– Мы покончим с саботажем и ликвидируем все препятствия, а потом в мгновение ока получим горючее и обеспечим им все главные центры страны. После двадцати дней нефтяной забастовки, когда опустели полки всех супермаркетов и народ громко запросил о помощи, Чавес обратился к своему тайному другу – по-прежнему всесильному Прану. И тогда – не без активной помощи Вилли Гарсиа – на сцене появился Аугусто Клементи, весьма темный персонаж, прежде занимавшийся в венесуэльской нефтяной компании фрахтом танкеров. Изобретая разные хитрые пути и платя комиссионные разным людям, Клементи организовал за космические деньги, которые готов был платить президент, сеть фрахтовщиков и судовладельцев, и она начала транспортировать венесуэльскую нефть на мировые рынки. Тем временем военные захватили мятежный танкер и отправили его капитана за решетку. Танкер доставили в порт, и канал снова стал доступен для прохода по нему в Карибское море. – Они рассчитывали, что свалят правительство с помощью нефтяного бунта, – заявил Чавес в следующее воскресенье в программе “Алло, президент!”, – но это вышло им боком, потому что мы уже начали устанавливать свою власть в нашей нефтяной компании – в нашей дорогой и такой важной для нас PDVSA. А теперь мы займемся наведением там порядка: мы, разумеется, сумеем найти для компании новых управляющих и новых рабочих, которые будут работать на благо народа, а не ради обогащения олигархов. Мы возбудим уголовные дела против всех саботажников и предателей родины. А еще в особом порядке отметим и наградим тех солдат и гражданских лиц, которые отличились в этой борьбе. Я им сказал: “Братья боливарианцы, это наш бой. PDVSA принадлежит народу!” В следующие недели вновь заработали нефтяные скважины, нефтехимические и нефтеочистительные заводы, возобновилось разведочное бурение. Все вроде бы возвратилось к норме, хотя из-за авральных условий труда увеличилось число несчастных случаев и пожаров, а еще стали тонуть нефтяные баржи – в основном из-за несоблюдения элементарных правил техники безопасности. Автомобильные очереди у заправочных станций в Каракасе растягивались на целые улицы. Эва Лопес получила от своих агентов информацию: “К берегам Соединенных Штатов направились танкеры Eagle Phoenix (538 баррелей сырой нефти) и Josefa Camejo (550 баррелей)”. Затем Эва прослушала выступление Чавеса: – Пусть братский народ Соединенных Штатов знает, что может рассчитывать на Венесуэлу, которая поставит нужную ему нефть. Пусть знает кубинский народ, пусть знают народы Доминиканы, Центральной Америки, Ямайки, Гаити и всей планеты, что мы здесь, в Венесуэле, не прекратим наши поставки. Мы будем продолжать доставлять нефть братским народам мира. “Непредвиденные обстоятельства”, как в правительстве стали называть забастовку, продлились девяносто дней, и Моника Паркер с тревогой следила за появлением на сцене никому не ведомого сеньора Клементи. “Откуда, интересно знать, вынырнул сей спаситель?” – раздумывала она. И стала искать ответ с обычной для нее дотошностью. Очень быстро ей стало известно, что Клементи получил в награду за свои старания миллионные контракты. Теперь он вошел в круг близких к Чавесу мультимиллионеров. Выставляя напоказ свои огромные и так внезапно появившиеся богатства, Клементи за немыслимые деньги купил на международном аукционе в Нью-Йорке пару пистолетов, когда-то принадлежавших Симону Боливару. Это был его подарок президенту. И никакой другой подарок не сделал бы Уго более счастливым. Разумеется, пистолетам Боливара была посвящена большая часть очередной передачи “Алло, президент!”