Вооруженный народ собирался в партизанские отряды и уходил в горы – но не для того, чтобы бороться против правительства, а для того, чтобы защищать его. Вооруженный народ обучался военной риторике, очищал целые районы от оппозиции, превращал целые кварталы в бастионы чавизма и прославлял Мануэля Маруланде, основателя ФАРК[28]. Вооруженный народ был готов отдать свои кровь, тело и душу, защищая Чавеса от клеветы, которую обрушивали на его голову Штаты. Вооруженный народ верил в то, что “после Боливара Чавес – единственное благо, посланное нам Господом Богом”. А может, верил даже и в то, что на самом деле их президент и есть сам Господь Бог. И любое слово Чавеса было священно, как и военные приказы, которые он отдавал: – Угроза контрреволюции не исчезла окончательно с нашего горизонта. Я знаю, что вокруг плетутся заговоры, меня хотят убить. И если это случится, братья милисианос, не теряйте голову, сохраняйте спокойствие. Вы сами знаете, что вам в таком случае надлежит сделать: сразу же взять власть в свои руки. Всю власть целиком! Экспроприировать банки, заводы и целые отрасли, которые до сих пор принадлежат буржуазии. Правые опять готовят переворот, но теперь у народа есть оружие! Да здравствует народная милиция! Да здравствует вооруженный народ! Да здравствует революция! Родина, социализм или смерть! Лус Амелия вскидывает винтовку вверх: “Родина, социализм или смерть!” Она по-прежнему находится в подчинении у Лины. По крайней мере, у девушки теперь есть работа. Но она продолжает ждать чуда – жилья и мирной жизни. Хорошие парни 2 Самолет приземлился на секретной посадочной полосе на венесуэльской равнине. Тут же военно-транспортный C-130 дожидался, пока на него перегрузят товар. Его охраняли сто двадцать солдат. Если бы речь шла не о восьми тоннах кокаина, а о партии куриного мяса, то вряд ли оно выдержало бы трудный и бесконечный путь от льяносов до рыбачьей деревушки на востоке Венесуэлы. Через несколько дней в скромной забегаловке, где подают жареную рыбу, сидел Вилли Гарсиа, до неузнаваемости изменивший свою внешность. Он пил пиво, издалека поглядывая на грузовое судно. Дело происходило в Гуирии, рыбном порту, расположенном на самом востоке страны. Кран готовился поднимать груз на судно. Еще несколько стаканов пива – и Гарсиа увидел, как судно ушло в открытое море. Сердце у него радостно забилось – ведь это был их первый рейс в Европу. А таких будет еще очень много. Операция, за проведением которой он только что лично наблюдал, имела свою рыночную стоимость – сотни миллионов долларов. Если, конечно, товар попадет в Европу. А если с грузом что-то случится по дороге и он не достигнет пункта назначения, они потеряют целое состояние. Но груз будет доставлен куда положено. Нынешней операцией Пран, Вилли и их “генеральский картель” положили начало захвату аппетитного куска этого пирога – мировой наркоторговли. Судно причалило в одном из портов Западной Африки. Здесь для тюков с кокаином, проделавших путь через Атлантический океан, пришел час расставания. Теперь компактные блоки белого порошка будут отправлены в пятнадцать городов Старого Света. Генерал Гонсало Хирон получил добрые вести. Он проводил отпуск на греческом острове Санторини вместе с супругой и тремя дочками-подростками, и один из младших офицеров связался с ним, чтобы сообщить об успешной разгрузке “инструментов” и благополучном получении их “адресатами”. Дело сделано. Можно открыть бутылку шампанского. Как приятно было бы разделить эту радость со своими женщинами. Что ж, успех сопутствовал ему. Хирон не только получил генеральские погоны, но еще и победно стартовал в великом деле. Но не таясь он мог отпраздновать лишь получение нового звания с правом носить на форме соответствующие ему знаки различия. В последние недели Хирон пережил несколько счастливых моментов, но все они останутся запечатленными лишь в его памяти. Вот Хирон видит себя среди приглашенных