Когда снова загорается свет, двери распахиваются и совещание объявляется закрытым. Его участники с облегчением вздыхают, увидев, что с неба падают не ракеты, как бы хотелось президенту, а ленивые капли дождя, да и дождь этот, судя по всему, вот-вот прекратится. Хорошие парни 1 Хотя по своей значимости эту встречу вполне можно было бы отнести к разряду очень важных и торжественных церемоний, новоиспеченный генерал решил ради нее не доставать из шкафа своей формы – великолепного кителя патриотического зеленого цвета со всем, что к нему прилагается, – орденами, знаками отличия, медалями, нашивками, драгоценными отделками, лентами и орденскими планками. Но военный остается военным даже в гражданском костюме, и генерал все-таки не полностью нарушил Правила ношения военной формы Национальных вооруженных сил Боливарианской Республики и не проигнорировал подробнейший протокол, который требует “опрятного, достойного и внушающего уважение вида, а также безусловного подчинения воинской дисциплине”. Эти требования он помнил наизусть. Сегодня он надел белоснежную парижскую рубашку Charvet, запонки белого золота от Bulgari, ремень от Hermès со скромной серебряной пряжкой и взял с собой черный портфель из телячьей кожи – только три эти последние вещи обошлись ему в десять тысяч евро. В кармане генерала лежал белый носовой платок, купленный ему супругой также во время одной из поездок в Париж. Двигаясь по бесконечным тоннелям, коридорам и проходам, ведущим в апартаменты Прана в “Ла Куэве”, генерал Гонсало Хирон постепенно менял свою повадку высокопоставленного военного на безупречные манеры важного финансиста. Даже пара вооруженных громил, охранявших вход в покои Прана, была загипнотизирована исходившим от Хирона тонким и вместе с тем насыщенным ароматом амбры и черного перца. Внутри его с затаенной радостью ждали Юснаби Валентин и Вилли Гарсиа. Они предложили Хирону сесть, налили шотландского виски Dalmore Selene, подчеркнув, что сегодня у них троих действительно есть повод, достойный того, чтобы чокнуться столь исключительным напитком, полученным из бочек, где он выдерживался около пятидесяти лет, хотя и стоит всего восемнадцать тысяч долларов за бутылку. Нынешним утром Чавес в качестве президента и главнокомандующего Боливарианскими вооруженными силами лично объявил Хирону о присвоении ему генеральского звания. Надо заметить, что Чавес был в полном восторге от военной игры-симулятора и в результате приказал купить несколько комплексов ПВО российского производства, рекомендованных Праном через одну из фирм, которую негласно контролировал Вилли Гарсиа. Услышав от Хирона эту новость, Пран и Вилли дружно встали с криком “Ура!”. Под первые тосты Хирон получил из рук Прана чек, на котором была проставлена весьма и весьма внушительная сумма – семь миллионов долларов. Комиссия за “защитную систему для районов Амазонии”. – Честно скажу, работать с вами – одно удовольствие, – заметил приятно удивленный генерал. – Власть, дарованная Богом, падает золотыми монетами в руки отважных и предприимчивых людей, – повторил Пран фразу, позаимствованную из материалистического спиритуализма Хуана Кэша. Кроме того, он хотел намекнуть Хирону, что рассчитывает на него и в делах более прибыльных, чем продажа русского вооружения Чавесу. Но намеком дело не ограничилось. Пран и Вилли Гарсиа в два голоса и совершенно откровенно стали делиться с генералом своими планами по переброске больших партий колумбийских кокаина и героина на европейские рынки. – Одну операцию такого рода мы уже провели. И уверены, что масштабы можно значительно расширить, – признался Вилли. – Но для этого нам нужны вы, уважаемый генерал, – добавил Пран. Они снова наполнили бокалы. Аромат жареных свиных ребрышек просочился в “камеру” и перебил запах генеральского одеколона. Настал час ужина. Как только слуги удалились, Пран начал объяснять генералу, что в настоящее время мексиканские картели обладают большой властью и действуют крайне агрессивно. Доставка наркотиков в Соединенные Штаты стала делом весьма затруднительным, поскольку за эту обширную территорию идет жестокая борьба, к тому же картели еще и ведут войну между собой. Там действуют Картель тихоокеанского побережья, Картель Синалоа, Картель Гольфо, Картель “тамплиеров”, Картель Лос-Сетас… – А я, честно тебе скажу, не готов участвовать во всем этом и не хочу устраивать бойню в нашей стране. Можешь считать меня националистом, если угодно, – заявил Пран. Вилли тем временем наслаждался свиными ребрышками, не забывая и про великолепное виски. Он добавил: – Мы здесь с Праном прикинули и поняли, что мексиканские картели зарабатывают на этом деле больше сорока миллиардов долларов в год. У Хирона сразу загорелись глаза. – Так вот, я желаю иметь свою часть в этом бизнесе! – перебил Пран министра. – Поэтому мы склоняемся к тому, чтобы выбрать в качестве пункта назначения Европу. Туда пока еще мексиканские картели не добрались. Генерал понял, что Пран мыслит по-крупному и что его собственная роль в этом бизнесе уже определена. – За