– Как же вы поступите в этом случае? – Я пробьюсь сквозь ряды нападающих. – А если не пробьетесь? – В таком случае – тем хуже для них: я пройду по их трупам. – И вы доставите короля и королеву здравыми и невредимыми в Сен-Жермен? – Да. – Вы ручаетесь жизнью? – Ручаюсь. – Вы герой, мой дорогой! – сказал Мазарини, с восхищением глядя на мушкетера. Д’Артаньян улыбнулся. – А я? – спросил Мазарини после минутного молчания, пристально глядя на д’Артаньяна. – Что, монсеньор? – Если я тоже захочу уехать? – Это будет труднее. – Почему так? – Ваше преосвященство могут узнать. – Даже в этом костюме? – сказал Мазарини. И он сдернул с кресла плащ, прикрывавший полный костюм всадника, светло-серый с красным, весь расшитый серебром. – Если ваше преосвященство переоденетесь, тогда будет легче. – А! – промолвил Мазарини, вздохнув свободнее. – Но вам придется сделать то, что, как вы недавно говорили, вы сделали бы на нашем месте. – Что такое? – Кричать: «Долой Мазарини!» – Я буду кричать. – По-французски, на чистом французском языке, монсеньор. Остерегайтесь плохого произношения. В Сицилии убили шесть тысяч анжуйцев за то, что они плохо говорили по-итальянски. Смотрите, чтобы французы не отплатили вам за сицилийскую вечерню. – Я постараюсь. – На улице много вооруженных людей, – продолжал д’Артаньян, – уверены ли вы, что никто не знает о намерении королевы? Мазарини задумался. – Для изменника, монсеньор, ваше предложение было бы как нельзя более на руку; все можно было бы объяснить случайным нападением. Мазарини вздрогнул; но он рассудил, что человек, собирающийся предать, не станет предупреждать об этом. – Потому-то, – живо ответил он, – я и доверяюсь не первому встречному, а избрал себе в проводники именно вас. – Так вы не едете вместе с королевой? – Нет, – сказал Мазарини. – Значит, позже. – Нет, – снова ответил Мазарини. – А! – сказал д’Артаньян, начиная понимать. – Да, у меня свои планы: уезжая вместе с королевой, я только увеличиваю опасность ее положения; если я уеду после королевы, ее отъезд угрожает мне большими опасностями. К тому же, когда королевская семья очутится вне опасности, обо мне могут позабыть: великие мира сего неблагодарны. – Это правда, – сказал д’Артаньян, невольно бросая взгляд на алмаз королевы, блестевший на руке Мазарини. Мазарини заметил этот взгляд и тихонько повернул свой перстень алмазом вниз. – И я хочу, – прибавил Мазарини с тонкой улыбкой, – помешать им быть неблагодарными в отношении меня. – Закон христианского милосердия, – сказал д’Артаньян, – предписывает нам не вводить ближнего в соблазн. – Вот именно потому я и хочу уехать раньше их, – добавил Мазарини. Д’Артаньян улыбнулся: он слишком хорошо знал итальянское лукавство. Мазарини заметил его улыбку и воспользовался моментом: – Итак, вы начнете с того, что поможете мне выбраться из Парижа, не так ли, дорогой д’Артаньян? – Трудная задача, монсеньор! – сказал д’Артаньян, принимая свой прежний серьезный вид. – Но, – сказал Мазарини, внимательно следя за каждым движением лица д’Артаньяна, – вы не делали таких оговорок, когда дело шло о короле и королеве. – Король и королева – мои повелители, монсеньор, – ответил мушкетер. – Моя жизнь принадлежит им. Если они ее требуют, мне нечего возразить. «Это правда, – пробормотал Мазарини. – Твоя жизнь мне не принадлежит, и мне следует купить ее у тебя, не так ли?» И с глубоким вздохом он начал поворачивать перстень алмазом наружу. Д’Артаньян улыбнулся. Эти два человека сходились в одном – в лукавстве. Если бы они так же сходились в мужестве, один под руководством другого совершил бы великие дела. – Вы, конечно, понимаете, – сказал Мазарини, – что если я требую от вас этой услуги, то собираюсь и отблагодарить за нее. – Только собираетесь, ваше преосвященство? – спросил д’Артаньян. – Смотрите, любезный д’Артаньян, – сказал Мазарини, снимая перстень с пальца, – вот алмаз, который был когда-то вашим. Справедливость требует, чтобы я его вам вернул: возьмите его, умоляю. Д’Артаньян не заставил Мазарини повторять; он взял перстень, посмотрел, прежний ли в нем камень, и, убедившись в чистоте его воды, надел его себе на палец с несказанным удовольствием. – Я очень дорожил им, – сказал Мазарини, провожая камень взглядом, – но все равно, я отдаю его вам с большой радостью. – А я, монсеньор, принимаю его с не меньшей радостью. Теперь поговорим о ваших делах. Вы хотите уехать раньше всех? – Да, хотел бы. – В котором часу? – В десять. – А королева, когда она поедет? – В полночь. – Тогда это возможно: сначала я вывезу вас, а затем, когда вы будете вне города, вернусь за королевой. – Превосходно. Но как же мне выбраться из Парижа? – Предоставьте это мне. – Даю вам полную власть, возьмите конвой, какой найдете нужным. Д’Артаньян покачал головой. – Мне кажется, это самое надежное средство, – сказал Мазарини. – Для вас, монсеньор, но не для королевы.