что тут сказать-то? Давай-ка поедим. В обеденном меню были по преимуществу лёгкие блюда – салаты, блинчики и сэндвичи; Фосс посоветовал salade niçoise[114] и заверил, что в его состав входит настоящее филе тунца, однако Шкип отклонил предложение из-за оливок. Вместо него попросил принести salade d’epinard et crevettes[115], а остаток времени до прибытия заказа они провели, с восхищением просматривая меню: filet de porc rôti, carré d’agneau aux pistaches, thon aux pignons de pin,[116] у этих монашек имелось всё, что душе угодно, – и интимная обстановка, конечно, – если только здесь и в самом деле хозяйствовали монашки. Фосс ещё ни разу не видал здесь ни одной Христовой невесты. – Тут лучше, чем в яхт-клубе, – сказал он Сэндсу, – да и дешевле, приятель. – Он был голоден и воспринял салат как временную передышку. Но Сэндс, проглотив несколько кусков шпината с креветками, явным образом ушёл в себя и принялся елозить вилкой по тарелке, взвихряя апельсиново-каперсовый соус, так что Фосс проникся ужасным положением Шкипа и сказал: – Трудно поверить, что дома, на родине люди тоже уходят из жизни. До того доходит, что уже думаешь, будто бы вся смерть сконцентрировалась здесь, во Вьетнаме. Абсолютно вся смерть на этом свете. Шкип удивлённо поднял глаза и проговорил: – Это правда. Именно это я сейчас и почувствовал. – Как и все мы. Помнишь прошлый Тет? – Ага.