«И зачем мне тогда жезл с его десятью зарядами? По голове нерадивых рейтаров бить? Нет, он мне нужен, чтобы не открывать свои возможности. Пусть думают, что я дурень и ни к чему негодный маг. Так легче прожить. И хорошо, что меня направили подальше от глаз начальства. Тут я царь и бог, и будет возможность узнать побольше о магических практиках колдунов. Вон как старик защитил себя, если бы не помощь Свада в изучении наследия древних, убил бы. Как есть убил». Артем с нежностью посмотрел на спящего гремлуна. «Как маленький ребенок», – умилился он. И в это время Свад громко испортил воздух. Козьма многозначительно крякнул, но дипломатично промолчал. Артем, отмахиваясь от поплывшей по замкнутому пространству фургона вони, чертыхаясь про себя и стараясь не дышать, на четвереньках полез на козлы к Козьме. Высунул голову и уже тогда вздохнул полной грудью. – Ты чем его кормишь, Козьма? – спросил он, вылезая из-под брезента фургона и садясь туда, где до этого сидел Свад. – Кого, мессир? – Домового. Пердит как лошадь. – А это он, стало быть? – А ты думал, что я? – Артем с детским возмущением от того, что его заподозрили в неприличном поступке, насупив брови больше от обиды, чем от злости, посмотрел на денщика. – Да ничего я такого не думал, мессир, – испуганно заюлил Козьма. – Спросил просто, вот и все… Он заерзал на скамье и быстро сменил скользкую тему. Маг хоть и не выглядит людоедом, но до необычности странный. Не знаешь, что ему в голову придет. Может выпивку разрешить и купить за свой счет пару бочонков. Может один с колдуном и медведем сцепиться, а может в живого мертвяка превратить. Все это, как в открытой книге, читалось в его испуганных глазах. – А ел он много, – поспешно ответил денщик, – и пирог с рыбой, и кровяную колбасу… Куда только в него вмещается. И пьет, мессир, как капрал… Простите… Козьма хлестнул вожжами засыпающих на ходу, замедливших и без того неспешный ход старых кляч, подбадривая их немудреными словами. – Но, лохматые, не время дремать! И лошадки пошли живее. Долго сидеть молча Козьма не мог. Он успокоился. Хотелось ему поболтать и скрасить уныние дороги. Кроме того, он неплохо разбирался в людях. Рассудил, что зря испугался. Да, маг бывает жестоким, но всегда по делу. Никогда зазря солдата не мучит, как другие офицеры, не считает их за мясо, хотя лишил всех имени. Но если постараться, его можно вернуть. Вот тем двоим, что плетутся позади, повезло. Помогли магу, и он вернул им имена. Он жесток по необходимости, но видно же, что не злой. И слово держит. – Мессир, а зачем вам мертвяк? – осторожно спросил Козьма. Артем с интересом посмотрел на денщика: – А ты не понимаешь? Тот недоуменно пожал плечами: – Нет, мессир. Воняет он зело и злой, так и хочет кого-нибудь сожрать. – Вот потому и оставил это Дерьмо, чтобы вы знали, во-первых, что будет с тем, кто покусится на мою жизнь, и, во-вторых, он будет охранять мой сон. – О-о, – протянул Козьма и надолго замолчал. Артем тоже не горел желанием развивать эту тему. Он осматривался. Дорога пролегала по степной полосе. Куда ни кинь взгляд, везде росла высокая посеревшая трава, а вдалеке впереди и по сторонам темнели полосы то ли лесов, то ли рощ. «Вопрос с мертвяком, конечно, не праздный…» – Артем задумался и стал прикидывать, как объяснить сие деяние. Он хоть и на севере, но как отнесутся к факту применения им некромантии в полку, когда это известие достигнет ушей начальства? У него там много врагов осталось. Отец Ермолай, еще старший маг полка. Неизвестно, как они поведут себя. Опять прикинуться дурнем? Может быть. Это всегда помогало. Да и объяснить можно, что, мол, боялся нападения солдат-разбойников. Ничего путного не придумав, махнул на факт присутствия мертвого солдата рукой: «Когда припечет, тогда и думать буду». Решил узнать побольше о Черной Пади. – Козьма? – не оборачиваясь в сторону денщика, негромко позвал он солдата. – Слушаю, мессир. – А ты бывал в Черной Пади? – Доводилось, – вздохнул он, и Артем заметил, что как-то не особенно весело. – А что? – Ну вот хотя бы то, что мы едем по лесополосе, а трактирщик говорил, что в тех местах водятся медведи, белки, соболи. Там что, тайга? – Что там? – переспросил денщик. – Ну леса густые и большие. – Застава стоит на границе с Северным лесом, мессир. С одной стороны здоровенный овраг, он отделяет заставу от леса, с другой стороны неширокая, но глубокая река. Подход только с запада, но там ров. Поселение было большое и богатое… Северный лес клином подходит к Пади, вот там зверье и водится. Дикари в лесах не живут, они с востока приходят, из древних городов. – Каких древних городов? – изумился Артем, об этом он слышал первый раз. – Говорят, когда священники стали уничтожать магов, некоторые из них ушли сюда, на север, и здесь осели, а у инквизиции не хватило