в правительственном дворце. Президент принимает делегацию ФАРК. Все одеты в гражданское, включая и Родриго Гранду, “министра иностранных дел” ФАРК, который отвечает за международные контакты этой организации. Беседа проходит по-семейному. Президент с пафосом заявляет: – Можете рассчитывать на мою полную поддержку. И уже день спустя генерал Хирон, одетый в безупречную походную форму, сердечно провожал “министра” по расчищенной приграничной площадке к венесуэльскому военному вертолету. Их окружали бородатые колумбийские партизаны в нарукавных повязках с символикой ФАРК, в руках они держали винтовки и колумбийские флаги. На прощанье Хирон с Грандой крепко обнялись. Генералу пришлось едва ли не кричать, чтобы перекрыть шум моторов: – До скорой встречи, брат! Передавай привет всем вашим. Мы всегда помним о вас. Это надо было понимать так, что, следуя приказу президента, генерал Хирон обязан поддерживать дружеские отношения с ФАРК. Партизаны получали в Венесуэле убежище и деньги на свою “справедливую борьбу”. А теперь организация Прана взялась еще и переправлять наркотики ФАРК в Европу, на самый прибыльный в мире наркорынок. Это невероятно выгодное дело обретало мировой масштаб. И заработанные на нем суммы оказывались такими же круглыми, как земной шар. Пран и его партнер отмечали победу, сидя в “Ла Куэве”. Они открыли уже вторую бутылку виски по пять тысяч долларов каждая. И, беседуя, держались солидно и важно, как и положено двум авторитетным бизнесменам. – Мне нравится генерал Хирон, – не без изумления признался Пран. – Серьезный человек, здравомыслящий. – А мне нравится Карлос Фуэнтес[29], – небрежно бросил Вилли, решив заинтриговать Прана. – Фуэнтес? Какой еще Фуэнтес? – спросил тот раздраженно. – Мексиканский писатель, Пран. – Вилли хохотнул. – Но, если быть честным, я его не читал. Просто он сказал одну вещь, которая запала мне в память. По его словам, Чавес – это наш континентальный клоун. – Ага, и служит он в нашем наркоцирке, – на лету подхватывает шутку Пран. Вилли рассмеялся. Глава 13 Черное золото Первая чашка утреннего кофе Моника проснулась гораздо реньше, чем он. Хотя вряд ли тут подходило слово “проснулась”, потому что она почти всю ночь не сомкнула глаз. С тех пор как эта ужасная Лина, эта Бешеная, несколько месяцев назад ворвалась со своими вооруженными людьми в их телестудию, журналистка жила словно в осаде. Угрожали ей самой, угрожали ее команде и даже отцу. Непрекращающиеся угрозы превратили повседневную жизнь Моники в кошмар. И она все чаще думала, что, пожалуй, ей лучше уехать. Но Венесуэла словно магнитом притягивала ее к себе. Притягивала и не отпускала по разным причинам. Среди этих причин были как чудесные вещи, так и страшные. Чудесными были люди – ее люди. Было то, что превращает ту или иную территорию в родину и привязывает к этой земле: морской берег, горы, деревни и поселки, еда, а также особые запахи и привкусы, игры света и тени, человеческие типы и отношение к миру. Короче, это была ее страна. И ни одна другая земля не сможет заменить родину, поэтому Монике так горько думать об эмиграции. Но ведь на самом деле ее чудесная страна изгоняет ее, здесь каждый день случаются страшные вещи, внушающие Монике отвращение. Опасность поджидает ее на каждом шагу, и надолго ли хватит терпения? Кроме того, в стране чем дальше, тем очевиднее проявляется нехватка всего – начиная с основных продуктов питания. На улицах хозяйничают грабители и убийцы. Людей похищают. А еще она должна думать об отце – все более слабом, больном и все более зависимом от алкоголя. Пожалуй, ему гораздо лучше было бы уехать, вернуться в Бостон, город, где он родился. Но хотя у них и есть там какие-то родственники, прочных связей не осталось. Оба они будут очень одиноки. К тому же Моника чувствует огромную ответственность и за своих подчиненных на телестудии, и за сотни тысяч постоянных зрителей программы, которые верят в нее