вас! – Хирон поднял бокал, бесстрастно выслушав объяснение, почему двум его новым партнерам нужна настоящая логистическая операция и вооруженное прикрытие, что предполагает участие военных. – Твоих людей, Хирон, – закончил свою мысль Пран, а Вилли продолжил: – Благодаря твоим солдатам мы получим большие преимущества. В комнате на миг повисло молчание, но на самом деле у всех троих сердца бешено колотились от радости. – Я собираюсь доставлять товар в Европу через Африку. И мне нужен новый картель, который будет состоять из хороших парней, – иными словами, генеральский картель, – заявил Пран. Новоиспеченный генерал Хирон выдержал паузу, а затем ответил: – Это гораздо лучше, гораздо прибыльнее и, безусловно, гораздо безопаснее, чем устраивать государственный переворот против Чавеса. У этого плана есть будущее. Все трое засмеялись, потом открыли новую бутылку виски и дружно подняли стаканы: – За наш успех! Твоя душой и телом Телекамеры круным планом показывают лицо красивой и совсем простой на вид молодой женщины двадцати шести лет в красном берете и красной же футболке. Она нервно улыбается, так как ей выпал головокружительный шанс лично и напрямую поговорить с президентом. Ни она сама, ни ее соседи никак не могут поверить, что Уго действительно решил провести свою воскресную передачу отсюда, из приюта для потерпевших от природной катастрофы. Наверное, он и вправду ангел. – Как дела, дорогая Лус Амелия? – спрашивает президент с искренней теплотой в голосе, стоя перед микрофоном. – Я очень счастлива видеть вас, президент, и говорить с вами. Я всей душой принадлежу боливарианской революции, клянусь вам. – Какая ты красивая, Лус Амелия! Именно это и нужно нашей революции: ей нужны венесуэльцы, мужчины и женщины, преданные нашему движению, которые от чистого сердца поддерживают наши социальные реформы и дают достойный отпор проискам олигархии. На лице Лус Амелии появляется тревожная улыбка. Она еще плохо понимает, что означают слова “олигархия”, “социализм”, “империализм” и “пролетариат”, но свято верит всему, что говорит Чавес. – Ну-ка скажи, не бойся, что бы мы могли сделать для тебя прямо сегодня, любовь моя? – У меня есть сын пяти лет, президент, – говорит Лус Амелия срывающимся голосом. – Я одна, то есть мужа у меня нет. Живу с матерью, бабушкой и сынишкой вот здесь, в приюте. Мы тогда потеряли все… Так вот, президент, самая большая моя мечта – снова иметь домик, где угодно, где у вас получится, чтобы жить там с мальчиком, матерью и бабушкой, а она у меня очень слабая, почти не может ходить из-за варикоза… – Вижу, ты носишь красный берет как настоящая патриотка, да? Значит, ты поддерживаешь боливарианскую революцию? – Конечно, президент! Клянусь, что я боливарианка с головы до ног. Уж на меня-то вы всегда можете положиться. И все надежды мои только на вас, вы единственный человек, на которого я надеюсь, надеюсь и знаю, что ничего плохого вы мне никогда не сделаете. – Вот это правильные слова, венесуэльцы! – Президент аплодирует Лус Амелии. Присутствующие вторят ему. – Ты скоро сама убедишься, что мы обеспечим жильем тебя, твою семью и всех пострадавших от этого ужасного бедствия, которое мы до сих пор вспоминаем с болью. Продолжай верить в революцию, дорогой товарищ, дорогая боливарианка, и ты увидишь, как и в твои руки попадет какая-то часть от нефтяных доходов, которые на протяжении многих лет богатеи и чиновники присваивали себе и тянули в свое гнездо, так как считали себя единственными хозяевами всех богатств страны. Ну а где же мой кофе? Пообщавшись несколько часов со своим обездоленным народом, Уго простился с телезрителями и с обитателями приюта. Только после этого Лус Амелии удалось пробиться к нему сквозь толпу фанатов и охранников. Неожиданно президент обнял ее. И поцеловал! Ни она сама, ни ее соседи долго не могли уснуть в ту ночь, всех колотила нервная дрожь – ведь у них появилась не замутненная никакими сомнениями надежда на то, что их мечта скоро станет реальностью. Они были уверены: после стольких лет ожидания их вера наконец-то начинает обретать материальные формы. И хотя ничего конкретного они так и не услышали, Лус Амелия еще долго и радостно вспоминала свою встречу с президентом перед телекамерами. В тот день в душе у нее случился резкий перелом. Прежняя нежная, беспомощная и бедная девушка вдруг стала проявлять характер неистовой активистки. Уже через несколько месяцев Лус Амелия почувствует, что готова “отдать жизнь за революцию”. Она станет членом одного из военизированных отрядов – “колективос”, причем самого агрессивного и жестокого. Возглавляла этот отряд женщина – Лина по прозвищу Бешеная. Бедные, но любимые Лус Амелия спит вместе с сыном, а под подушкой держит автоматический пистолет. Она прошла курсы военной подготовки в лагере, расположенном в окрестностях Каракаса. Там Лус Амелию научили говорить, что она вступает в борьбу, чтобы защитить президента, отдать жизнь за революцию и оказать сопротивление олигархам, фашистам и американскому империализму, которые пытаются силой