сил пройти дальше Черной Пади. Много там люда полегло. И крестьян, и церковников, их всех в овраг и скинули. А место стали называть Черной Падью. Потом там заставу поставили. Долго она простояла. Весен двести, не меньше, и никак ее не могли взять, хотя отряды дикарей подходили много раз… – А как же тогда его спалили? – Да кто ж его знает. Орда пришла и штурмом взяла поселок. Пожгли там все небось. – А не могло там быть предательства? Козьма угрюмо помолчал и неохотно ответил: – Могло быть, мессир. Люди тут разные, в основном разбойнички. – А ты как попал на границу? Тоже разбойничал? Денщик опустил голову. Лицо его потемнело, глаза стали сухими как пустыня. – Нет, мессир, меня риньер продал. Невеста моя ему понравилась… В служанки ее взял, а меня от греха подальше в солдаты продал… – Ты северянин? – Да, мессир. – Козьма быстро взял себя в руки. – Сначала я служил в городской страже в Челтене. Есть тут небольшой городишко, лигах в пятидесяти восточнее Бамергема, а потом отправили в Хволь. Служил в первом эскадроне трубачом. В одном из походов за бандами дикарей меня ранили в ногу. Хромым стал. Хотели списать и направить в инвалидную команду, но я отказался. Привык, понимаешь, тут, можно сказать, сроднился с границей. Потом перевели в гошпиталь. Там был помощником фельдшера, а теперь вот вашей милости служу. – А чего отказался-то от инвалидной команды? Жил бы в крепости где-нибудь на хозяйственной должности и горя не знал бы. Артем краем уха слышал об инвалидных командах. Там содержали раненых ветеранов. Они обучали рекрутов или ополчение, занимали хозяйственные должности и мирно доживали свой срок бобылями. Тихо, скучно, но не в поте лица добывая свой хлеб. Неголодно, в общем. – Так свободы тут больше и муштры меньше. А там всем кланяйся и попрошайничай. Офицеры, они разные попадаются, чаще денежное довольствие отбирают, и пожаловаться некуда… Ой, простите, мессир… – опомнился Козьма, осознав, что заговорился. – Ничего, Козьма, я понимаю, не бойся… Где привал делать будем? Тут везде голо. Куда ни посмотри, везде степь. – Проводник знает, он ведет к стоянке. Через полчаса прискакал капрал Воржек. Увидел живого мага и ударил кулаком в кирасу на груди. – Мессир, дальше в лиге отсюда река и стоянка. Разрешите сделать привал? – Разрешаю. Где мой конь? – Впереди. Идет привязанным за первым фургоном. – Хорошо, капрал, занимайтесь делами заставы. Как прибудем на стоянку, постройте личный состав, мне надо им пару слов сказать. На стоянку расположились в низине, в живописном уголке. По неглубокому овражку протекал широкий ручей, размерами не доросший до мелкой речки, стоянка получилась вытянутой. Пантера притащила то ли мелкого оленя, то ли местного сайгака с длинными кривыми рогами, и кузнец, который стал в отряде мясником, тушу тут же забрал. Солдаты с удовольствием косились на нежданного охотника. Они питались мясом, и до отвала. Голову, ноги и потроха по приказу мага отдали зомби, к которому стали привыкать, и он, скрывшись за телегой, негромко урча от удовольствия, пожирал то, что не пригодилось пограничникам. А перед этим Артем перед замершим строем произнес проникновенную речь. Он видел их душевный трепет и мысленно усмехался: его боялись и правильно делали. Бояться командира нужно больше, чем врага. Все ждали наказания за трусость. Но Артем был краток: – Девиз нашего отряда простой – мы своих не бросаем. Каждый из вас должен знать, что любого, кто будет ранен или атакован, мы будем защищать до последней капли крови. И каждого, кто струсит и сбежит с поля боя или, как в том случае с медведем, удерет, бросив оружие, постигнет кара превращения в человека без яиц. А зачем трусу мужские причиндалы? Они ему не нужны. Таким образом, и наказание будет, и служба будет идти. А теперь разойдись! Привал. Притихшие и ошарашенные пограничники разбрелись по кострам варить кашу с мясом оленя. Кузнец, споря с капралами, раздавал им на десятки поделенное мясо. Артем не прислушивался к тихой ругани, дремал. Он уже понял, что его бойцам нужен дневной отдых, хотя бы два часа. Не ходоки они. Бредут усталые и мало на что обращают внимание. Появись неожиданно враг и возьмет их голыми руками, без малейших усилий. И это время у них было. «А куда торопиться? – подумал Артем. – Прибудем на место и там приступим к тренировкам». К Артему подошел заспанный Свад, на лбу которого красовалась огромная шишка. – Обед скоро будет? – мрачно спросил он. – Скоро, уважаемый, скоро, – терпеливо отозвался Козьма, помешивая в котелке. – Еще полтора часа, и все. Свад уселся у ног Артема и, не глядя на денщика, сварливо пробубнил: – Соли не жалей. Вечно недосаливаешь. Жалеешь, что ли? – У нас говорят, – невозмутимо отозвался денщик, – недосол на столе, а пересол на спине. Вон соль в мешочке, сыпь сколько надо.