. Уго целился из них, проводя импровизированный урок боливарианской истории, а народ слушал его с открытым ртом. Моника Паркер совсем пала духом, когда окончательно убедилась, что единственным, кто выиграл от прошедшей забастовки, был сам президент: теперь он по собственному усмотрению и ни перед кем не отчитываясь управлял огромными деньгами, которые поступали в страну, притом что нефть продавалась по все более и более высоким ценам. А вот Лус Амелия пыжилась от гордости, когда ее любимый президент в своей программе заявил: – Теперь они увидят, на что способен Уго! Лус Амелия была счастлива и уверена, что Уго не обманет, что скоро они получат обещанный дом. Эва заметила еще одну перемену в Чавесе и, попав в свой конспиративный офис, написала Уотсону: Хочу предупредить, что амбиции президента уже выходят за границы страны и региона. Чавес хочет влиять на международную политику. Он уже заполучил в свои руки нефтяную компанию и пустит любые деньги на то, чтобы мир начал с ним считаться. Черным золотом будет заплачено за социалистическую экспансию. Нарциссизм Уго теперь требует подпитки в мировом масштабе. Обратите на это внимание! Революционная информатика На сей раз Маурисио исчез на два с лишним месяца. Сказал Монике, что из-за спешных дел должен отправиться в Колон, зону свободной торговли в Панаме, но за все это время сам ни разу не позвонил ей, а на ее звонки не отвечал. Сквозь землю он, что ли, провалился? И снова та Моника, что была способна мыслить здраво, убеждала себя: ну и пусть, может, так оно даже и лучше, вряд ли стоит продолжать отношения, у которых наверняка нет никакого будущего и которые к тому же угрожают ее душевному здоровью. Но была и другая Моника – влюбленная женщина, ни на миг не перестающая тосковать по мужчине, сделавшему ее такой счастливой, и она упрекала себя за готовность принести в жертву любовь именно тогда, когда она ей так нужна. А вот Маурисио Боско на этом этапе своей жизни, несмотря на сильные чувства к Монике, оказался затянут в такой вихрь событий и неотложных дел, что у него не оставалось ни времени, ни душевных сил ни на что, кроме секретной работы. Успех подстегивал его. Куба добилась того, о чем прежде и помыслить было нельзя: впервые в истории двух стран кубинцы стали оказывать столь мощное влияние на правительство Венесуэлы, получая за счет этого огромную выгоду. Венесуэла буквально вытягивала из кризиса кубинскую экономику и возвращала революции утраченную силу. И Маурисио находился в самом центре этих невероятных событий. Мало того, он был одним из главных действующих лиц. Все, что происходило вокруг, то наполняло Маурисио гордостью, то приводило в замешательство. Но на самом деле он просто старался закрывать глаза на многие вещи. Иногда на рассвете, лежа, как обычно, без сна, он позволял себе быть откровенным с самим собой и тогда ясно понимал: Куба толкает Венесуэлу на тот же путь, который привел ее саму к полному краху. “Все эти несчастные люди, начиная с Моники, не заслуживают того, что их ожидает”, – думал он, сознавая, что надо поскорее выкинуть подобные мысли из головы. Лучше попробовать снова заснуть или, если не получится, как следует поразмыслить над проблемами, которые ему предстоит решить. Среди них была и такая: венесуэльская оппозиция, несмотря на многочисленные поражения и отсутствие авторитетных лидеров, не желала признавать себя побежденной. Только что было объявлено о начале сбора подписей в поддержку референдума о доверии президенту. Сам Чавес ввел в действующую Конституцию статью, согласно которой по этому вопросу возможно назначить референдум, и если президент не получит большинства голосов, его мандат становится недействительным и он должен подать в отставку. Однако оппозиция не понимает, что это именно тот удачный случай, которого давно ждали как сам Чавес, так и кубинцы. План, еще раньше предложенный Маурисио и одобренный Фиделем, можно было начать реализовывать. Этот референдум Уго выиграет благодаря информационным технологиям XXI века и политическим приемам – подаркам, обещаниям, пропаганде и харизме лидера, – которые всегда и неизменно приводили к нужным результатам. А еще – благодаря электронной манипуляции итогами голосования. Но Чавесу было нужно время. И чтобы его выиграть, правительство несколько месяцев