– Так вот, безопасность тебе могу обеспечить я, если ты согласишься лечиться в Гаване. Здесь мы имеем самых лучших врачей, а если понадобятся другие, тотчас доставим их из любой точки планеты. Но главное – здесь ты будешь находиться в полной безопасности. Только у нас тебе будет совершенно нечего бояться! Решайся, Уго! “Как хорошо, – думал больной, – что опять Фидель, мой политический наставник, будет радеть обо мне как о родном сыне. Фидель обо всем позаботится, и ничего плохого со мной не случится”. У Чавеса не было выбора. Да, оперировать его должны непременно в Гаване. Это самый надежный вариант. Так как новость о болезни президента могла спровоцировать преждевременные стычки и споры о будущем наследнике среди тех, кто его поддерживал, или агрессивные действия оппозиции, Кастро и Чавес обсудили, как им вести себя в ближайшем будущем. И решили: до поры до времени болезнь Уго должна оставаться строжайшей государственной тайной. Никто не будет знать, каким именно типом рака страдает президент, какие органы у него поражены, какие операции ему будут делать и с какими результатами. Фидель с философской рассудительностью посоветовал: надо стараться жить настоящим. Но очень скоро стало очевидно: нельзя и дальше скрывать, насколько болезнь повлияла на физическое состояние Чавеса, то есть возникла необходимость объявить о ней стране. Правда оказалась куда ужаснее, чем президент до сих пор полагал – на самом деле его болезнь вполне могла оказаться смертельной. Уго вернулся в Каракас и обратился к согражданам по телевидению, но сообщил лишь некую часть того, что с ним произошло. Он утаил, насколько неблагоприятны прогнозы врачей, и перед камерами демонстрировал оптимизм и полное присутствие духа. – В ближайшее время я вернусь на Кубу, и там мне сделают операцию. Христос ведет меня за руку, – с убеждением заявил он. Как и предвидел Фидель, после объявления о болезни президента самые влиятельные группировки в правительстве, как военные, так и гражданские, стали обдумывать сценарий “жизни без Чавеса”. В ожидании результатов операции враждующие между собой силы из числа соратников президента ограничивались слежкой друг за другом, чтобы не дать соперникам получить хоть какие-либо преимущества в неизбежной борьбе за власть, когда встанет вопрос о преемнике. Наметилось сплочение и в рядах ослабевшей в последнее время оппозиции. Весть о болезни президента там восприняли как луч надежды. Латиноамериканские страны, считавшиеся друзьями и союзниками Чавеса, отреагировали на новость с единодушной тревогой. Президенты Никарагуа, Боливии и Аргентины официально выразили свое сочувствие и свою озабоченность, а также поддержку венесуэльской революции. Президент Бразилии Лула да Силва предложил венесуэльскому коллеге воспользоваться услугами современной больницы в Сан-Паулу, оборудованной новейшей аппаратурой, где работают всемирно известные специалисты-онкологи. Многие в окружении Чавеса настойчиво уговаривали его принять это предложение, ведь оно, безусловно, повышало его шансы победить недуг, к тому же лечили бы Уго в дружественной стране. Тем не менее приглашение лечиться в Бразилию, как ни странно, самым плачевным образом сказалось на моральном состоянии больного. Его мучили сомнения: он хотел жить, и трудно было вообразить лучший вариант для него с точки зрения передовых достижений медицины, чем Бразилия, но из головы у него не шел тяжелый разговор с Фиделем. И вот наконец самые близкие Чавесу люди услышали его телефонный разговор с Лулой да Силва. Они не могли понять мотивов, заставивших Уго принять такое решение, но не осмеливались с ним спорить. – Спасибо, Лула, но я предпочитаю пройти лечение в Гаване, – сказал бразильцу Чавес. Потом он попросил оставить его одного. У него нестерпимо болело колено, боль поднималась к паху, и президент, полный ужасных предчувствий, понял, что проваливается в самую черную из всех дыр. С ним или без него Они находились в гостинице, расположенной в окрестностях большого города. В современном и со вкусом обставленном номере стояла широкая кровать, на которой они и лежали – потные, еще не расцепившие объятий. Прямо перед ними было большое окно с видом на горы, окружающие долину Каракаса. Сейчас их мало трогала красота горных хребтов. Но их внимание целиком занимало нечто иное. Они не отрываясь смотрели на экран телевизора. – Скоро я вернусь на Кубу, где мне сделают операцию. Христос ведет меня за руку, – объявил всему миру и своему народу очень спокойный и серьезный Чавес. Маурисио новость поразила. Даже ему до сих пор ничего не сообщили о болезни Уго. Эва тоже не могла скрыть, какое