– Разве мы будем играть в мяч? – вырвалось у Ла Раме. – Если вы ничего не имеете против. – Я всегда к услугам вашего высочества. – Поистине вы очаровательный человек, Ла Раме, и я охотно остался бы в Венсене на всю жизнь, лишь бы не расставаться с вами. – Во всяком случае, ваше высочество, – сказал Ла Раме, – не кардинал будет виноват, если ваше желание не исполнится. – Как так? Вы виделись с ним? – Он присылал за мной сегодня утром. – Вот как! Чтобы потолковать обо мне? – О чем же ему больше и говорить со мной? Вы мучите его, как кошмар, ваше высочество. Герцог горько улыбнулся. – Ах, если бы вы согласились на мое предложение, Ла Раме! – сказал он. – Полноте, полноте, ваше высочество. Вот вы опять заговариваете об этом. Видите, как вы неблагоразумны. – Я уже говорил вам, – продолжал герцог, – и опять повторяю, что озолочу вас. – Каким образом? Не успеете вы выйти из крепости, как все ваше имущество конфискуют. – Не успею я выйти отсюда, как стану владыкой Парижа. – Тише, тише! Ну, можно ли мне слушать подобные речи? Хорош разговор для королевского чиновника! Вижу, монсеньор, что придется мне запастись вторым Гримо. – Ну хорошо, оставим это. Значит, ты толковал обо мне с кардиналом? В следующий раз, как он пришлет за тобой, позволь мне переодеться в твое платье, Ла Раме. Я отправлюсь к нему вместо тебя, сверну ему шею и, честное слово, если ты поставишь это условием, вернусь назад в крепость. – Видно, придется мне позвать Гримо, монсеньор, – сказал Ла Раме. – Ну, не сердись. Так что же говорила тебе эта гнусная рожа? – Я спущу вам это словечко, – сказал Ла Раме с хитрым видом, – потому что оно рифмуется со словом «вельможа». Что он мне говорил? Велел мне хорошенько стеречь вас. – А почему надо сторожить меня? – с беспокойством спросил герцог. – Потому что какой-то звездочет предсказал, что вы удерете. – А, так звездочет предсказал это! – сказал герцог, невольно вздрогнув. – Да, честное слово! Эти проклятые колдуны сами не знают, что выдумать, лишь бы пугать добрых людей. – Что же отвечал ты светлейшему кардиналу? – Что если этот звездочет составляет календари, то я не посоветовал бы его высокопреосвященству покупать их. – Почему? – Потому что спастись отсюда вам удастся только в том случае, если вы обратитесь в зяблика или королька. – К несчастью, ты прав, Ла Раме. Ну, пойдем играть в мяч. – Прошу извинения у вашего высочества, но мне бы хотелось отложить нашу игру на полчаса. – А почему? – Потому что Мазарини держит себя не так просто, как ваше высочество, хоть он и не такого знатного происхождения. Он позабыл пригласить меня к завтраку. – Хочешь, я прикажу подать тебе завтрак сюда? – Нет, не надо, монсеньор. Дело в том, что пирожник, живший напротив замка, по имени Марто… – Ну? – С неделю тому назад продал свое заведение парижскому кондитеру, которому доктора, кажется, посоветовали жить в деревне. – Мне-то что за дело? – Разрешите досказать, ваше высочество. У этого нового пирожника выставлены в окнах такие вкусные вещи, что просто слюнки текут. – Ах ты, обжора! – Боже мой, монсеньор! Человек, который любит хорошо поесть, еще не обжора. По самой своей природе человек ищет совершенства во всем, даже в пирожках. Так вот этот плут кондитер, увидав, что я остановился около его выставки, вышел ко мне, весь в муке, и говорит: «У меня к вам просьба, господин Ла Раме: доставьте мне, пожалуйста, покупателей из заключенных в крепости. Мой предшественник, Марто, уверял меня, что он был поставщиком всего замка, потому я и купил его заведение. А между тем я водворился здесь уже неделю назад, и, честное слово, господин Шавиньи не купил у меня до сих пор ни одного пирожка». «Должно быть, господин Шавиньи думает, что у вас пирожки невкусные», – сказал я. «Невкусные? Мои пирожки! – воскликнул он. – Будьте же сами судьей, господин Ла Раме. Зачем откладывать?» «Не могу, – сказал я, – мне необходимо вернуться в крепость». – «Хорошо, идите по вашим делам, вы, кажется, и впрямь торопитесь, но приходите через полчаса». – «Через полчаса?» – «Да. Вы уже завтракали?» – «И не думал». – «Так я приготовлю вам пирог и бутылку старого бургундского», – сказал он. Вы понимаете, монсеньор, я выехал натощак и, с позволения вашего высочества, я хотел… – Ла Раме поклонился. – Ну ступай, скотина, – сказал герцог, – но помни, что я даю тебе только полчаса. – А могу я обещать преемнику дядюшки Марто, что вы станете его покупателем? – Да, но с условием, чтобы он не присылал мне пирожков с грибами. Ты знаешь ведь, что грибы Венсенского леса смертельны для нашей семьи. Ла Раме сделал вид, что не понял намека, и вышел из комнаты. А пять минут спустя после его ухода явился караульный офицер, будто для того, чтобы не дать герцогу соскучиться, а на самом деле для того, чтобы, согласно приказанию кардинала, не терять из виду заключенного. Но за пять минут, проведенных в одиночестве, герцог успел еще раз перечесть письмо г-жи де Монбазон, свидетельствовавшее, что друзья не забыли его и стараются его освободить. Каким образом? Он еще не знал этого и решил, несмотря на молчаливость Гримо, заставить его разговориться. Доверие, которое герцог чувствовал к нему, еще возросло, ибо он понял, почему тот вел себя так странно вначале. Очевидно, Гримо изобретал мелкие придирки с целью заглушить в тюремном начальстве всякое подозрение о возможности сговора между ним и заключенным. Такая хитрая уловка создала у герцога высокое мнение об уме Гримо, и он решил вполне довериться ему. Глава XXI Какая была начинка в пирогах преемника дядюшки Марто Ла Раме вернулся через полчаса, оживленный и веселый, как человек, который хорошо поел, а главное, хорошо выпил. Пирожки оказались великолепными, вино превосходным. День был ясный, и предполагаемая партия в мяч могла состояться. В Венсенской крепости играли на открытом воздухе, и герцогу, исполняя совет Гримо, нетрудно было забросить несколько мячей в ров. Впрочем, до двух часов – условленного срока – он играл еще довольно сносно. Но все же он проигрывал все партии, под этим предлогом прикинулся рассерженным, начал горячиться и, как всегда бывает в таких случаях, делал промах за промахом. Как только пробило два часа, мячи посыпались в ров, к великой радости Ла Раме, который насчитывал себе по пятнадцати очков за каждый промах герцога. Наконец промахи так участились, что стало не хватать мячей. Ла Раме предложил послать кого-нибудь за ними. Герцог весьма основательно заметил, что это будет лишняя трата времени, и, подойдя к краю стены, которая, как верно говорил кардиналу Ла Раме, имела не менее шестидесяти футов высоты, увидел какого-то человека, работавшего в одном из тех крошечных огородов, какие разводят крестьяне по краю рвов. – Эй, приятель! – крикнул герцог. Человек поднял голову, и герцог чуть не вскрикнул от удивления. Этот человек, этот крестьянин, этот огородник – был Рошфор, который, по мнению герцога, сидел в Бастилии. – Ну, чего нужно? – спросил человек. – Будьте любезны, перебросьте нам мячи. Огородник кивнул головою и стал кидать мячи, которые затем подобрали сторожа и Ла Раме. Один из этих мячей упал прямо к ногам герцога, и так как он, очевидно, предназначался ему, то он поднял его и положил в карман. Потом, поблагодарив крестьянина, герцог продолжал игру. Бофору в этот день решительно не везло. Мячи летали как попало и два или три из них снова упали в ров. Но так как огородник уже ушел и некому было перебрасывать их обратно, то они так и остались во рву. Герцог заявил, что ему стыдно за свою неловкость, и прекратил игру. Ла Раме был в полном восторге: ему удалось обыграть принца королевской крови! Вернувшись к себе, герцог лег в постель. Он пролеживал почти целые дни напролет с тех пор, как у него отобрали книги. Ла Раме взял платье герцога под тем предлогом, что оно запылилось и его нужно вычистить; на самом же деле он хотел быть уверенным, что заключенный не тронется с места. Вот до чего предусмотрителен был Ла Раме! К счастью, герцог еще раньше вынул из кармана мяч и спрятал его под подушку. Как только Ла Раме вышел и затворил за собою дверь, герцог разорвал покрышку мяча зубами: ему нечем было ее разрезать. Ему даже к столу подавали серебряные ножи, которые гнулись и ничего не резали.