тянуло с проведением референдума. Звучали ссылки на то, что требование оппозиции преждевременно, что вести речь об отставке президента можно только по прошествии половины срока его мандата. Потом сборщиков подписей обвинили в мошенничестве, правительство потребовало от Избирательного комитета проверить подписные листы, чтобы затем объявить всю кампанию мегаобманом. Таким образом удалось признать недействительной первую попытку собрать подписи в поддержку референдума. Однако это не помогло – целеустремленная оппозиция принялась за вторую. И миллионы венесуэльцев отважились высказаться за проведение референдума. – Хиляки, прекратите мошенничать! Играйте честно! Как играю я! – с издевкой и презрением кричал Уго всякий раз, оказавшись перед микрофоном. Между тем, следуя советам Фиделя и имея в своем распоряжении огромные средства, полученные благодаря мировому росту цен на нефть и тому, что отныне самая большая в мире нефтяная компания находилась целиком и полностью под его контролем, Чавес засыпал страну деньгами, направляя их в том числе и на поддержку бедных. Финансировались, например, массовые программы по обеспечению населения рабочими местами, и хотя этих мест на самом деле больше не становилось, счастливчики получали зарплату, субсидии, стипендии, подарки и всякого рода подачки. Так же щедро выделялись деньги на разного рода социальные “миссии”. Уго знал, что надо очень убедительно показать почти пятидесяти процентам венесуэльцев, живущих в бедности, что они должны и впредь его поддерживать. Именно эта масса голосов – плюс небольшая добавка – обеспечат ему очередную победу. Само собой разумеется, референдум стал центральной темой телепрограммы Чавеса. Как всегда, она обеспечивала ему прекрасную площадку для агитации. – Я готов к референдуму, – заявлял он. – А своих врагов я не боюсь. Потому что знаю: мы разнесем противника в пух и прах. Как-то утром, когда Маурисио готовился к конфиденциальной беседе с двумя своими шефами, только что прибывшими из Гаваны, и двумя сопровождавшими их экспертами, он получил очередной и совершенно неожиданный звонок от Моники. И как-то машинально ответил на него. Для разговора с ней ему пришлось на несколько секунд запереться в туалете. – Моника? – спросил он, изображая удивление. – Маурисио, ради бога! Теперь я, по крайней мере, знаю, что ты жив! Все хорошо? С тобой ничего не случилось? – сыпала вопросами Моника, словно плохо владея собой. – Прости меня, детка. Есть одна вещь… ты должна об этом знать… – Маурисио начал разыгрывать очередной спектакль. – Я не мог набраться храбрости, чтобы позвонить тебе. Прости меня. Я был в Европе, возник шанс прокрутить очень выгодное дельце, такое, от каких не отказываются… – Ох, Маурисио, – перебила его всерьез обиженная Моника. – Лучше не играй со мной. Не лги. В Европе есть телефоны. Я уже поняла. Твоя жизнь – это твой бизнес, а я в ней лишняя. Что ж… Ладно, спасибо, что на сей раз хотя бы ответил. Желаю тебе всего наилучшего с твоими бутиками в Европе. – Послушай, Моника, дело в том, что… Но она уже отключилась. К облегчению для него. Маурисио вернулся в комнату, где должно было состояться совещание. Моника кипела от негодования. И в то же время чувствовала растерянность, ей было очень и очень грустно. Целыми часами просиживая взаперти в своем кабинете, она ненавидела каждую секунду собственной жизни. Плакать ей было стыдно. Однако грусть оказывалась сильнее стыда, и слезы текли из глаз против ее воли. Она не понимала, что происходит, и отказывалась верить, будто его отлучки были связаны исключительно с делами бизнеса, вернее, почти не сомневалась: тут замешана другая женщина. Маурисио встретил другую и отдал предпочтение ей. А вот у Маурисио не было времени на муки совести. Как только началось совещание, Адальберто Сантамария, его заместитель по линии G2 в Венесуэле, принялся объяснять детали их плана. Впредь здесь будет проводиться электронное голосование, но