впечатление произвели на нее слова президента. – Ты думаешь, это опасно? – спросила она своего любовника – или уже жениха? – Вряд ли. Этот тип – скала, – ответил тот. Эва попыталась снова сосредоточить все внимание на выступлении Чавеса, но у нее это не получилось. Она уже успела убедиться, что не имеет никакого смысла бороться с необъяснимым влечением, которое испытывает к Маурисио. И решила целиком отдаться любви, забыв про Уго и про все остальное, и обнимать этого мужчину столько времени, на сколько хватит сил. Маурисио постоянно посылал ей в Центр красоты букеты роз, и они помогали Эве поверить в искренность и чистоту его любви, в то, что надо довериться судьбе и та приведет их к счастливому финалу. Эва знала, что ее фантазии никогда не станут реальностью, но сейчас ей было на это наплевать. Она купалась в них и безгранично наслаждалась ими. А для этого надо было вовремя отключить тревожные сигналы, которые ее профессия заставляет всегда держать включенными. Маурисио стал для нее чем-то вроде долгожданных каникул, которых ей так не хватало и которые она заслужила. В характере этого мужчины были простота и беспечность, и то и другое очень нравилось Эве. И даже того малого, что он давал, ей было более чем достаточно. Она ведь давно мечтала о простых отношениях – без сложностей и подозрений. На своей службе Эва постоянно и повсюду искала всякого рода тайные мотивы, никому не доверяла и не верила ничему из того, что говорят люди. И устала от этого. С Маурисио она вела себя иначе. А еще он был опытным любовником, и никогда раньше Эве не встречались такие мужчины. Но порой она все-таки чувствовала беспокойство. Особенно когда взгляд Маурисио вдруг становился очень жестким. Это ее пугало. Что кроется за таким взглядом? О чем он думает в такие мгновения? – спрашивала себя Эва. Правда, подобные вещи случались с ним не так уж и часто. Он сразу замечал, что она уловила перемены в его лице, и мигом их стирал. А потом почти всегда кидался к ней с поцелуями и шутками. Однако ни Маурисио, ни Эва не хотели усложнять свои отношения. Обоим было достаточно тех гор лжи, предательств и заговоров, которые им приходилось создавать и от которых каждый день, каждую минуту они должны были защищаться. Оба искали передышки в том оазисе искренности и прозрачности, куда время от времени помогали друг другу попасть. И оба не желали отравлять этот оазис грязью, в которую погружались, стоило им расстаться. После того как было объявлено о болезни президента, Маурисио срочно вызвали в Гавану, но Эве он сказал, что должен побывать в Панаме, чтобы проконтролировать доставку товара в зону свободной торговли Колон, а также провести переговоры с банками. Она поверила ему и восприняла его отъезд с долей облегчения. Последние новости требовали, чтобы Эва решительнее задействовала агентов, внедренных в правительство. Ей нужно было любым способом и срочно добыть последние результаты медицинских исследований, а кроме того, информацию о политических планах, которые разрабатываются на случай, если Чавес все-таки не сможет выполнять свои президентские функции. Эва понимала: она должна во что бы то ни стало узнать, кого прочат в преемники Чавеса. Мало того, надо было сделать все возможное, чтобы и сама она, и ее люди оказали влияние на это решение. Только тогда Эва сумеет восстановить свою профессиональную репутацию и продвинется в Вашингтоне вверх по карьерной лестнице. Итак, каждый из них двоих думал о деле, когда, пряча свои мысли за веселыми улыбками, Эва и Маурисио обменялись на прощание долгим поцелуем. Ничего особенного не произошло. Тем временем в Гаване… А вот в Гаване тем временем произошло много всего. Главным мотором событий стало секретное совещание на самом высоком уровне, созванное Фиделем Кастро. На совещании присутствовали брат Фиделя Рауль, Гальвес и Маурисио, а также пара его коллег из G2 и ряд высокопоставленных лиц, отвечавших за международные отношения, армию и экономику. Темой совещания, разумеется, стали отношения Кубы и Венесуэлы после смерти Чавеса. Фиделю всегда нравилось повторять по нескольку раз одно и то же. Сейчас, когда ему уже перевалило за восемьдесят, эта привычка стала еще заметнее. Именно в такой манере Фидель долго излагал свой взгляд на то, что в конечном итоге означает для их острова поддержка Венесуэлы. Все присутствующие уже знали этот текст наизусть, так как слышали его тысячу раз и даже сами повторяли другим. Но сейчас они внимали ему затаив дыхание, словно в первый раз. Под конец Фидель сказал: – Короче говоря, товарищи, болезнь и возможная смерть президента Уго Чавеса – основная опасность, вставшая