– Вот видите, у нас с вами общие интересы, – улыбнулся Вербицкий. – Кстати, почему вы его назвали Оскаром? – Это его цирковое имя – Оскар Лимонти. Под этим именем я его знал когда-то очень давно. – Вот как? Выходит, вы и правда знаете о нем больше меня… больше всех. – И я знаю, что Оскар – очень опасный человек. – Но сейчас у нас перед ним есть преимущество: он думает, что я мертв, что я утонул тогда… – Ладно, – проговорил Леня, поднимаясь. – Будем считать, что мы с вами договорились, а сейчас нам лучше покинуть эту квартиру, мы и так слишком здесь засиделись. А я, пожалуй, проведаю одного своего старого знакомого… очень старого знакомого! – Ты ему веришь? – спросила Лола в машине. – Совершенно невероятная ведь история! – Да, если бы не видел собственными глазами его превращение в другого человека, ни за что бы не поверил! – признался Леня. – Но ведь такое не сыграть, ты как профессионал должна понимать… – Куда мы сейчас? – встрепенулась Лола. – Пока домой, потом я по делам пойду, а ты отдохни… Лола скосила глаза – с чего это Ленька стал таким заботливым? Тщательно заперев дверь за своим компаньоном, Лола уединилась в спальне и набрала номер своей когда-то закадычной, а теперь довольно близкой подруги Ирины Родионовой. Отдыхать она не собиралась, у нее было одно неотложное и важное дело. – Чижик! – обрадовалась Ирка. – Как жизнь? Сто лет не виделись! Или даже больше! – Нормально все, – отмахнулась Лола, – слушай, тут такое дело… – Говори толком, не мнись! – сказала Ирка. – У тебя неприятности, что ли? Надо отдать Ирке должное – очень была проницательна и ее, Лолу, отлично знала. – Да не то чтобы… – промямлила Лола, – но все же хочу у тебя спросить кое-что… – Валяй! – согласилась Ирка. – Только быстро! – Скажи, пожалуйста, ты кому про меня говорила? – Лола решила не церемониться. – То есть как это? – оторопела Ирка. – Что про тебя говорить-то, тебя и так все знают. – Ирка, не валяй дурака! – рассердилась Лола. – От кого пошли слухи, что я… что мы с Леней… – Женитесь, наконец? – Лола воочию увидела, как Ирка буквально подпрыгнула на месте. – Ну, слава богу! Давно пора! Вы такая пара хорошая… – Ирка, я тебя убью, – прорычала Лола, – вот приеду к тебе и придушу собственными руками. Говори быстро – как Машка Васильева узнала, чем я сейчас занимаюсь? – Ах, ты про это… – поскучнела Ирка. – Слушай, просила же тебя не трепаться! – Да ты понимаешь… Встретились мы случайно с Машкой в торговом центре. Ну, том, новом, на Невском. Ну, сели в кафе поболтать, вдруг смотрим – Жанка идет. – Какая Жанка? – Ну, не помнишь, что ли, на курсе была такая девица скандальная, толстая – Жанка Гробовая. – Ах, эта… – Лола помрачнела. Была у них встреча с Жанкой в прошлом году[3]. В институте Жанку не любили – уж очень была горластая и грубая. Преподаватели только диву давались – как такую в институт-то приняли. Ни внешности, ни таланта… Лола с Жанкой особенно не конфликтовала – в разных компаниях вращались, на сцене никогда не пересекались, Жанка была Лоле не конкурент. Каково же было Лолино удивление, когда они столкнулись в театре на Фонтанке, куда Лола явилась для выполнения вполне определенного задания! Жанку было не узнать. Начать с того, что она сменила фамилию Гробовая на более подходящую. Ну, это-то легко – вышла замуж да развелась по-быстрому. Мужа нет, а фамилия осталась. Удивительно было другое – Жанка сильно похудела, куда-то исчезли толстые икры и голос базарной торговки. Теперь она была ведущей актрисой одного из главных театров города, а этого не помогут добиться никакие связи и амуры с главным режиссером. Лоле нужно было тогда попасть в театр как можно быстрее, поэтому она обратилась к Жанне. Да, характер-то у бывшей сокурсницы не изменился, только еще хуже стал. Уж поплясала тогда Жанка на ее косточках, унижала как могла. А за что? Вот есть такие люди, обязательно им надо пнуть побольнее того, кому и так плохо. Лола, ясное дело, представилась брошенной мужем и вообще на грани окончательного падения в нищету. Жанка замолвила за нее словечко главному, исключительно для того, чтобы было кого унижать, это Лола знает точно. То дело кончилось благополучно, только Лоле пришлось бежать из театра прямо посреди спектакля, в театральном костюме. До сих пор неудобно, ну да нашли кого-нибудь на ее роль горничной, там всего-то несколько слов произнести… Так значит, Жанка навела Генку на нее, это с ней он по телефону разговаривал. – Чижик, ты уж прости, – каялась сейчас Ирка, – как-то так получилось, что разболталась я. Если честно, я вообще Жанку узнавать не хотела, это Машка ее увидала, да как заорет! Ну, ты ее знаешь… А Жанка подошла, держится так неплохо, ну, слово за слово, переместились мы из кафе в ресторан. Там наверху итальянский ресторанчик открылся новый, «Чиполлино» называется, ты не была? – Нет, – ответила Лола деревянным голосом. – Ну вот, посидели, выпили, конечно, перебрали всех знакомых, зашел о тебе разговор. Как Жанка взвилась! Как начала тебя чихвостить! И такая ты, и сякая, совершенно опустилась, вид жуткий, не то пьешь, не то колешься, она, Жанка, сделала доброе дело, устроила тебя в театр на какие-то последние роли, так и то ты сбежала, у нее потом с главным из-за тебя неприятности были. – А ты что? – поинтересовалась Лола, зная уже, каким будет ответ. – Да я ей в лицо рассмеялась! Чтобы Олька, говорю, в театр устраивалась на амплуа «кушать подано»? Да не смеши, говорю, мои тапочки! Да ее в театре на главные роли с руками оторвут, стоит ей только захотеть! – А Жанка что? – Да что, насели они на меня с Машкой, пришлось им кое-что про тебя рассказать, чем ты на жизнь зарабатываешь. – Ирка, ну за что? Ну, скажи, что я тебе плохого сделала? – простонала Лола. – Извини, Чижик, – грустно сказала Ирка, – не со зла я, а исключительно от глупости. Жанка эта так хитро разговор направляла, да еще выпили мы прилично… А я от нее подвоха никакого не ждала – помню, что в институте она простая была, как грабли, орет только да ржет громко, как лошадь. А теперь вот интриговать научилась. Вот я теперь вспоминаю… Отчего-то жутко она на тебя зла. Ты, часом, мужика у нее не отбивала? Или роль перехватила? – Да не успела я! – закричала Лола. – Всего-то несколько дней я в том театре проторчала! И с чего ей на меня злиться? Сама – ведущая актриса крупного театра, все у нее там по струнке ходят… – Да не играет она больше в театре, – заметила Ирка, – уж больше года там не играет. Она замуж вышла, фамилия у нее теперь Ландышева, представляешь? – Ландышева? Это который Ландышев? – Ну да, тот самый, из городского правительства. Меня Машка Васильева просветила. Дескать, он условие поставил – чтобы Жанка из театра ушла. Она и ушла, теперь ведет жизнь жены богатого человека. На приемы всякие ходит. – Ничего не понимаю… – вздохнула Лола. – Если у нее все так хорошо, с чего ей на меня злиться? Ну ладно, а про Генку Субботина ты что-нибудь знаешь? – Не знаю, но могу выяснить, – Ирка мела хвостом, поскольку чувствовала себя виноватой из-за того, что не вовремя разболталась. Ведь просила же ее Лола не трепаться! И Леня такой симпатичный, при его работе нужно держаться в тени… Ирка пообещала позвонить, как только будут у нее какие-то новости. На том и распрощались. А Лола вспомнила, что когда вытаскивала по просьбе Генки Субботина (чтоб ему провалиться в канализацию и там оставаться сто лет!) документы из сейфа, то кое-что успела сфотографировать на свой телефон. Сейчас она в спешке искала те снимки. Неужели пропали? Немудрено с такой жизнью, что ведет она последнюю неделю. В парикмахерскую некогда сходить, да что там, в зеркало на себя взглянуть некогда! Тут Лола, разумеется, сильно преувеличила, но некому было ей возразить. О, вот они, наконец, эти снимки! Правда, так мелко все, ничего не разобрать. Лола устроилась в Лениной комнате, чтобы перенести снимки на компьютер. При этом пришлось согнать из компьютерного кресла кота Аскольда, который любил иногда покрутиться в кресле, как маленький. Аскольд был очень недоволен, даже зашипел слегка, но царапаться не стал. На экране мелькали какие-то цифры и слова. Лола никогда не была сильна в финансовых документах, поняла только, что речь идет о строительстве жилищного комплекса «Зеленые поляны». Ну да, и на папке была такая же надпись. В зеленом и живописном районе Петербурга, на Крестовском острове, располагается красивый старинный особняк. Этот особняк выстроил в самом начале двадцатого века банкир Куликов и подарил его своей жене, знаменитой цирковой артистке, танцовщице на проволоке Амалии Пубертини. Амалия вскоре умерла от скоротечной чахотки и перед смертью завещала особняк цирковому обществу, с тем чтобы в нем селились стареющие артисты цирка, которые по возрасту и состоянию здоровья уже не могли работать на манеже. В дополнение к особняку Амалия оставила немалые деньги, на которые ветераны манежа могли безбедно прожить свои закатные годы. Царь своим указом освободил особняк и прилегающий к нему обширный сад от всяких налогов, и некоторое время старые артисты цирка жили в нем припеваючи. Затем произошла революция. Царские указы утратили силу, но до особняка на Крестовском острове у новой власти некоторое время не доходили руки, и цирковые ветераны доживали в нем свои дни. Правда, денег на их содержание никто не выдавал, и им приходилось уходить из дома на заработки. Старые фокусники подрабатывали гаданием и фокусами на картах, укротители попрошайничали с дрессированными собачками и обезьянами, в общем, перебивались кто как может. Так этот дом просуществовал некоторое время, пока власть в стране не укрепилась и не вспомнила о ветеранах манежа. В высшем руководстве нашлись любители цирка, поэтому царский указ оставили в силе и даже выделили дому некоторые средства. Дом и просуществовал до нашего времени, предоставляя кров и стол состарившимся жонглерам, воздушным гимнастам, иллюзионистам и представителям других цирковых профессий. В этот-то дом и отправился Маркиз. Поднявшись по широкому каменному крыльцу, он вошел в холл и столкнулся с сухонькой, сильно напудренной старушкой в шляпке, украшенной гроздью стеклянного винограда. – Мадам, не подскажете, где я могу найти Леопольда Давыдовича? – Фик-фок на один бок! – проговорила старушка неожиданно высоким, почти детским голосом, кокетливо поправив шляпку. – А вы мне конфет не принесли? Предусмотрительный Маркиз сделал несколько отвлекающих движений руками, и в его правой руке, словно из воздуха, появилась коробка шоколадных конфет.