и надеются, что от нее непременно узнают правду о любых преступлениях и злоупотреблениях Чавеса и его шайки. Да, она чувствует свою профессиональную и моральную ответственность, и это заставляет ее оставаться здесь, в любимой и опасной Венесуэле. И наконец, уехать значит расстаться с Маурисио. Разве такое возможно? Хотя почему бы не уехать вместе с ним? Жить вместе в Панаме или в какой-нибудь другой южноамериканской или карибской стране… Но ведь сам он ничего подобного ей не предлагает. И говорить с ним о совместном будущем – дело пустое. Он сразу становится уклончивым, вялым, непроницаемым. “А вы не собираетесь пожениться?” – не раз спрашивала Монику ее подруга Эва Лопес. Но Моника не может определенно ответить на такой вопрос, потому что Маурисио никогда на эту тему разговора не заводил. Кроме того, далеко не все в их отношениях идет гладко. Возвращаясь из своих частых поездок, он старается говорить о них как можно меньше. А уехав, иногда даже не звонит ей, хотя отсутствует неделями. Потом ему и в голову не приходит извиниться, и откровеннее он не становится. Маурисио просто помалкивает и ведет себя так, словно никакого перерыва в их встречах не было, словно ничего особенного не случилось. Так чем же он на самом деле занимается? Почему молчит? Что скрывает? Вот и сегодня Моника, чтобы отогнать тревожные мысли, решает начать день по раз и навсегда заведенному порядку: готовит себе кофе и просматривает прессу. Ее внимание привлекает заголовок на первой полосе одной из газет: “До тех пор, пока он не уйдет!” Крупнейшие профсоюзные организации страны (конфедерации рабочих, предпринимателей, университетских преподавателей и студентов) объявляли о начале очередной забастовки, которую планировали закончить лишь после того, как президент уйдет в отставку. Оппозиция действовала решительно. Даже после провала государственного переворота она продолжала искать способы отстранить Чавеса от власти. Пыталась заставить его добровольно отказаться от власти. Призывала к проведению конституционного референдума по досрочной отставке его правительства. На этом Моника чтение прервала, так как проснулся Маурисио. Он подошел к ней сзади, обнял и поцеловал. На самом деле он уже обдумывал кучу дел, которые, как и всегда, ждали его сегодня. Но Боско давно научился скрывать свои настроения, ведя двойную жизнь. Вот и сейчас он прочитал заголовок и не смог сдержать смеха: – Здесь у вас не поймешь, кто более безумный – президент или оппозиция. – Хочешь кофе? Сегодня Моника предпочла уйти от этой темы, так как знала, что даже пытаться обсуждать подобные вещи с Маурисио бесполезно. Он словно не слышал ее, словно ему не было никакого дела до политических переживаний любовницы. “Пора со всем этим кончать. Наши отношения не имеют никакого смысла”, – подумала она. – Что с тобой, детка? Ты плохо спала? – спросил Маурисио. – Не сказать чтобы хорошо, – ответила Моника, не отрывая глаз от газеты. – Кажется, жизнь в Каракасе плохо на мне отражается. Не очень приятно знать, что тебя хотят убить. Совместное кофепитие очень быстро подходит к концу. Маурисио ссылается на какое-то неотложное дело в одном из своих магазинов и уходит, прежде заверив Монику, что никто убивать ее не собирается. Потом просит не забывать, что он любит ее, как никогда прежде никого не любил. И в очередной раз они прощаются, не зная, когда случится их следующая встреча. В очередной раз Моника остается одна, чувствуя себя опустошенной: есть ли смысл в такой любви, если вы не можете быть вместе? Это меня устраивает Внутри нефтяной компании между сотрудниками нарастает сильное напряжение. Отдельные группы снуют туда-сюда как стаи пираний, но даже те, кто принадлежат к одной и той же стае, как ни странно, с удовольствием сожрали бы друг друга. Надо принять решение, на чью сторону встать в этой борьбе: присоединиться к тем, кто защищает автономность PDVSA, или к тем, кто желает подладиться