сегодня перед нашей страной. Мы должны получить гарантии, что наследник Чавеса будет любить нас так же, как любит сам Уго. Мы должны немедленно, уже сейчас, заняться вопросом смены власти в Венесуэле. У нас есть одно безусловное преимущество: пока только мы одни имеем точную информацию о болезни Чавеса, и это дает нам некоторое время на подготовку. Эву и ее коллег из ЦРУ волновала та же проблема. Они тоже проводили совещание, похожее на то, что имело место в Гаване. На нем присутствовали – кто лично, кто по видеосвязи – высокие чиновники из Управления, Пентагона и Госдепартамента, а также министерств финансов, юстиции, энергетики, Управления по борьбе с наркотиками и представители ряда других разведывательных организаций. “Ну вот, там собралась куча народу. На таком совещании вряд ли можно принять дельные решения. Все, разумеется, закончится общими фразами”, – думала Эва, которая участвовала в этом важном мероприятии издалека, из Каракаса, через шифрованный видеоканал. Ей и в голову не приходило, что весь этот спектакль был поставлен отчасти специально для нее. И был именно что спектаклем. Все участники совещания были проинформированы, что она работает на противника. Цель представления – проследить, куда именно переправит Эва материалы встречи, и на основе этого сделать выводы относительно стратегии и планов кубинской стороны. Совещание началось точно в назначенное время – с обсуждения доклада о том, что случится, если Куба перестанет получать огромную экономическую помощь от Венесуэлы. – У Венесуэлы территория в девять раз больше, чем у Кубы, – объяснял один из аналитиков. – Населене больше втрое, а уровень развития экономики выше в четыре раза. Венесуэла занимает первое место в мире по запасам нефти. Однако отчасти самые важные государственные функции там либо возложены на кубинских чиновников, либо их исполнение контролируется напрямую из Гаваны. Кубинский режим завоевал эту страну без единого выстрела. Мотивы Кубы очевидны. Только с венесуэльской помощью они могут предотвратить окончательный развал своей экономики. Следующий аналитик из ЦРУ, иллюстрируя свои выводы подробнейшими компьютерными графиками, сообщил: – Венесуэла поставляет Кубе около ста двадцати тысяч баррелей нефти в сутки по очень низким ценам, а то и вовсе в кредит. У нас есть все основания предположить, что как Уго Чавес, так и Фидель Кастро допускают, что этот долг никогда не будет погашен. Мы также раскрыли широкую сеть фирм, которые занимаются вопросами государственного импорта в Венесуэлу – продуктов питания, потребительских товаров, сырья, запчастей и оборудования. И эти фирмы тоже тайно контролируются Гаваной. Все импортные поставки Венесуэла получает по многократно завышенным ценам, и это приносит фантастические прибыли соответствующим фирмам, а следовательно – и кубинскому правительству. Кроме того, у нас есть доказательства, и нами установлены личности всех кубинцев, которые руководят нотариальными конторами и учреждениями, где проводится запись актов гражданского состояния. Они контролируют и компьютерные системы администрации президента, министерств, социальных программ, полиции, служб безопасности и даже PDVSA. Стоит ли упоминать, что влияние кубинских военных на вооруженные силы Венесуэлы стало тотальным, и мы на документах показали это в докладе, разосланном вам всем вчера. Многие из присутствующих не знали, как реагировать на только что услышанное. После короткой паузы, которая показалась чрезмерно долгой, Уотсон поблагодарил всех и пообещал, что в самом скором времени с ними свяжутся. Затем он закрыл совещание. И немедленно созвал новое. Уже без участия Эвы. Цена объятия За день до своего возвращения в Гавану для продолжения лечения Уго велел позвать во дворец Мирафлорес Анхеля Монтеса. Чавесу было просто необходимо увидеться с человеком, которого он считал самым искренним и бескорыстным из своих друзей, он хотел поговорить с ним и обнять его. Этот человек знал Уго лучше всех прочих. Анхель приехал, и Чавес, понаблюдав за ним пару секунд, сразу понял. Понял, что речь шла о самом плохом. Понял, что Анхель уже все знает. Мало того, Анхель знает, что Уго тоже все знает. Он скоро умрет. Но ни тот ни другой ничего не сказали вслух. На самом деле они пока еще и не успели обменяться ни словом. Наконец Уго поздоровался с другом, быстро обнял его и сразу заговорил о главном: опуская подробности, он рассказал, как сам Фидель лично сообщил ему о болезни и как Уго чувствовал себя всю нынешнюю неделю, предшествующую первой операции. Но пока он говорил, что-то постоянно отвлекало его и выводило из себя. – Видишь этих трех мух, Анхель? Они меня с некоторых пор буквально преследуют! Может, им кажется, что от меня плохо пахнет? – Уго размахивал руками, отгоняя воображаемых мух, которых Анхель, как ни старался, не мог разглядеть. Но Уго не ждал от него ответа и возобновил свой сумбурный монолог о будущем, от которого не ждет ничего плохого, о ближайших этапах революции и ряде реформ, которые он хочет провести в Военной академии. – Что ты про все это думаешь, Анхель? Но Анхель тем временем больше молчал, слушал Уго и наблюдал за ним. Проговорив еще несколько минут о своих ближайших планах, Чавес вдруг понял, а вернее, напомнил себе, что с Анхелем так вести себя нельзя, ему нельзя врать или пытаться обхитрить. Анхель все знает. Никакого будущего, о котором рассуждал минуту назад Уго, для него уже не будет. – А ведь я мечтал полностью изменить нашу страну и собственными глазами увидеть совершенно другую Венесуэлу. Вот ведь ирония судьбы! Я хотел навязать согражданам закон, дающий возможность раз за разом переизбирать на главный пост одного и того же человека… и теперь сам же выхожу из игры… А ведь мне совсем немного лет! И сколько всего еще не сделано! – Да какая разница, Уго! – Анхель пытался говорить как можно уклончивее. – Выкинь из головы мысли о будущем нашей революции. Ты многие дела довел до конца, и впредь революция должна научиться обходиться собственными силами. Займись своим здоровьем! Это сейчас самое важное! Друзья обменялись красноречивыми взглядами – в них сквозила безнадежность. Анхель уже успел пожалеть о том, что только что сорвалось у него с уст. Он понимал, что Чавесу уже бесполезно “заниматься своим здоровьем”. У него просто не осталось здоровья, которым еще можно было бы заняться. Но Уго и не думал ему возражать. – Я намерен продолжать борьбу, Анхель. И это сражение, наверное, будет самым жестоким из всех, которые я вел. Не оставляй меня одного, брат. Ты нужен мне как никогда прежде. Помоги мне на этом последнем отрезке пути. В долгом прощальном объятии каждый попытался выразить всю глубину и искренность своих дружеских чувств. Анхель больше ничего не смог произнести. Выйдя из президентского кабинета, он с тяжелым сердцем в полном одиночестве шел по коридорам дворца. И не сумел сдержать слез, перебирая в уме воспоминания о пережитых вместе с Уго событиях, об их общих мечтах. Вот они играют в бейсбол в Баринасе и думают: как славно было бы попасть в одну из столичных команд. А вот уже в форме курсантов участвуют в первых своих военных учениях. Уго с Анхелем шагают через поле во главе взвода, весело горланя любимый марш: “Трепещите, олигархи, да здравствует свобода!” А вот они вместе с другими офицерами, сидя вокруг большого костра, обсуждают политическую ситуацию. Их окружили молодые младшие офицеры и простые солдаты. Всем им в будущем предстоит стать освободителями родины. А вот Уго с Анхелем готовят заговор – они хотят устроить военный переворот и свергнуть президента Переса. “Операция Самора”. В тот день Уго и Анхель сделали первый шаг на пути к боливарианской революции, о которой столько мечтали. Уго в Военном музее беседует один на один с портретом Боливара. Анхель предчувствует поражение. Уличные бои, гибель людей, мятежники сдаются, речь Чавеса с его знаменитыми словами “пока еще не…”, на смену которым позднее пришло слово “навсегда”. Тем временем Чавес, оставшийся один в своем кабинете, бессильно падает в кресло. Хватит обманывать себя. Самый благородный из его друзей не стал скрывать, насколько опасна эта болезнь, и высказал опасения относительно будущего революции, которую они вдвоем когда-то задумали. Уго Чавес не может простить жизни подобного предательства. Того, что она так подло спасовала перед смертью. Его смертью. Приоритетные решения Зал Совета министров был заполнен людьми, на лицах читалась озабоченность. Все понимали, что дни президента, скорее всего, сочтены, и хотя представители правящей верхушки старались скрывать тревогу, тишина и напряжение, царившие вокруг, красноречиво свидетельствовали об истинных чувствах участников совещания. Приближенные к Чавесу персоны очень хорошо знали, насколько легко президент попадал под влияние тех, кем восхищался или кого обожествлял, как это было в случае с Фиделем Кастро. Знали и то, как он умел своей искренностью и веселыми шутками обольстить народ. Но на собственном опыте эти люди испытали и другое – то, каким суровым и непреклонным бывал Чавес с непосредственными подчиненными, особенно если они совершали ошибку, которая могла нанести урон его имиджу. И по мере того, как Чавес укреплялся во власти, эти черты обострялись. Порой Уго бывал очень жестоким.