по технологиям, разработанным в Гаване, и с помощью машин для голосования. Люди выберут на экране и нажмут на нужную фамилию. Потом машина выдаст голосующему напечатанный на бумаге бюллетень – его надо будет опустить в урну. Но так как ближайшее голосование состоится на референдуме, там придется лишь выбрать между “да” и “нет”, чтобы ответить на вопрос об отзыве президентского мандата. – Но мы сделаем так, что каждый голос будет сохранен в памяти компьютеров, – продолжал уверенным тоном объяснять Сантамария. – Затем голоса с каждой из них будут закодированы и переданы по изолированной сети интернета с несколькими уровнями защиты и аутентификации. Ни один посторонний компьютер не сможет получить доступа к итогам голосования. Маурисио слушает своего коллегу как зачарованный. Сантамарию никто не перебивает. Он заканчивает: – И в конце дня голосования информация о голосах будет сведена в таблицы, которые будут распечатаны. Иначе говоря, итог будет известен в тот же день – и все будет прозрачно. Последнее утверждение удивило Маурисио, у него сразу возникло много вопросов: – А ты считаешь, что они сумеют собрать необходимое количество подписей для референдума? И потом, как быть со всеми этими сказками про тайное голосование? Неужели мы сможем точно узнать, как проголосовал каждый венесуэлец? А список избирателей? Есть ли способы увеличить число тех, кто поддержит Уго? – Очень скоро ты получишь ответы на все свои вопросы. Революционная информатика будет на стороне народного правительства, – с улыбкой ответил ему Сантамария. И добавил, строго глядя в глаза Маурисио: – Уго больше никогда не проиграет выборов. Проклятый список Он говорит это себе самому в полночь, сидя в своем мрачном кабинете: “Тот, кто проголосует против меня, будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь”. Симон Боливар и Иисус из Назарета слышат его злой смех. И в этот момент снова появляются ненавистные мухи. Две, а может, и три. И сколько Уго ни машет руками, стараясь их отогнать, они не оставляют его в покое. Он перестает слышать их жужжание у самого лица только после того, как в изнеможении падает на кровать и в мгновение ока засыпает. На следующее утро Чавес созывает на совещание главных своих политтехнологов, а также самых доверенных соратников и показывает диск с цифровыми копиями всех подписей, полученных оппозицией. – Вот это поможет нам навести порядок у нас на родине, – говорит Уго задумчиво, а потом уже громче начинает объяснять свой план: те, кто поставил подписи под требованием созвать референдум, – это его откровенные политические враги. И стоит, наверное, прислушаться к мнению кубинских друзей: люди, действующие во вред нынешнему режиму, должны отвечать за свои поступки. Как учил его один из кубинских советников: “Нельзя быть оппозиционером безнаказанно”, и Чавес накрепко запомнил эту фразу. Теперь он отдает распоряжение использовать список проголосовавших за референдум для чистки государственных учреждений – предстоит уволить служащих и работников других сфер, чье имя фигурирует в нем. Два миллиона четыреста тысяч человек попали под удар. Практически каждый десятый венесуэлец рискнул предоставить правительству свою подпись, имя, адрес и прочие данные – и подтвердил тем самым собственное желание участвовать в референдуме. Значит, очень даже возможно, что проголосует этот человек за отставку Чавеса. С того дня никакие дела венесуэльцев с государством не будут решаться без предварительной консультации с полученным списком. Если кто-то желает подать заявление о приеме на работу, о предоставлении ему кредита, о получении паспорта или просто оформить пенсию, правительство проверит, не голосовал ли он против президента, а если голосовал, то государство откажет ему в любой просьбе. – Нам просто необходимы не только контрразведка, но и общественный контроль, – объясняет Уго своим соратникам. Несколько дней спустя сеньора Клоринда де ла Роса, медсестра, которой уже исполнился семьдесят один год и которая получает пенсию по линии социального страхования, услышала у банковского окошка неприятное известие. Пенсию ей не перевели. – Как же так? Я уже десять лет на пенсии, и ничего подобного со мной ни разу не случалось. Мало того, у нее не осталось денег, чтобы дотянуть до конца месяца. В операционном зале к ней подошел банковский служащий и раздраженно объяснил, что она лишена пенсии на неопределенный срок. Сеньоре стало плохо. Она бессильно опустилась на стул. Кто-то принес ей воды. Другие пенсионеры попытались ее подбодрить. Служащий нетерпеливо ждал, пока женщина придет в себя. – Но как же так?.. На неопределенный срок? Только за то, что я захотела проголосовать? Что же в этом плохого? – Таковы условия договора, сеньора. В следующий раз лучше смотрите, прежде чем поставить под чем-то свою подпись. – И он ушел, провожаемый равнодушными взглядами клиентов банка. Нечто похожее случилось и с преуспевающим инженером-строителем Хорхе Сосой сорока двух лет. Однажды утром Соса явился в проектное бюро при Министерстве жилищного строительства. Он был там частым гостем. Главный инженер – его близкий приятель. Соса вежливо поздоровался с секретаршей и собирался войти, но та жестом остановила его: – Доктор… у него совещание. – Совещание? – переспросил Соса насмешливо. – У моего друга? С кем это, интересно знать, он совещается? Кому он нужен? – И с этими словами он, улыбаясь во весь рот, вломился в кабинет, где главный инженер и вправду сидел один. Едва увидев Хорхе, он побледнел и страшно смутился из-за того, что его вранье обнаружилось. – Что за выдумки, Луис Артуро? Черт возьми! Какое еще совещание?.. У тебя?.. – по-свойски пошутил Соса. – Ладно, раз ты все-таки вошел, то, наверное, это и к лучшему, – ответил главный инженер. – У меня для тебя дурные новости, и я хотел подождать более удобного случая, чтобы сообщить их тебе. – Для дурных новостей подходящих случаев не бывает, так что давай выкладывай. – Контракт с тобой расторгнут, – с печалью в голосе начал главный инженер, а потом продолжил уже шепотом: – И думаю, это потому, что ты подписался против Чавеса. – Что? Но ведь контракт одобрили два комитета и ты сам поставил на нем свою подпись! – Соса начал выходить из себя: – Банк уже выплатил мне аванс в счет зарплаты. Нельзя так поступать с людьми! Это нарушение Конституции! Они должны заплатить мне все! – И уже в полном бешенстве крикнул: – Голосование у нас тайное, Луис Артуро, они не должны так со мной поступать! Ты оставляешь меня без средств к существованию! – Ш-ш-ш! – Главный инженер прижал палец к губам. Он страшно переживал из-за столь неприятной ситуации, но ничего не мог поделать. Подобные сцены то и дело повторялись по всей стране на протяжении еще нескольких месяцев. Речь шла о своего рода политической сортировке граждан, осуществляемой с помощью новейших технологий. Ничего подобного до сих пор мир не знал, но это принесло большую пользу в плане общественного контроля и президенту Чавесу, и Кубе. В дальнейшем правительство Венесуэлы и кубинское G2 сумеют собрать обширную и детальную базу данных на каждого венесуэльца, несогласного с политикой Чавеса. Однажды в полдень в шумной столовой какого-то министерства, пока работники стояли в очереди за обедом, один из руководящих чинов, наряженный, как и положено, в красную футболку, влез на стол и грозным голосом стал зачитывать имена по списку: “Амаль, Каролина, Буэнако, Алехандро, Брачо, Сандра, Бланко, Алексис де Валье, Эспинель, Мария де Лурдес…” При этом взглядом он пытался отыскать кого-нибудь из перечисленных. За одним из столов девушка удивленно спросила: – Что это? Что еще за список такой? – Ты ведь подписывалась за референдум, красотка, да? Подписалась за то, чтобы убрать Уго, правда? По тебе сразу видно, – бросил ей язвительным тоном догадливый коллега. – А тебе-то какое до этого дело? – огрызнулась она. – Голосование у нас тайное!