– Не беда, – отвечал д’Артаньян, прочитав записку кардинала, – все устраивается отлично – его преосвященство назначает мне свидание через полчаса. – А, тогда все в порядке. – Друг мой, – сказал д’Артаньян, обращаясь к слуге, – передайте его преосвященству, что через полчаса я буду к его услугам. Слуга поклонился и вышел. – Хорошо, что этот не видал того, – заметил д’Артаньян. – Значит, ты думаешь, они прислали за тобой не по одному и тому же делу? – Не думаю, а уверен в этом. – Однако, д’Артаньян, торопись. Не забывай, что тебя ждет королева, а после королевы кардинал, а после кардинала я. Д’Артаньян позвал слугу Анны Австрийской. – Я готов, мой друг, – сказал он, – проводите меня. Слуга провел его окольными улицами, и через несколько минут они вступили через маленькую калитку в дворцовый сад, а затем по потайной лестнице д’Артаньяна ввели в молельню королевы. Лейтенант мушкетеров испытывал безотчетное волнение: в нем не было больше юношеской самоуверенности, и благодаря приобретенной им опытности он понимал всю важность совершающихся событий. Через минуту легкий шум нарушил тишину молельни. Д’Артаньян вздрогнул, увидев, как чья-то рука приподнимает портьеру. По форме, белизне и красоте он узнал эту руку, которую ему однажды, так давно, дозволили поцеловать. В молельню вошла королева. – Это вы, господин д’Артаньян, – сказала она, устремив на офицера ласковый и в то же время грустный взгляд. – Это вы, и я вас узнаю. Взгляните и вы на меня, я королева. Узнаете вы меня? – Нет, ваше величество, – ответил д’Артаньян. – Разве вы забыли уже, – сказала Анна Австрийская тем чарующим тоном, какой она умела придать своему голосу, когда хотела этого, – как некогда одной королеве понадобился храбрый и преданный дворянин и как она нашла этого дворянина? Для этого дворянина, который, быть может, думает, что его забыли, она сохранила место в глубине своего сердца. Знаете вы это? – Нет, ваше величество, я этого не знаю, – сказал мушкетер. – Тем хуже, сударь, – произнесла Анна Австрийская, – тем хуже; я хочу сказать – для королевы, так как ей опять понадобилась такая же храбрость и преданность. – Неужели, – возразил д’Артаньян, – королева, окруженная такими преданными слугами, такими мудрыми советниками, такими выдающимися по заслугам и положению людьми, удостоила обратить свой взор на простого солдата? Анна поняла скрытый упрек, который только смутил, но не рассердил ее. Самоотверженность и бескорыстие гасконского дворянина много раз заставляли ее чувствовать угрызения совести; он превзошел ее благородством. – Все, что вы говорите о людях, окружающих меня, может быть, и верно, – сказала она, – но я могу довериться только вам, господин д’Артаньян. Я знаю, что вы служите господину кардиналу, но послужите немного мне, и я позабочусь о вас. Скажите, не согласились бы вы сделать для меня то же, что сделал некогда для королевы дворянин, вам неизвестный? – Я сделаю все, что прикажет ваше величество, – сказал д’Артаньян. Королева на минуту задумалась; в ответе мушкетера ей послышалась излишняя осторожность. – Вы, может быть, любите спокойствие? – спросила она. – Я не знаю, что это такое: я никогда не отдыхал, ваше величество. – Есть у вас друзья? – У меня их было трое: двое покинули Париж, и я не знаю, где они находятся. Со мной остался только один, но этот человек, кажется, из тех, что знали дворянина, о котором ваше величество удостоили рассказать мне. – Отлично! – сказала королева. – Вы вдвоем с вашим другом стоите целой армии. – Что я должен сделать, ваше величество? – Приходите еще раз, в пять часов, и я вам скажу; но не говорите ни единой душе о свидании, которое я вам назначила. – Слушаюсь, ваше величество. – Поклянитесь на распятии. – Ваше величество, я никогда не нарушал своего слова. Что я сказал, то сказал. Королева, не привыкшая к такому языку, необычному в устах ее придворных, вывела заключение, что д’Артаньян вложит все свое усердие в исполнение ее плана, и осталась этим очень довольна. На самом деле это была одна из хитростей гасконца, подчас желавшего скрыть за личиной солдатской резкости и прямоты свою проницательность. – Ваше величество ничего мне больше сейчас не прикажет? – спросил он. – Нет, – отвечала Анна Австрийская, – до пяти часов вы свободны и можете идти. Д’Артаньян поклонился и вышел. «Черт возьми, – подумал он, – я, кажется, и в самом деле им очень нужен». Так как полчаса уже прошло, то он прошел по внутренней галерее и постучался к кардиналу. Бернуин впустил его. – Я к вашим услугам, монсеньор, – произнес д’Артаньян, входя в кабинет кардинала. По своему обыкновению, он сразу осмотрелся кругом и заметил, что перед Мазарини лежит запечатанный конверт. Но конверт этот лежал верхней стороной вниз, так что нельзя было рассмотреть, кому он адресован. – Вы от королевы? – спросил Мазарини, пытливо поглядывая на мушкетера. – Я, монсеньор? Кто вам это сказал? – Никто, но я знаю. – Очень сожалею, но должен сказать вам, монсеньор, что вы ошибаетесь, – бесстыдно заявил гасконец, помнивший данное им Анне Австрийской обещание. – Я сам видел, как вы шли по галерее. – Это от того, что меня провели по потайной лестнице. – А зачем? – Не знаю; вероятно, тут какое-нибудь недоразумение. Мазарини знал, что нелегко заставить д’Артаньяна сказать то, чего тот не хочет говорить; поэтому он на время отказался от попыток проникнуть в его тайну. – Поговорим о моих делах, – сказал кардинал, – раз о своих вы говорить не желаете. Д’Артаньян молча поклонился. – Любите вы путешествовать? – спросил Мазарини. – Я почти всю жизнь провел в дороге. – Вас ничто в Париже не удерживает? – Меня ничто не может удержать, кроме приказа свыше. – Хорошо. Вот письмо, которое надо доставить по адресу. – По адресу, монсеньор? Но я не вижу никакого адреса. Действительно, на конверте не было никакой надписи. – Письмо в двух конвертах, – сказал Мазарини. – Понимаю. Я должен вскрыть верхний, когда прибуду в назначенное мне место. – Совершенно верно. Возьмите его и отправляйтесь. У вас есть друг, господин дю Валлон, которого я очень ценю. Возьмите его с собой. «Черт возьми, – подумал д’Артаньян, – он знает, что мы слышали вчерашний разговор, и хочет удалить нас из Парижа». – Вы колеблетесь? – спросил Мазарини. – Нет, монсеньор, я тотчас же отправлюсь. Но только я должен попросить вас об одной вещи. – О чем же? Говорите. – Пройдите к королеве, ваше преосвященство. – Когда?