– Колин, ты сможешь открыть замок? – спросила Сэйди. – Дорогуша, я сделаю вид, что ты этого не говорила, – ответил Колин, и уже через пару секунд пятеро детей вглядывались в темноту особняка. Всю мебель накрыли тканью, а воздух был тяжёлым от пыли. Хеллоуин давно прошёл, но особняк казался домом с привидениями, когда дети ступили в сумрачную комнату. Когда Эйприл была здесь в прошлый раз, она пыталась выкрасть у Иверта ключ, а затем бежала, спасая свою жизнь. В ту ночь Габриэль чуть не умер. Иззи исчезла. И частичка Эйприл тоже не пережила ту ночь – та часть, которая считала ключ самой важной вещью во вселенной. Та часть, которая была уверена, что мама Эйприл любит её, что мама вернётся и всё будет хорошо. Мечта, которую Эйприл хранила с тех пор, как ей исполнилось два года, умерла в этом особняке; она упала в воду со скалы и была унесена морем, чтобы больше никогда не вернуться. – Нужно её отогреть, – сказал Тим. – Сэйди, попробуй найти одеяла, или, может, старые свитера Иверта – что-нибудь подобное. Эйприл, прими тёплый душ. Тёплый. Не горячий. Сэйди, можешь поискать сухую одежду и для Эйприл тоже? Колин, вы с Вайолет проверьте, чтобы все двери были закрыты, и зашторьте окна. И ни в коем случае не включайте свет! – предупредил мальчик. – Это место должно казаться заброшенным. Эйприл? Эйприл! Девочка слышала, что Тим кричит, но не обращала внимания на слова. – У неё шок, – сказал кто-то. – Нет, – возразила Эйприл. К ней потянулись руки, но девочка их оттолкнула и рухнула на накрытый простынёй диван, подняв облачко пыли. – Я в порядке. – Ты не в порядке. – Тим взял руки Эйприл и начал растирать их ладонями, но девочка не ощутила тепла. Она не хотела чувствовать ничего, ведь позволив себе одно чувство, она рисковала разбудить и все остальные, а для них сейчас было самое неподходящее время. – Эйприл, посмотри на меня! – Тёплая рука легла на щёку, а глаза девочки встретились с другими, карими. – Я тебя понимаю, – сказал Тим, и на секунду девочка поверила, что это правда. – Нужно тебя согреть, но сначала скажи, ты не ударилась головой? Ничего не болит? Эйприл не чувствовала боли. Эйприл не чувствовала ничего. – У нас есть изолента? – спросила она вместо ответа. – Или можно использовать верёвку? У нас же есть верёвка? – Зачем нам верёвка? – голос Сэйди звучал совершенно растерянно. – Мы уже притащили её внутрь. – Думаешь, изолента больше подойдёт? – спросила Эйприл, размышляя. – Ладно. Уверена, она должна быть где-то в доме. Я схожу… – Эйприл? – Мы должны её связать! – Эйприл не могла поверить, что ей пришлось это объяснять. Выражение лица Сэйди и тон её голоса застали девочку врасплох, когда подруга сказала: – Эйприл, это же твоя мама. Эти слова прозвучали так, словно Сэйди действительно в них верила. Но она же не была настолько глупой? Сэйди была самой умной из всех, кого знала Эйприл! Но в то же время она была самой наивной. Ведь когда-то у неё была мать. Хорошая, добрая и любящая мать. У Эйприл была разве что мечта, да и та в конце концов обернулась разочарованием. – Эйприл? – Теперь уже Тим смотрел на неё как на сумасшедшую. Они все так смотрели. – С тобой точно всё в порядке, дорогуша? – спросил Колин, и у Эйприл закончилось терпение. – Она мне не мать! – Эйприл указала на женщину на полу. – Она соврала. Скажи им, Колин. – Почему ты смотришь на меня? – Потому что ты чувствуешь, когда люди врут, – объяснила Эйприл. – Скажи им. Скажи, что она просто сумасшедшая с мечами. Скажи, что ты уверен, что она врёт. – Эйприл, – Колин долго молчал, прежде чем ответить, и на секунду девочке показалось, что он задумался и прослушал её слова. – Я в этом не уверен. Но Эйприл знала, что это ложь. Она знала это так же хорошо, как собственное имя. Вот только она понятия не имела, кто ей его дал. В этом и заключалась проблема. Но Эйприл решила сосредоточиться на том, что было важно прямо сейчас. – Это не моя мать! Мы понятия не имеем, кто она. Мы не знаем, чего она хочет или откуда она взялась. Мы не знаем… – Эйприл! – Вайолет никогда раньше не кричала. Она даже голос повышала редко. Поэтому Эйприл какое-то время просто смотрела на неё. Всё вокруг казалось смазанным. Нереальным. Даже сердце в груди Эйприл стучало слишком часто и громко. Но когда Вайолет заговорила снова, её голос был больше похож на шёпот. – Мы знаем, откуда она взялась. Вайолет куда-то показала, и Эйприл, повернувшись, увидела картину, которая стояла на полу, прислонённая к стене, словно ожидая, когда кто-нибудь придёт и повесит её на нужное место. Но нужного места не было в мини-особняке. Оно было в доме Винтерборнов. Даже в тусклом луче фонарика Тима и лунном свете, струящемся через высокие окна, Эйприл узнала последний семейный портрет Винтерборнов. Там были мама и папа, братья и сёстры Габриэля. – Что она здесь делает? – спросила Сэйди. – Иверт украл портреты Винтерборнов из музея, помните? – сказала Эйприл. – Этот, наверное, просто забыли здесь. – На нём нет пыли, – сказала Сэйди, а Вайолет кашлянула. – Как я и говорила… – продолжила она уже громче. Затем взяла картину и поставила её рядом с женщиной, которая лежала на спине с закрытыми глазами, как Спящая красавица в ожидании принца. – Она не просто какая-то сумасшедшая. Она – одна из Винтерборнов. Это было невозможно. Вайолет, должно быть, ошиблась. Но у девочки был взгляд художника. Она часто видела то, чего не замечали другие, поэтому Эйприл начала сравнивать женщину на полу с членами семьи, погибшей в ужасном взрыве больше двадцати лет назад. Габриэль был единственным, кто тогда выжил. Все об этом знали. Но когда Эйприл наклонилась, чтобы поближе рассмотреть лица Винтерборнов, то заметила сходство женщины на полу с одной из девочек на картине. Такие же тёмно-рыжие волосы. Такие же высокие скулы. Такая же родинка рядом с губой. – Она же не может быть… – заговорила Сэйди. – Сестрой Габриэля? – закончила Вайолет. – Это невозможно, – сказала Сэйди. – Что ж, доказательства говорят об обратном, – возразил Колин. – Может, они просто похожи, – Сэйди тоже сравнила женщину на полу с девочкой на картине. – Если она – сестра Габриэля, это объясняет, откуда у Эйприл ключ, – сказал Тим. – Нет, – Эйприл помотала головой. – Не объясняет. – Ты раньше думала, что твоя мама горничная или кто-то в этом роде, – напомнил Тим. – Но если она была пропавшей дочерью Винтерборнов, то… – Эм… ребята? – Сэйди опустилась на колени перед женщиной и оттянула воротник чёрной футболки, чтобы осмотреть раны. Там были шрамы и порезы, царапины и кровь. На подбородке расцветал большой синяк, а на плече было что-то, похожее на ножевую рану. Сэйди убрала тряпицу, которая была прижата к ране, чтобы остановить кровь, и даже в тусклом свете стала видна тонкая полоска вокруг изящной шеи. – Что это? – спросил Колин. – Татуировка, – сказала Сэйди. Затем оттянула воротник ещё немного, и дети увидели, что это не просто линия – это была подвеска. И кожу в месте, хорошо знакомом Эйприл, украшало изображение ключа. Её ключа. Ключа её матери. Матери Эйприл. 18 «Сэйдимат» номер один – У меня нет мамы, – повторила Эйприл, когда Сэйди нашла её на верхнем этаже в длинном коридоре, который проходил по задней стороне дома, с окнами, выходящими на море и скалы. Девочке было всё равно, что лёгкие работали как-то неправильно. Ей было неважно, что с глазами что-то случилось и они не переставали слезиться. Единственное, что имело значение для Эйприл – то, что знал весь мир… – Нет. У меня нет мамы. И никогда не было. – Эйприл… – Сэйди осторожно подошла ближе. Так же, как Эйприл подходила к Габриэлю в самом начале их знакомства. Сэйди словно чувствовала, что если будет давить слишком сильно, Эйприл откроет эти огромные окна и спрыгнет, улетит, как морской туман, гонимый ветром. – Это объясняет, откуда у неё ключ. Если твоя мама из семьи Винтерборн… – Сэйди. Какая-то женщина родила меня. А потом бросила. У. Меня. Никогда. Не было. Мамы. – Ладно, – мягко сказала Сэйди. – Да. Хорошо. Но если это та самая женщина… – И что с того, Сэйди? – огрызнулась Эйприл, и тут же ощутила укол вины. Подруга была ни в чём не виновата. Она просто хотела помочь – она всегда хотела помочь, потому что Сэйди была добрым ребёнком. Но у Эйприл что-то надломилось внутри – она была словно конверт с письмом, которое было разорвано на миллион миллиардов кусочков, но этого нельзя было узнать, пока не заглянешь внутрь. Эйприл была разочарованием Шрёдингера. – И что это изменит, Сэй? Мои прошлые десять лет просто исчезнут? Да? Однажды, когда мне было пять, я пролила молоко, и мой приёмный отец заставил меня слизывать его с пола. Чтобы научить аккуратности. Потом я переехала в другой дом, где приёмная мать проиграла мои туфли в покер. Я три дня ходила в школу в её старых тапочках, пока меня не вызвали к директору. У меня были проблемы. Директор сказал, что если я не буду одеваться нормально, то отвлеку других детей. Его больше волновало то, что подумают о девочке без туфель другие дети, чем сама эта девочка. Но кому какое дело… – Эйприл… – По крайней мере, медсестра была доброй. Она сказала, что нашла для меня туфли в бюро находок, но у них в носках была бумага. Я даже не знала, что в новых туфлях бывает бумага. Через неделю я переехала в новый дом, и там было получше, так что… – Эйприл пожала плечами, но её глаза снова стали наполняться слезами. – А теперь скажи мне, Сэйди, если я всё это время была одной из Винтерборнов… Скажи, почему тогда я знаю, что в последний учебный месяц нужно каждый день таскать из школьной столовой еду в рюкзаке, чтобы летом было что есть? – Ох, Эйприл…