Несмотря на весь богатый опыт, приучивший Эву держать в узде любые эмоции, на сей раз она не сумела правильным образом отреагировать на неожиданный звонок Моники. Ей следовало отказаться от встречи, сослаться на уже данное кому-то обещание, на то, что, к большому сожалению, она находится сейчас в другой стране… Но ничего подобного ей в голову не пришло. Ее закружило каким-то вихрем честности, и сами собой вылетели слова, означавшие, что да, она принимает приглашение поужинать “вечером, в нашем любимом ресторане”. После разговора с подругой было трудно вновь сосредоточиться на работе. Она больше думала о том, как вечером, беседуя с Моникой, обойти молчанием свой роман с Маурисио. И вообще, как лучше поступить: рассказать ей все или скрыть? Не станет ли Моника искать Маурисио? И удастся ли Эве сохранить в тайне то, что произошло, даже если она очень постарается? Она взяла стакан воды и опять села за письменный стол. Сейчас у нее было гораздо более важное дело, к которому следовало отнестись со всей серьезностью. Единственное дело, которому в последнее время была посвящена вся ее жизнь: Уго, его болезнь и то, как повернутся события, когда его не станет. И хотя интуиция подсказывала ей, что в ЦРУ происходит нечто странное, она по-прежнему отдавала все силы разведывательной работе и посылала туда донесения и отчеты. Эва понятия не имела, что с некоторых пор Оливер Уотсон и команда специалистов анализируют все, что она им сообщает под таким углом, словно речь идет о дезинформации, и пытаются вычислить, какая тайная цель кроется за каждым полученным от нее материалом, поскольку они считают, что ее задача теперь – обмануть их и скрыть, что происходит на самом деле. Есть такая старая шпионская тактика – пытаться получить сведения о противнике, выуживая их из той заведомо ложной информации, которую он сам тебе и подсовывает. Как только президент Чавес публично сообщил о своей болезни, Эва сосредоточилась на составлении подробной справки о Николасе Мадуро, который, по ее предположению, с большой долей вероятности мог стать преемником Чавеса. В докладе также рассматривались и возможные последствия смерти Уго Чавеса для Фиделя Кастро и Кубы в целом. Сидя в тишине своего тайного убежища, Эва писала: Николас Мадуро – не из числа военных, да и вообще, образование свое не завершил. А еще хорошо известно, что он с трудом говорит на публике. За невольные варваризмы и прочие несуразицы в устной речи знакомые прозвали его Недотыкой и за спиной часто над ним потешаются. Но несмотря на это, Мадуро очень высоко поднялся по карьерной лестнице за время, прошедшее с той поры, когда в 80-е годы он был всего лишь молодым активистом в лагере ультралевых, и даже несколько лет прожил на Кубе. Но это было задолго до того, как на политическую арену вышел Уго Чавес. На Кубе Мадуро окончил курсы политической подготовки и, возможно, также получил уроки ведения партизанской войны в городских условиях и работы со взрывчаткой. С Чавесом он сблизился позднее – благодаря своей невесте Силии. Она входила в группу адвокатов, защищавших военных, арестованных после провала государственного переворота, во главе которого стоял тогдашний подполковник Чавес. Свою справку Эва сопроводила фотографией группы молодых людей, окончивших курс в кубинской Школе революционных кадров “Че Гевара”. Этой фотографии было тридцать лет. Вместе с выпускниками перед камерой стоял и сам Фидель Кастро. Эва стрелкой отметила Николаса Мадуро. Имелась у нее и другая фотография: тот же парень стоит на площади перед Центральным университетом в Каракасе, в руках он держит бутылку с коктейлем Молотова. На снимках, сделанных несколько лет спустя, он запечатлен на разного рода семейных торжествах вместе со своей нынешней женой Силией. Была и еще одна фотография: на ней супруги участвуют в странном и несколько мрачном ритуале индуистской секты, к которой до сих пор и принадлежат. Эва продолжала писать: Наши архивы и информация, полученная через нашу сеть в Каракасе, дают все основания предположить, что Николас Мадуро уже давно был завербован кубинскими спецслужбами. За двенадцать лет правления Чавеса Николас Мадуро быстро поднимался по служебной лестнице, занимая посты, приблизившие его к президенту. Это случилось благодаря исключительной исполнительности Мадуро и – что гораздо важнее – благодаря сильнейшей поддержке со стороны кубинцев. Однако Эва не знала, что для данной части ее справки куда существеннее были не старые фотографии Мадуро, а нынешние. Она не знала, что ее коллеги из Лэнгли изучают фотографии высокого разрешения, снятые спутником-шпионом. На них видно, как Фидель Кастро, одетый в спортивный комбинезон цветов кубинского флага, разговаривает с Николасом Мадуро. Они сидят в каком-то потаенном уголке – в саду неведомого дома. На некотором расстоянии от них стоят, образуя широкий круг, агенты спецслужб, постоянно сопровождающие Фиделя. На последнем фото из той же серии можно увидеть, как обнимаются эти двое – Фидель Кастро и Николас Мадуро. Вечером после занятий Эва встретилась с Моникой. Казалось, они расстались совсем недавно. Объятия, вино, улыбки. Моника рассказала, что прилетела, чтобы сделать специальный репортаж о действующих в Каракасе военизированных отрядах, которые здесь называли вооруженной рукой боливарианской революции. Управляло этой рукой и обеспечивало ее всем необходимым правительство Чавеса. – Строго между нами: я продолжаю вести и собственное расследование, хочу выяснить, не они ли убили моего отца. Но Моника быстро свернула эту тему, чтобы не вносить лишнее напряжение в разговор со своей дорогой подругой Эвой. – Ну а как дела у тебя? Как здоровье? Как работа? Что нового в сердечных делах? – забросала она вопросами Эву. – Все по-прежнему… – ответила та. И тут же у нее невольно вырвалось: – Правда, я познакомилась с одним человеком… Моника искренне обрадовалась за нее и попыталась выведать какие-нибудь подробности, но Эва на все расспросы отвечала одинаково: – Подожди, как только у нас с ним все более или менее срастется, я тебе сразу все расскажу. Клянусь. Поняв, что настаивать бесполезно, Моника оставила Эву в покое. Они еще какое-то время поговорили про ее новую жизнь в Атланте, про планы на путешествия и про “Черное дерево”. Расправившись с бутылкой вина, Моника с Эвой начали прощаться и при этом обменялись обещаниями снова встретиться – то есть теперь уже не терять друг друга на такой долгий срок. Почему они хотят меня убить? Адальберто Сантамария должен убить Маурисио Боско. Этот приказ он получил во время своего короткого визита в Гавану. Адальберто – второй по значимости агент G2 в Венесуэле, и подчиняется он непосредственно Маурисио Боско. И вот теперь ему предстоит не подчиняться Боско, а уничтожить его. – С Маурисио надо покончить. Сделай это. И не задавай никаких вопросов. Я надеюсь на тебя, – велел ему Раймундо Гальвес, шеф его шефа. Как Сантамария, так и Боско были вызваны в Гавану для участия в важных совещаниях, темы которых они заранее не знали. Принимая их у себя в кабинете, Гальвес весьма холодно с ними поздоровался и сразу взял быка за рога: – Мы пригласили вас сюда, чтобы вы помогли нам ответить на самый важный для нашего правительства в настоящее время вопрос: как заручиться гарантиями, что после неизбежной смерти Уго Чавеса к власти в Венесуэле не придет человек, который не будет безусловным другом Кубы? Два разведчика быстро переглянулись. Они не могли скрыть удивления и смущения, вызванных такой постановкой вопроса. Причина их удивления была понятна, а вот объяснить смущение было куда сложнее. За те годы, что они вместе работали в Венесуэле, возглавляя кубинскую разведсеть, Адальберто постепенно проникся очень недобрыми чувствами к Маурисио. Но и Маурисио в свою очередь тоже недолюбливал коллегу. Он невысоко ценил профессиональные навыки Сантамарии и знал, что не во всем может на него положиться. Адальберто ненавидел Маурисио, и как бы ни старался скрывать свои чувства, тому это было безо всяких слов очевидно. Сантамария завидовал Боско, считая того счастливчиком, баловнем начальства – и все это только благодаря отцу, который принадлежал к правящей элите страны. А вот сам Сантамария происходил из крестьянской семьи. Он боялся Маурисио, потому что тот не уважал его и не доверял ему. Тем не менее, даже если считать, что Боско мешал его карьере, приказ убить своего непосредственного шефа обескуражил Адальберто. Инструкции он получил от Гальвеса такие: устроить Маурисио западню, действовать без свидетелей, быстро и безжалостно. Адальберто не испытывал ни малейшего желания выполнять такой приказ, но отлично знал, что на самом деле выбора у него нет. Если он этого не сделает – смерть ждет его самого. К тому же Адальберто терзала неизвестность: почему все-таки начальство приняло такое решение? Через несколько дней после их возвращения в Каракас Адальберто назначил Боско срочную встречу в самом надежном и засекреченном из домов, которыми G2 располагало по всей Венесуэле. Об этом месте знали только они двое. По словам Адальберто, он получил из одного очень надежного источника информацию чрезвычайной важности: – Эти сведения имеют колоссальное значение, так как касаются планов, которые строят военные на случай смерти Чавеса. Нам надо немедленно принимать меры, поэтому мы с тобой должны встретиться и все обсудить. Приходи один. Потом объясню почему. Сантамария оказался на месте встречи за несколько часов до назначенного времени. Он сильно нервничал. И принял все возможные меры предосторожности, чтобы быть уверенным, что за ним никто не следил. Но, оказавшись в конспиративном доме, нарушил самое главное профессиональное правило – он начал пить водку, перебирая накопившиеся у него в душе обиды на Маурисио. В бутылке Адальберто надеялся отыскать смелость, чтобы убить соперника. Страх и опьянение сыграли с ним злую шутку. Когда Маурисио явился на встречу, Адальберто был уже не в состоянии хладнокровно и быстро выполнить задание. И вел себя очень странно. Ни слова не сказал о цели назначенной им встречи, а вместо этого произнес гневную, но бессвязную речь, клеймя “предателей революции, которая дала им все”. Маурисио сразу же понял, что поведение подчиненного выглядит более чем подозрительно. Свойственное разведчику шестое чувство предупреждало его об опасности и о том, что угроза исходит именно от Адальберто. Маурисио всегда обладал обостренной способностью обнаруживать обман и сейчас решил действовать так, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу и заставить Адальберто признаться, зачем он заманил его сюда и что за всем этим таится. Боско вырвал провод от стоящего рядом телефона, в мгновение ока обмотал вокруг шеи Адальберто и подождал, пока тот начал задыхаться. Потом позволил ему глотнуть воздуху и велел рассказывать все начистоту. Но у Адальберто хватило сил лишь на то, чтобы молить о пощаде. Тогда Маурисио вновь затянул провод и повторял этот прием несколько раз, пока его жертва не выложила неожиданную правду: приказ убить Маурисио был получен от Гальвеса. Одной половиной разума Маурисио отказывался поверить в услышанное. Зато второй, которая столько лет помогала ему оставаться в живых, хотя в его профессии долгожительство – дело исключительное, второй половиной он не только во все это поверил, но и сразу начал просчитывать дальнейшие шаги, намечая путь к спасению. Маурисио знал методы, принятые в этой организации, и хотя не знал причин, по которым его хотели ликвидировать, был твердо уверен: уж если начальство приняло такое решение, оно не успокоится, пока не убедится, что он мертв. Продолжать беседу с Сантамарией смысла не было. Боско просто покрепче затянул провод. Удостоверился, что Адальберто не дышит, и спешно покинул конспиративный дом. Отныне человек, которому приходилось изобретать