под новую власть. Пока и те и другие сильно рискуют. Но сделать выбор все-таки придется. И уже ясно, что скоро грянет решающий бой. Моника Паркер, засев у себя в кабинете, готовит вечерний выпуск новостей. Она кому-то звонит, изучает документы, анализиует цифры. И как всегда, старается заглянуть чуть дальше сегодняшнего дня. Неужели на этот раз оппозиции удастся скинуть президента? Журналистка пытается оценить ситуацию как бы со стороны. Что получается? Директорат нефтяной компании, которая еще несколько лет назад пользовалась полной независимостью от центрального правительства, окончательно рассорился с Уго. Тот желает во что бы то ни стало поставить во главе компании безоговорочно преданное ему и послушное руководство. Вне всякого сомнения, Чавес решил установить личный контроль, прямой и безраздельный, над “курицей, несущей золотые яйца”. И сейчас, с точки зрения задуманной им континентальной революции, нет ничего более важного: он должен стать полновластным хозяином “курицы” именно во время этого, самого продолжительного за всю историю Венесуэлы, периода повышения цен на нефть. Сундуки полны денег, и Чавес мечтает запустить туда руку. Между тем в PDVSA еще не забыли о том, как всего несколько месяцев назад президент унизил их, когда прямо перед камерами по ходу своей телепрограммы ловко разыграл гротескную сцену и уволил самых высокопоставленных управляющих компанией, опытных специалистов, замену которым найти оказалось трудно. Чавес свистел, подражая футбольным арбитрам, и вопил: “Вон отсюда!” Потом: “Благодарим за услуги!” И эти крики до сих пор звучат в их памяти подобно барабанам войны. Так вот, теперь, когда оппозиция призвала сограждан к новой общенациональной забастовке, чтобы отстранить от власти президента, Чавес к этим акциям протеста готовился очень серьезно. Особенно после того, как с изумлением и возмущением узнал, что восемьдесят процентов людей, занятых в нефтяном секторе, намерены участвовать в забастовке. Уго, не веря собственным глазам, читал результаты опроса, проведенного самой популярной газетой страны: по ее данным, семьдесят процентов опрошенных поддержат забастовку. Однако его рассмешила фраза одного из лидеров оппозиции: “Это не будет всего лишь еще одной протестной акцией, это будет ударом на поражение”. В ближайшее воскресенье президент начал свою программу из дворца Мирафлорес такими словами: – Не тревожьтесь, братья боливарианцы. В этой новой схватке победа нам обеспечена, но теперь придется показать противнику нашу силу. Я клянусь вам, что им не удастся остановить работу нашей нефтяной компании. Им не удастся лишить Венесуэлу ее оптимизма, не удастся украсть у наших детей их мечту, украсть у венесуэльцев будущее. Ничего у них не получится, потому что Господь Бог на нашей стороне. И Лина Рон, Бешеная Лина, командирша одного из “колективос”, и Лус Амелия, для которой, когда она стала радикальной сторонницей президента, открылись двери в новую жизнь, полную надежд и активных действий, и ее жених, и тысячи милисианос готовы “оторвать головы” противникам, как только поступит такой приказ. В состоянии боевой готовности находятся также министры, но в первую очередь – верные Уго военные и секретная полиция. Главной ошибкой сейчас было бы недооценить врага. Надо пускать в ход гранаты, взрывчатые вещества и слезоточивые газы, надо закрывать СМИ, запугивать оппозицию, не останавливаясь перед самыми жесткими мерами, – вот только некоторые из запланированных и уже испробованных на практике средств. Забастовка вот-вот начнется. И тогда промышленное производство и торговля будут парализованы. Внутри нефтяной компании стаи пираний окончательно взбесились. Совет директоров с изумлением взирал на им же самим сотворенного монстра и запустил план стабилизации. Никто в компании не был заинтересован в полной остановке всех видов работ, поэтому руководство призвало сотрудников, не состоявших в профсоюзе, продолжать “нормально” трудиться. Было принято решение не прекращать работу по добыче и очистке нефти, а также отгрузку и транспортировку ее по воде. Руководители компании и сами были бы не рады, лишись они газа и бензина для своих нужд. Между тем президент, по его собственным словам, за эти месяцы превратился в опытного нефтяника. К восторгу телезрителей, он заявил: – Если меня спросят, как удается буксирному судну тащить груженный нефтью танкер, или сколько времени требуется, чтобы залить в танкер триста тысяч баррелей нефти, или как долго идет судно от Кюрасао до Кардона[30] … Я не задумываясь вам все это объясню. – Уго пытался говорить ясно и доходчиво, так как знал, что скоро сам станет президентом-хозяином национальной нефтяной компании. Он по несколько часов в день совещался со своими доверенными лицами, среди которых неизменно присутствовали Анхель Монтес и Вилли Гарсиа. Как только началась общенациональная забастовка, президент отдал приказ национальной гвардии не пропускать работников на нефтяные объекты PDVSA. То есть он сам принял решение полностью остановить работу компании. Что ж, раз его к этому вынудили, то для победы в сражении с оппозицией ему нужен будет дефицит нефтепродуктов, нужно будет, чтобы население столкнулось с серьезными трудностями, – да только оно, население, не должно знать, что хаос спровоцировал сам президент. Вот теперь они у меня попляшут “Черное дерево” уже целую неделю не открывает своих дверей. Улицы Каракаса пустынны. И в столице, и в восьми других штатах страны закрыты все автозаправочные станции. Бензина нет ни для кого – ни для автомобиля Эвы, ни для пассажирского транспорта, ни для грузовиков, доставляющих продукты, ни для машин “скорой помощи”, ни для пожарных, ни для полицейских патрулей. Газ не поступает в жилые дома, в магазины и на заводы, нет сырой нефти для международных поставок. Впервые за всю историю богатой нефтью страны остановка работ на нефтяных платформах, нефтеочистительных заводах и прекращение ее отгрузки вынудили правительство начать импортировать горючее. Эва с трудом верит тому, что пишут газеты. Только что Венесуэла закупила миллион баррелей в Соединенных Штатах! Оказывается, империя зла, которую Уго клянет каждый день, является не только лучшим покупателем нефти, но также и ее поставщиком, коль в том возникает нужда. Такова жизнь. Несмотря на то что транспорт почти не ходит, миллионы людей днем умудряются участвовать в непрекращающихся маршах протеста, а ночью – в кастрюльных маршах. Они протестуют против преследования политических и профсоюзных лидеров, а также руководителей нефтяной отрасли. Требуют отставки президента. Протестуют против того, что он заставил замолчать прессу. Протестуют против силовых методов разгона маршей оппозиции. Мало того, оппозицию усмиряют и с помощью пуль. Правда, вскоре президент заявит, что стреляли сами манифестанты. Но сейчас он занят другим происшествием, связанным все с той же забастовкой: один из забастовщиков, капитан танкера, груженного 280 баррелями сырой нефти, поставил его на якорь прямо посреди судоходного канала на озере Маракайбо. В результате оказался заблокированным путь, которым пользуются прочие танкеры, чтобы выйти из озера и доставить венесуэльскую нефть в другие страны, пополняя государственную казну. Этот мятежный капитан символизирует собой решимость забастовщиков, выступающих против правительства, которое они ненавидят и от которого хотят во что бы то ни стало избавиться. Уго не слушает советов самых благоразумных своих соратников. К удивлению министров и военной верхушки, он совершенно уверен, что в нефтяной отрасли мало что значат знания и опыт тех заносчивых технократов, которые ею до сих пор управляли. Чавес решил справиться с забастовкой по-своему. Он отдал распоряжение военным: они должны взять под свой контроль всю нефтяную отрасль. Уго лично явился в главный офис нефтяной компании и заявил: