– Сейчас. – Зачем? – Чтобы сказать ей следующее: «Я посылаю д’Артаньяна по одному делу, и он должен сейчас же отправиться в путь». – Видите, вы были у королевы! – сказал Мазарини. – Я уже имел честь докладывать вашему преосвященству, что тут, вероятно, какое-нибудь недоразумение. – Что это значит? – спросил кардинал. – Могу я повторить вашему преосвященству мою просьбу? – Хорошо, я иду. Подождите меня здесь. Мазарини взглянул, не забыл ли он какого-нибудь ключа в замке, и вышел. Прошло десять минут, в течение которых д’Артаньян тщетно пытался разобрать сквозь наружный конверт адрес на письме. Кардинал возвратился бледный и, видимо, озабоченный. Он молча подсел опять к письменному столу и начал что-то обдумывать. Д’Артаньян внимательно следил за ним, стараясь прочесть его мысли. Но лицо кардинала было столь же непроницаемо, как конверт пакета, который он отдал мушкетеру. «Эге! – подумал д’Артаньян. – Он, кажется, сердит. Уж не на меня ли? Он размышляет. Не собирается ли он отправить меня в Бастилию? Только смотрите, монсеньор, при первом же слове, которое вы скажете, я вас задушу и сделаюсь фрондером. Меня повезут с триумфом, как Бруселя, и Атос назовет меня французским Брутом. Это будет недурно». Пылкое воображение гасконца уже рисовало ему всю выгоду, какую он сможет извлечь из такого положения. Но он ошибся. Мазарини заговорил с ним ласковее прежнего. – Вы правы, дорогой д’Артаньян, – сказал он, – вам еще нельзя ехать. «Ага», – подумал д’Артаньян. – Верните мне, пожалуйста, письмо. Д’Артаньян подал письмо. Кардинал проверил, цела ли печать. – Вы мне понадобитесь сегодня вечером, – сказал Мазарини. – Приходите через два часа. – Через два часа, монсеньор, – возразил д’Артаньян, – у меня назначено свидание, которое я не могу пропустить. – Не беспокойтесь, – сказал Мазарини, – это по одному и тому же делу. «Прекрасно, – подумал д’Артаньян, – я так и думал». – Итак, возвращайтесь в пять часов и приведите с собой милейшего господина дю Валлона. Но только оставьте его в приемной: я хочу поговорить с вами наедине. Д’Артаньян молча поклонился, думая про себя: «Оба дают одно и то же приказание, оба назначают одно и то же время, оба в Пале-Рояле. Понимаю. Вот тайна, за которую господин де Гонди заплатил бы сто тысяч ливров». – Вы задумались? – спросил Мазарини с тревогой. – Да, я думаю о том, надо ли нам вооружиться или нет. – Вооружитесь до зубов, – сказал кардинал. – Хорошо, монсеньор, будет исполнено. Д’Артаньян поклонился, вышел и поспешил домой передать своему другу лестные отзывы Мазарини, чем доставил Портосу несказанное удовольствие. Глава VII Бегство Несмотря на признаки волнения в городе, Пале-Рояль представлял самое веселое зрелище, когда д’Артаньян явился туда к пяти часам дня. И неудивительно: раз королева возвратила народу Бруселя и Бланмениля, ей теперь действительно нечего было бояться, потому что народу больше нечего было от нее требовать. Возбуждение горожан было остатком недавнего волнения: надо было дать ему время утихнуть, подобно тому как после бури требуется иногда несколько дней для того, чтобы море совсем успокоилось. Устроено было большое празднество, поводом к которому послужил приезд ланского победителя. Приглашены были принцы и принцессы; уже с полудня двор наполнился их каретами. После обеда у королевы должна была состояться игра. Анна Австрийская пленяла всех в этот день своим умом и грацией; никогда еще не видели ее такой веселой. Жажда мести придавала блеск ее глазам и озаряла лицо улыбкой. Когда встали из-за стола, Мазарини скрылся. Д’Артаньян уже был на своем посту, дожидаясь кардинала в передней. Тот появился с сияющим лицом, взял его за руку и ввел в кабинет. – Мой дорогой д’Артаньян, – сказал министр, садясь, – я окажу вам сейчас величайшее доверие, какое только министр может оказать офицеру. Д’Артаньян поклонился. – Я надеюсь, – сказал он, – что министр окажет мне его безо всякой задней мысли и в полном убеждении, что я действительно достоин доверия. – Вы достойнее всех, мой друг, иначе бы я к вам не обратился. – В таком случае, – сказал д’Артаньян, – признаюсь вам, монсеньор, что я уже давно жду подобного случая. Скажите же мне скорее то, что собирались сообщить. – Сегодня вечером, любезный д’Артаньян, – продолжал Мазарини, – судьба государства будет в ваших руках. Он остановился. – Объяснитесь, монсеньор, я жду. – Королева решила проехаться с королем в Сен-Жермен. – Ага, – сказал д’Артаньян, – иначе говоря, королева хочет уехать из Парижа. – Вы понимаете, женский каприз… – Да, я очень хорошо понимаю, – сказал д’Артаньян. – За этим-то она и призвала вас к себе сегодня утром и приказала вам снова явиться в пять часов. – Стоило требовать с меня клятвы, что я никому не скажу об этом свидании, – прошептал д’Артаньян. – О, женщины! Даже будучи королевами, они остаются женщинами! – Вы, может быть, не одобряете этого маленького путешествия, дорогой господин д’Артаньян? – спросил Мазарини с беспокойством. – Я, монсеньор? – сказал д’Артаньян. – А почему бы? – Вы пожимаете плечами. – Это у меня такая привычка, когда я говорю с самим собой, монсеньор. – Значит, вы одобряете? – Я не одобряю и не осуждаю, монсеньор; я только жду ваших приказаний. – Хорошо. Итак, я остановил свой выбор на вас. Я вам поручаю отвезти короля и королеву в Сен-Жермен. «Ловкий плут!» – подумал д’Артаньян. – Вы видите, – продолжал Мазарини, видя бесстрастие д’Артаньяна, – как я вам уже говорил, в ваших руках будет судьба государства. – Да, монсеньор, и я чувствую всю ответственность такого поручения. – Но все же вы принимаете его? – Я согласен на все. – Вы считаете это дело возможным? – Все возможно. – Могут на вас напасть дорогой? – Весьма вероятно.