себе надежное убежище, был уже не лучшим кубинским разведчиком, а беглецом, спасавшимся от длинной карающей руки всесильного G2. Так началась для Маурисио борьба за выживание. Борьба, которую он вел вслепую. Поэтому и считал необходимым во что бы то ни стало выяснить, почему в Гаване захотели ликвидировать его, ведь он честно выполнял в Каракасе порученное задание и, вне всякого сомнения, не нарушил ни одной из предписанных норм безопасности. Что стало известно G2, чего не знал он сам? Или они получили ложную информацию? Кто стоял за таким поворотом событий? Пока у него не было ответов на все эти вопросы. Но ему и в голову не приходило, что последние события каким-то образом могли быть связаны с Эвой Лопес. Иначе говоря, на сей раз влюбленное сердце помешало ему верно оценить ситуацию. Тем временем ЦРУ начало свою операцию, и целью ее было схватить Эву Лопес и доставить в какую-нибудь “дружественную страну”, чтобы там допросить, применяя методы, которые запрещено применять в Соединенных Штатах. До поры до времени Эва была нужна своим шефам живой – в качестве источника информации. А потом будет видно, как с ней поступить. Для людей из Лэнгли главной задачей сейчас было узнать, какие секреты она уже успела выдать кубинцам, поскольку ЦРУ не удастся обеспечить безопасность своих агентов, действующих под прикрытием, или успешно завершить начатые операции, если обо всем этом стало известно G2. А пока вся работа американской разведки в Латинской Америке и странах Карибского бассейна, а возможно и в других частях света, оказалась под угрозой. Специальная команда, умеющая действовать быстро и эффективно, как только и следует действовать в подобных случаях, прибыла в Каракас и готовилась захватить Эву. Пока они просто следили за каждым ее шагом и, когда могли, записывали на расстоянии ее разговоры с другими людьми, например с Моникой: “…Я познакомилась с одним человеком… Подожди, как только у нас с ним все более или менее срастется, я тебе сразу все расскажу. Клянусь”. Тем временем Маурисио думал только о том, как не попасть в руки людей, которые до недавнего времени считались его коллегами. К счастью, он был очень хорошо осведомлен об устройстве здешней разведсети – знал, кто в ней задействован, знал и все принятые на вооружение методы, поскольку сам и занимался ее организацией. И сейчас это позволяло ему чувствовать себя в достаточной степени уверенно. Надо добавить, что умение маскироваться так, что его не узнавали даже родные, породило в свое время массу анекдотов. На сей раз Маурисио приклеил себе бороду, надел очки и изменил цвет кожи, воспользовавшись специальным лосьоном. Кроме того, он стал одеваться гораздо скромнее и передвигался по городу не на роскошном автомобиле, а на мотоцикле, которым управлял с завидной ловкостью. Теперь он был всего лишь одним из сотен тысяч мотоциклистов, которые на бешеной скорости разъезжали по забитым транспортом улицам Каракаса. А еще он очень быстро пришел к следующей мысли: чтобы не дать себя обнаружить и иметь возможность спланировать свои ближайшие шаги, он должен прибегнуть к помощи единственного человека, не принадлежавшего к его тайному миру, то есть к помощи Эвы. И другого пути у него нет. Погруженный в лихорадочные раздумья о вынесенном ему смертном приговоре, Маурисио остерегался звонить Эве по телефону. Он решил дождаться удобного случая и подловить ее на одной из ближайших к “Черному дереву” улиц, но сделать это как можно незаметнее и не пугая девушку. Маурисио ждал ее, спрятавшись за грузовиком. А еще он воспользовался мощным биноклем, чтобы осмотреть, что происходит вокруг Центра интегральной красоты. И тут сердце у него ёкнуло. Он засек троих типов, которые с трех разных точек тоже тайком наблюдали за “Черным деревом”. Мало того, в одном из них Маурисио сразу узнал агента ЦРУ, лицо которого сотни раз встречал на фотографиях и видео. Маурисио словно услышал внутри громоподобный