захватить ее родину. Там ее научили стрелять – и это самое главное. Кроме того, теперь у нее появился парень – сержант полиции. Звали его Мигель, и он тоже решил, как и Лус Амелия, сражаться за дело революции. Познакомились они в приюте для пострадавших, который сержант посетил, выполняя какое-то задание центра социальной помощи. Но вскоре Мигель стал заниматься совсем другим делом. Он перешел служить в моторизованную милицию, и ему было поручено наводить порядок в бедных районах – усмирять тех, кто проявляет враж дебность к правительству или замечен в контрреволюционной деятельности. Он вошел в состав одной из групп мотоциклистов быстрого реагирования, которые, как правило, базируются в полицейских участках или зданиях районной администрации. Он прошел подготовку у представителей кубинских спецслужб и с полной убежденностью скандировал лозунг “Родина, социализм или смерть!”. В качестве награды за очевидные преданность и активность, проявленные за последние недели, Лина, руководительница местного “колективо”, включила его в состав одной из групп, целью которых является захват жилых помещений, иными словами, в банду “оккупантов”, как их называли. Во время первой же встречи с Линой участники группы уяснили для себя, что в их задачу входит также разгон антиправительственных акций и запугивание оппозиционеров. Так что работы у них будет много. – С Чавесом – вперед, без Чавеса – пуля в лоб! – заставляла их скандировать Лина. И хотя она отличалась маленьким ростом, достаточно было Лине заговорить или всего лишь шевельнуть пальцем, чтобы все подчиненные ей товарищи-братья тотчас схватились за оружие и без возражений выполнили любой ее приказ. Выглядела она так: выкрашенные в кричаще-светлый цвет волосы, всегда нахмуренные брови, пронзительный голос с исступленными нотками, когда она громит оппозиционеров и защищает обездоленных, – все это сразу же привлекло к Лине внимание журналистов, едва она вместе со своими людьми стала демонстрировать стране, что значит быть “патриотами”. Для начала Лина силой захватила резиденцию архиепископа Каракаса. Явилась туда со своим отрядом, выгнала всю обслугу и произнесла речь, приказав иерархам католической церкви прекратить критиковать президента и встать на сторону революции. А главное – надо, чтобы они проявляли уважение к Уго, “единственному, кто здесь у нас всем командует”. Несколько месяцев спустя она попыталась сделать то же самое в студии новостных передач Моники Паркер. Лина применила слезоточивый газ, чтобы заставить замолчать эту наемницу империализма. В первый и последний раз Лину отправили в тюрьму. Правда, через пару месяцев она вышла на свободу, полная решимости бороться еще жестче, чем прежде. Чавеса Лина называла своим “Мессией”, “любовью сердца” и “главным шефом”. А президент так и не отважился разоружить ее, правда, публично попросил действовать во время своих анархистских акций “поаккуратнее”, а еще лучше – продолжить и усилить организационную работу среди простых людей в окраинных столичных районах. Он снисходительно смотрел на любые преступления против частной собственности, поскольку считал за благо держать в страхе средний и высший классы. Именно поэтому, хотя Чавес и отрицал это в беседах с иностранными журналистами, его приспешники снабжали оружием и деньгами такие вот самодеятельные группы, которые беззаветно его поддерживали. Лина заявляла, что она не пешка на шахматной доске и не фишка в китайских шашках, чтобы ее двигала чья-то рука, и подчиняется она только приказам своего Чавеса. Поэтому, натянув на голову красный берет, Лина Бешеная продолжала идти тем же путем, заняв место где-то посередине между вооруженной пропагандой и откровенным криминалом. – Как говорит мой Чавес, борьба – она классовая, это борьба бедных против богатых, – заявляла Лина и сама себе аплодировала. Дело в том, что она организовала себе собственную радиопередачу, копирующую “Алло, президент!”, куда поступало до трехсот звонков в день. И для Лины это тоже стало способом “спасения мира”. Желая приглушить шум, поднявшийся из-за неконтролируемого роста числа военизированных отрядов, президент объяснял: – Я уже тысячу раз повторял и могу повторить снова: наша революция, она мирная, но вооруженная. Народ взял в руки оружие! Созданная Чавесом боливарианская милиция была пятой силой в государстве наряду с сухопутными войсками, военно-воздушными силами, флотом и национальной гвардией. Во главе всего движения “колективос” президент поставил генерала, и этот генерал подчинялся лично ему. Двести тысяч добровольцев, в их числе Лус Амелия и ее жених, записались в отряды, прошли военную подготовку, надели оливкового цвета камуфляжную форму, а некоторые даже получили русские автоматы Калашникова. Это и был вооруженный народ, поклонявшийся Иисусу Христу, которого считал “первым в мире революционером”. Вооруженный народ, читавший биографии Фиделя Кастро, Че Гевары, Сандино, Тупака Амару, Ленина и Маркса. Вооруженный народ, поющий хором: Не робей, товарищ, не робей! Вместе с Чавесом врага смелее бей!