– А зачем тебе одесский универ? – Не поняла… – отчётливо удивилась мамулька. – Осенью я уеду в Москву, – начал я расклад. – У папы, по-моему, тоже всё налаживается, а Зеленоград – это, считай, окраина столицы… Мама гибко вывернула и запрокинула голову, глядя на меня снизу вверх. – И-и?.. – сощурилась она. – Тебе надо поступать в московский вуз, – выдал я. – В «Менделеевку» как минимум. – Ох, сына, – вздохнула муттер. – Думаешь, сама не хочу? – Так в чём же дело? – удивился, радуясь, и догадался: – Страшно? – Зна-аешь как? – заныла мама. – Там такие свирепые преподы – мигом завалят! – Ты у меня не только самая красивая, – заворковал я, обнимая её за шею, – но и самая умная. Сдашь ты всё! И пройдёшь! – Ох, не знаю… Давай лучше вечером об этом поговорим? М-м? Или завтра… – Вечером! – твёрдо сказал я, чмокая маму в щёчку. – Ну ладно, пойду. – Уже из прихожки оповестил: – Настя тоже у Ритки, так что не волнуйся! – Ага… – слабо донеслось из зала. ⁂ Дверь Ритиной квартиры плохо удерживала смех и гомон юных голосов. Мне открыла виновница торжества, сияющая и великолепная, в синем джинсовом комбезе, смело оголявшем плечи и спину. – Ну и как я тебе? – Сулима упёрла руки в бока, дразняще изогнув бедро. – Прелесть! – честно сказал я. Девушка засмеялась и на секундочку прижалась ко мне, приветствуя и благодаря. Тут в прихожку выглянула Настя. В коротюсенькой юбчонке, в воздушном батнике, сестричка напомнила мне куколку Барби. – Так… Это Миша пришёл! – крикнула она, оповещая остальных. Тут же прискакала смеющаяся Альбинка в самопальном сафари из отечественного денима, и показалась Инна. Я даже сразу не понял, что изменило её привычный облик, сделало не то чтобы старше, но взрослее – и недоступней. Хорошистка надела под низ чёрную водолазку, а сверху – модное платье-рубашку из белого гипюра… Нет, не то, не то… – Ты подвела глаза! – Первый раз в жизни! – смутилась Дворская, тут же огорчаясь: – Что, так плохо? – Восхитительно! – всполошился я, смеха ради коверкая речь: – Глазов не оторвать! Девушка успокоенно заулыбалась, а Рита легонько приобняла меня и потащила в комнату, возглашая: – К столу-у! Именинница трапезничать желает! Пискнув, Инна вцепилась в мою руку с другого боку. В зале было людно. Сестрёнки Шевелёвы с Тимошей глазели на рыбок в огромном аквариуме, а сильный пол жался на диване в рядок – Изя, Андрей, Женька и Гоша Кирш из 8-го «А». Причём робели все одинаково – слишком велика была концентрация красоты на метр квадратный. Я даже почувствовал себя старым развратником. – Товарищи гости! – воскликнула Сулима. – Хомячим на кухне, в зале танцуем! – Ой, а мы там все поместимся? – забеспокоилась Альбина. – Малогабаритные кухни так сближают… – ухмыльнулся я, и девчонки весело расхохотались. Причудливый возраст! Любая мелочь способна довести до рыданий, но и для счастья нужно так мало – всего лишь желание радоваться жизни. А уж если для этого и повод есть, то предел восторга равен бесконечности… Неожиданно затрезвонил звонок, и Рита, отмахивая клёшами, поспешила в прихожую. Клацнул замок. – Папка, привет! – Я на минутку, – послышался густой сочный баритон, и в зал выглянул сухопарый мужчина средних лет, с лицом простым и симпатичным. Улыбка у него была очень обаятельная, гагаринская. – Привет, молодёжь! – Здрасьте! – вразнобой ответило племя младое. – А это Миша! – Ритина ладонь легла мне на плечо. – Я тебе о нём рассказывала! Улыбка Николая Сулимы расплылась ещё шире. – Рад! – Он крепко пожал мне руку. – Ох, там же Света ждёт… – И заспешил: – Я почему вернулся, Рит, забыл тебе кое-что передать… А лучше я вам, Миша, доверю! – Что, папка? – вилась, как пчела, любопытная дочь. – Что? – Запретное питьё! – Пошарив в недрах холодильника, Сулима выудил бутылку с цветастой наклейкой и торжественно вручил мне. – «Кампари»! – с уважением сказал я. – Нормально. – Обязательно разбавлять! – строго наказал глава семьи. – Рит, ты ещё не весь сок выдула? – Нет, папочка! – прощебетала дочечка. – Там ещё много! – Ну всё тогда, я пошёл. Мальчиков не обижать! – Ну что ты, папочка! Мы их любим… – дверь закрылась, и Сулима договорила с откровенно хулиганской улыбкой: – …иногда! Все жаждущие взоры устремились на меня. – Готовы ли вы распивать спиртные напитки? – задумчиво спросил я. – Да! – ответил народ в едином порыве. На моё лицо наползла ухмылочка с порчинкой: – А совершать развратные действия, находясь в нетрезвом виде? Девчонки захихикали, а Динавицер воскликнул, наивно надеясь на хор голосов: – Всегда готовы! – Ой, Изя, ну что ты такое говоришь? – укорила его Альбина. Рассмеявшись, я пронёс драгоценный сосуд на кухню. Небольшой стол, приткнувшийся к холодильнику «Бирюса», был заставлен салатами и закусками, в духовке томились котлеты и прочие зразы, а на подоконнике цвёл пышными кремовыми розами торт «Киевский». Вдохновившись, я разлил ярко-рубиновый ликёр по тяжёлым хрустальным бокалам, сверкавшим на свету узорными пропилами и гранями. – Обязательно разбавлять! – значительно сказала именинница, мешая ликёр с дефицитным апельсиновым соком, и гости живо разобрали колоколившую посуду. – С днём рожденья! С днём рожденья! Ур-ра-а! Бокалы сошлись с благовестящим перезвоном, и я сделал большой глоток. В пряном вкусе угадывались ежевичные тона с оттенками пахучих трав и терпкой хины. А потом разлилась затяжная приятная горечь. – Хорошо пошло! – выдохнул Жека. – Как называется? – промямлил Динавицер, смакуя с видом знатока. – «Кампари». – Недурно-с… – Ой, Изя! – Да-с! – Как будто листвой отдаёт, – протянула Светлана, облизывая губы. – Или мхом… – Мхом, мхом! – зачастила Маша. Со спины ко мне притиснулась Инна, опаляя ухо шёпотом: – Пригласи Риту танцевать!