сигнал тревоги, однако в первую очередь почувствовал при этом непонятную растерянность. Что происходит? Почему ЦРУ проявляет интерес к Центру красоты? Может, и они тоже охотятся за ним, за Маурисио? Или им нужна “его” Эва? Разумеется, теперь нельзя будет даже приблизиться к ней, когда она выйдет на улицу. Надо срочно что-то придумать, что-то сделать, не привлекая к себе их внимания. Он оставил мотоцикл на улице и быстро шмыгнул в ресторан, расположенный в соседнем с “Черным деревом” доме. Войдя туда, очень по-дружески поздоровался с официантом и направился прямиком в туалет. С этого момента все его действия отличались быстротой и доведенной до автоматизма ловкостью. Он разбил в туалете окно. Вылез на крышу. Перепрыгнул на крышу Центра красоты и через слуховое окно проник в помещение. Уже через секунду он нашел Эву. Она смотрела на него с удивлением и не узнавала, но он не дал ей времени заговорить, а сразу “снял маску” и попросил, не задавая никаких вопросов, выполнять его инструкции. Маурисио только и сказал, что над ней нависла опасность и он явился, чтобы спасти ее. И девушка непонятно почему сразу поверила ему. Выброс адреналина помог любовникам легко и незаметно попасть на крышу Центра, потом перебраться на крышу ресторана, а оттуда пройти по крышам других домов. Наконец они спустились в сад, окружавший один из этих домов, и вышли на улицу, где Маурисио оставил свой мотоцикл. Но в этот самый миг их засекли агенты ЦРУ, и началась бешеная гонка. Раздались выстрелы, причем нападавшие целились в Эву. Она узнала двух своих коллег, которые теперь старались ее убить. Значит, такое решение приняли в Управлении – в этом не оставалось никаких сомнений. И все-таки паре удалось оторваться от преследователей. Но и Маурисио, и Эву терзали три вопроса. Три одинаковых вопроса: Почему они хотят меня убить? Кем на самом деле является человек, которого я люблю? Почему он убегает вместе со мной? Во владениях Лины Рон Взгляды Эвы Лопес и Лус Амелии на несколько секунд пересеклись. Эва и Маурисио примчались в тот бедный район, где находился дом, который правительство подарило Лус Амелии. Они сразу направились именно сюда, потому что еще какое-то время назад Маурисио выбрал это место в качестве возможного убежища для себя в случае нового переворота, направленного против правительства Чавеса. А выбрал он его потому, что этот дом Лус Амелия получила только благодаря содействию Маурисио, и он знал, что она всегда поможет ему. Несколько лет назад, тронутый драматической историей Лус Амелии и восхищенный ее стойкостью, Маурисио надавил на нужные рычаги и добился, чтобы ей предоставили один из построенных правительством народных домов, куда предполагалось расселить тех, кто потерял жилье во время страшного стихийного бедствия. Однако на самом деле Лус Амелия мечтала вовсе не о таком доме. Очень скоро жизнь в народном квартале превратилась в кромешный ад. Здесь торговали наркотиками, то и дело случались кражи, изнасилования, убийства, а также постоянно вспыхивали перестрелки между бандами. А еще этот квартал стал базой для тех, кто промышлял похищениями людей, и, что очень важно, также одним из мест сосредоточения вооруженных отрядов – “колективос”, которые правительство Уго Чавеса снабжало оружием и финансировало. Этой темы, кстати, касалась в своих программах и Моника Паркер. Иными словами, район стал представлять собой странную колонию, где обитали бедные семьи и богатые преступники. Правда, кое-какой порядок наводила здесь организация Прана, настоящего хозяина района. На этой неприступной для чужих территории он сохранял полную власть, учреждал неписаные законы и держал себя на манер Большого брата. Но, как и положено хорошему управляющему, сам Пран не опускался до всякого рода неприятных дел. За него этим занимались другие. В данном случае главным человеком в районе была женщина – Лина Рон по прозвищу Бешеная. Она была невелика ростом, но отлично владела оружием. Лина взяла в привычку заводить себе юных любовников, которые через несколько месяцев “любви” бесследно исчезали, и никто никогда больше их не видел. Она контролировала торговлю наркотиками и получала свою долю от выкупов за похищенных людей, поскольку похищения именно здесь замышлялись и отсюда координировались. Ее длинная пышная шевелюра, теперь выкрашенная в рыжий цвет, всем внушала ужас. Но сама Лина подчинялась исключительно приказам Прана – без вопросов и возражений. Поговаривали, будто несколько лет назад Лина Рон попыталась предать его. Никто не знает, что именно потом случилось, но она вдруг пропала, словно испарилась. А вновь появилась лишь несколько месяцев спустя – но теперь уже в роли очень дисциплинированной, преданной хозяину и энергичной участницы преступной организации, управляемой из тюрьмы “Ла Куэва”. И хотя об этом старались не говорить вслух, было очевидно, что Лина Рон больше всего на свете боялась вызвать неудовольствие Прана. Какое-то время назад за разговором, подогретым крепкими напитками, Лина обмолвилась: “Лучше умереть, чем испытать на себе «лечение», которое Пран применяет к своим врагам”. И все хорошо запомнили это предупреждение. Пожалуй, поэтому у Прана и не было открытых врагов. Вернее, живых врагов. Пока Эва и Маурисио, уставшие и издерганные, ели приготовленные Лус Амелией арепас с сыром, в дом заглянула Лина Рон. В районе не могло произойти ничего, о чем бы она сразу же не узнавала. Она была шапочно знакома с Маурисио, которого считала доминиканским предпринимателем, сочувствовавшим политике Чавеса. К тому же в прошлом он делал щедрые пожертвования на нужды ее “колективо”: от него она получала деньги, мотоциклы и оружие. Лина с любопытством и подозрением посмотрела на парочку, но лишних вопросов задавать не стала. Потом пристально и ревниво оглядела девушку, сопровождавшую Маурисио. Наконец она заговорила, сообщив, что разрешает им остаться в ее районе. Кроме того, хотя они Лину ни о чем и не просили, обещала им свое покровительство. – Здесь у нас вообще-то опасно, поэтому я приставлю к вам пару товарищей, чтобы были всегда при вас, а то, не дай бог, с вами что-нибудь стрясется. Завтра опять приду, и мы выпьем рому, а заодно вы расскажете, с чего это вас сюда занесло. Понятно же, что вы от кого-то скрываетесь. И не от монашек, надо полагать. Уж не знаю, кому вы нужны, но сегодня мы об этом беседовать не станем. А вот потом обсудим непременно, идет? Маурисио кивул и постарался улыбнуться, хотя улыбка у него получилась очень уж фальшивой. Лина встала, обняла его, поцеловала и, даже не кивнув Эве, удалилась. Лус Амелия настояла, чтобы они расположились в ее комнате, а она поспит в другой, маленькой, вместе с сыном, парнем, уже закаленным в жестоких уличных схватках своего “колективо”. А пока они втроем сидели в гостиной и смотрели телевизор. Лус Амелия без конца перескакивала с одного канала на другой, не слишком обращая внимание на то, что там показывалось. Вдруг она остановилась на канале CNN и широко раскрыла глаза от изумления. На экране Лус Амелия увидела свою улицу и знакомых людей. Стоя перед камерой, Моника Паркер вела отсюда прямой репортаж. Она рассказывала о районе, где “нашли убежище военизированные отряды «колективос», созданные правительством и на деньги правительства”. Камера стала показывать круто бегущие вверх улицы. Эва поняла, что ошибалась: она-то считала, что Моника уже уехала из Венесуэлы. Не дожидаясь конца программы, Лус Амелия начала выкрикивать революционные лозунги и выскочила из дому. Эва и Маурисио растерялись. Они не знали, как на это реагировать и что сказать друг другу. Но уже через минуту на экране возникло искаженное яростью лицо Лус Амелии. Правда, на улицу она выбежала не для того, чтобы ответить на вопросы журналистки или послать привет президенту. Сейчас она была похожа на обезумевшую фанатичку и, пока оператор продолжал снимать ее, орала: