Прощай, игривый петушок! Нет, больше она не выдержит, и вправду не выдержит. И пусть никто не говорит, будто она не пыталась, пусть никто не говорит, что она его не любила, что не смогла встать с ним вровень, что не сумела быть на должной высоте и брак их распался по ее вине. Люди должны знать, сколько слез пролила Освободительница из-за своего Освободителя – из-за его бесконечных любовных похождений. Пусть знают, что она, как ни старалась, не смогла и дальше жить с мужчиной, изменившимся до неузнаваемости, с этим тропическим вариантом доктора Джекила и мистера Хайда. Обо всем этом она и согласилась откровенно рассказать в программе Моники Паркер. Пусть весь мир знает, что Элоиса по доброй воле отказывается от высокой роли первой дамы. И дело не только в том, что Уго уже не тот, каким был прежде, а в том, что не видно конца его романам, похождениям петушка, который все поет и поет, его безумным погоням за новыми и новыми женщинами. Терпение Элоисы лопнуло. Она окончательно убедилась, что мужчинам такого типа нравится порхать на свободе. Нравится искать пока еще не изведанные территории для охоты. Убедилась, что слова Мануэлиты Саэнс, обращенные к Симону Боливару, неприложимы к ее собственной жизни: “Вы хорошо знаете, что ни одна женщина, с которой вам однажды случится познакомиться, не сумеет радовать и услаждать вас с такими пылом и страстью, которые соединяют меня с вами”. Что ж, столько других женщин услаждают его и услаждаются с ним… И это еще не все. Есть кое-что, в чем женщины, как правило, не признаются вслух. Когда Элоиса выслушивает первый вопрос Моники, губы у нее дрожат. – Что же все-таки произошло, Элоиса? – Ни для кого не секрет, что мы с президентом уже какое-то время живем поврозь, – отвечает та. – Но эта очень болезненная для меня ситуация из личной проблемы переросла в юридический факт, и настала пора сообщить об этом стране. Думаю, все этого ждали. Такое решение уже никого не удивит. – Что означают твои слова: ситуация “переросла в юридический факт”? – спрашивает Моника. – Это означает, что я начала бракоразводный процесс. Осталось только дождаться, когда президент придаст официальный характер готовым документам и подпишет согласие на развод, – отвечает Элоиса, но на сей раз уже ровным тоном. – Это даст ему большую свободу, чтобы продолжать свою линию, а мне даст право на гораздо, гораздо более спокойную жизнь. – Но что все-таки произошло? Почему ты на это решилась? Поначалу вы казались такой счастливой парой. – Много всего произошло. С момента нашего знакомства президент сильно переменился. Мы пережили много трудных моментов из-за несходства наших характеров. И я хочу подчеркнуть, что развожусь с Чавесом не для того, чтобы стать его врагом или врагом революции, и не для того, чтобы меня использовала оппозиция в своих атаках на президента. Я развожусь с ним потому, что у нас не осталось ничего общего, кроме нашей дочери. Ему, например, нравится крутить любовь на стороне, а для меня это неприемлемо. – А что будет с твоей работой в правительстве? – спрашивает Моника. – Ведь ты участвовала в подготовке новой Конституции, курировала социальные программы в поддержку детей, заботилась о государственной помощи женщинам. – Пока я займусь собственной семьей, хотя еще какое-то время собираюсь выполнять и свои обязанности в Детском фонде. Моника призналась, что ей странно все это слышать. Особенно потому, что до сих пор Элоиса была горячей защитницей нынешнего правительства. Элоиса подтвердила, что в последнее время политика играла большую роль в ее жизни и в их отношениях с президентом. Но тут же добавила, что выходила замуж не за боливарианскую революцию. – Я не хочу стать мученицей революции, – призналась она и объяснила причину, по которой несколько месяцев назад покинула президентскую резиденцию: просто не могла больше терпеть такие супружеские отношения, какие устраивали бы Чавеса. – Как я догадываюсь, все усложнилось после неудавшегося государственного переворота, правда? – спросила Моника. – Еще как усложнилось! – вздохнула Элоиса. – Я беззаветно поддерживала его в те дни. Но я больше не хочу быть мишенью атак, клеветы, грязных сплетен, которые обрушиваются на меня как со стороны окружающих президента людей, так и со стороны его врагов. Враги, например, пытаются воздействовать на него, подрывая мои моральные принципы. Вся моя семья тоже живет в постоянном кошмаре – под свист, шиканье и поношения оппозиции, а также прихвостней президента, самых близких ему людей. – И нет никаких шансов на примирение? Может, это всего лишь временный кризис, Элоиса? Вы ведь прожили вместе пять лет. – Нет, Моника. Я решила не быть, что называется, супругой по расчету. Нынешний президент – не тот демократ Уго, с каким я когда-то познакомилась. Никогда мне не доводилось встречать человека, до такой степени помешанного на власти. Власть его изменила. Но кроме того, он грубиян, донжуан, а если признаться честно, то и не устраивает меня в постели. В первый раз за всю свою журналистскую карьеру Моника не нашлась с ответом. Несколько секунд она просто ошарашенно молчала. Изумленным телезрителям, внимательно следившим за тем, что происходит на экране, эти секунды показались вечностью. Элоиса покинула студию с гордо поднятой головой – как человек, который не побоялся встать на защиту собственного достоинства. Она чувствовала себя храброй, поскольку отважилась выступить ни много ни мало против президента Боливарианской Республики Венесуэла и политического деятеля континентального масштаба. Но ей было уже все равно. Наверное, она должна была испытывать страх, но страха не было. Как считала Элоиса, она поставила себя выше мелочных политических расчетов, выше желания славы и власти. В следующие недели брак был расторгнут, и началась юридическая борьба по поводу графика посещения президентом их четырехлетней дочери, заботу о которой возложили на мать. Элоиса не малодушничала перед властью бывшего мужа, и ей удалось обуздать его противоречивые требования. Она настояла, чтобы он лично забирал их дочку и возвращал домой, хотя собиралась перебраться жить в какой-нибудь провинциальный город. Чавес вроде бы согласился на это условие, но потом поручил доставлять девочку в Мирафлорес и отвозить обратно своим адъютантам или людям из охраны. Элоиса же воспротивилась подобному нарушению договоренности не из упрямства – она заботилась о безопасности дочки, поскольку политическая обстановка в стране после неудавшегося переворота, как, впрочем, и до него, была до предела накаленной. И снова бывшая первая дама привлекла к себе внимание прессы, заявив: – От Уго отвернулись многие из тех, кому он доверял. Они попытались отстранить законного президента от власти. Мало того, он сам раскрыл несколько заговоров, целью которых было его убийство. Журналисты окружили Элоису, когда она явилась по вызову в суд, где сам Чавес ни разу не показался. Так что Элоиса снова получила доступ к микрофонам и возможность обратиться ко всей Венесуэле: – Я понимаю, что он очень занятой человек, ведь в стране столько проблем, но нужно, чтобы время, которое отец может уделять нашей дочке, шло девочке на пользу. А он каждый день доверяет мою крошку невесть кому! Людям, которые могут изменить ему, как они это уже показали! Мне страшно даже подумать, что кто-нибудь из врагов Уго, желая поквитаться с ним, использует для этого мою девочку! Между тем президент, оставаясь, как всегда, на виду, избегал любых комментариев касательно своих семейных дел. И в конце концов уступил бывшей жене. Между тем Элоиса, пытаясь как можно быстрее прийти в себя после полученной душевной травмы, замкнулась в частной жизни и хранила полное молчание, которое нарушит лишь время спустя, включившись в предвыборную кампанию, но уже на стороне противников бывшего супруга. Глава 12 Военные игры Достичь нирваны Мозг Прана воспринимает проповеди Хуана Кэша как божественные повеления: Господь хочет, чтобы ты стал богатым здесь, на земле. Наметь свою личную цель, и ты победишь. Истинная нирвана – это успех. Пран не очень хорошо знает, что такое нирвана, но слово это он повторяет с замиранием сердца, а последнюю фразу даже начертал на алтаре у себя в “камере”. Во время последних сеансов связи через интернет со своим великим наставником Пран, мозговой центр организованной преступности Венесуэлы, наметил план, как ему завоевать мир, не покидая стен “Ла Куэвы”. В том осовремененном варианте “Монополии”, в которую он играет при помощи своего партнера Вилли Гарсиа, Пран ловко ориентируется, несмотря на экспроприации и ограничения экономической свободы, наложенные президентом Чавесом. Правда, главным источником средств для Прана по-прежнему является наркоторговля. Естественно, когда президент Венесуэлы выразил свою поддержку ФАРК, колумбийским партизанам, основным конкурентам Прана в этом бизнесе в мировом масштабе, это создало для него некоторые проблемы. Но сразу же после этого он завербовал нескольких высокопоставленных военных. Они были нужны ему для прикрытия широкомасштабной и очень выгодной операции по доставке наркотиков в Европу через так называемый африканский путь. Сначала кокаин тем или иным способом переправлялся по воде – на грузовых и рыболовных судах или на туристических парусниках – от берегов Венесуэлы в Гвинею-Бисау. Затем его на внедорожниках везли до Марокко или Ливии, а оттуда он попадал на подпольный и ненасытный европейский рынок – по Средиземному морю на быстроходных судах, поскольку Северную Африку отделяет от Испании и Италии очень небольшое расстояние. Разумеется, этот путь использовала не только организация Прана, однако она, вне всякого сомнения, действовала эффективнее прочих. А Пран желает сделать ее еще более мощной. Во время одного из совещаний с Праном в “Ла Куэве” Вилли Гарсиа, по-прежнему занимающий пост министра экономики, сообщил, что привлек к “нашему плану” уважаемого и известного офицера с большими связями в военной верхушке. Речь шла о полковнике Гонсало Хироне. – И поверь мне: он уже доказал, что не только страшно жаден до денег, но еще и умен, опытен и заслуживает доверия, – стал объяснять Вилли с убежденностью человека, который успел копнуть достаточно глубоко. У Прана заблестели глаза. Он всегда безумно радовался, когда под его знамена удавалось завлечь столь незаурядных людей. Но еще больше он обрадовался, когда партнер рассказал, что с полковником Хироном познакомился уже давно – было это в правительственном дворце, и с тех пор они, можно считать, стали друзьями. Потом, к уже полному восторгу Прана, министр добавил: – Насколько я могу судить, коммунизм его ни в коей мере не привлекает! А между тем Уго ценит полковника, и, как мне стало известно, Хирон вот-вот получит генеральский чин. Короче, настала пора привлечь его к нашему делу. Все прошло как по маслу. На следующую встречу к Прану в “Ла Куэву” был приглашен тот, кому предстояло стать третьим номером в этой группе, – полковник Хирон. Юснаби Валентин поднял стакан рому, чувствуя, что с каждым мигом все больше приближается к нирване. Военные игры В Каракасе не прекращается дождь. Он идет час, два, три часа подряд. Но шум ливня не проникает в дворцовый зал Совета министров, где члены президентского кабинета стоически высиживают одно из длиннейших заседаний, во время которых каждому министерству в теории положено отчитываться о самых выдающихся своих достижениях. Однако на сей раз тема оказалась иной, и президент решил, что сюда следует пригласить не только все руководство страны, но даже близких друзей – пусть послушают, какие новые планы у него появились в военной области. Кроме самого президента, главную роль на этом необычном совещании играет высокий и статный офицер – командир “Бригады сельвы” и руководитель проекта по обеспечению национальной безопасности под названием “Система защиты районов Амазонии” полковник Гонсало Хирон. Речь идет о проекте, который требует огромных денег, в том числе и на установку системы радаров раннего обнаружения самолетов или ракет противника, новейшего противоракетного щита, современных комплексов противовоздушной обороны с ракетами “земля – воздух”, подвижных стартовых платформ, скрытых в амазонской сельве, а также на цифровые приложения, которые передают всё огромному подземному компьютерному “мозгу”. К изумлению министров и к восторгу президента, полковник Хирон очень хорошо продумал свой доклад, и всем стало ясно, что он способен виртуозно использовать обуявшую Чавеса манию величия, как и его несокрушимую ненависть к империализму. Описывая новое вооружение, Хирон не успускал случая подчеркнуть, насколько полезно для национальной безопасности было бы приобрести все это в России. Но гвоздь своей программы он приберег под конец. Речь шла о военной игре-симуляторе с большим экраном – в стиле ситуационных центров, какие показывают в голливудских фильмах. Игра воссоздавала войну, во время которой Соединенные Штаты нападают на Венесуэлу. Присутствующие молча смотрели на экран, боясь нарушить восторг, сверкавший в глазах президента и главнокомандующего, и проронить хотя бы одно неуместное сейчас слово. Анхель Монтес был приглашен на совещание в качестве личного советника Уго. И сейчас он с ужасом прикидывал, какими невероятными расходами все это грозит стране, однако лишь кивнул с покорной улыбкой, когда Уго, отыскав его взглядом, спросил: – Хорошие игрушки, а? Кульминация наступила, когда полковник Хирон пригласил президента взять на себя управление виртуальным театром войны: надо было назначить даты воображаемого конфликта и отдать приказ начать наступление. Опыт, приобретенный за годы долгой и успешной офицерской карьеры, познания в области военных истории и стратегии – все это в мгновение ока куда-то испарилось. Остался восторг четырехлетнего ребенка, которому в первый раз позволили пальнуть в птичку из водяного пистолета. Уго медленно, замирая от счастья, подошел к панели управления, свет погас, и – о чудо! – на экране тотчас появились похожие на персонажей мультфильма главнокомандующие двух армий – ненавистный господин Джордж Буш, он же – мистер Дэнджер[27] и Уго Чавес, он же – Команданте. Война началась, то есть началась игра в войну. Потрясающие спецэффекты, постоянная смена места действия, правдоподобие ситуаций и фигуры обоих командующих, поразительно похожих на реальных Буша и Чавеса, – от всего этого у присутствующих в зале министров и военных мурашки поползли по коже. А что, если президент и в действительности дойдет до подобных крайностей? Однако никто ничего не сказал вслух. Все знали, что в списке их обязанностей значится и обязанность любоваться эксцентричными выходками Чавеса и аплодировать им. Вот и сейчас они слушали, как президент, словно прилипший к панели управления, в упоении кричит: – А если эти гринго явятся сюда, как в тот раз, когда они впервые атаковали Ирак? И захотят начать воздушную кампанию против меня, как против Саддама Хусейна? Так, значит, авианосцы доставляют бомбардировщики из… – …Норфолка, штат Вирджиния, – поспешил подсказать Хирон название американской морской базы. – Да, именно из Норфолка! – радостно повторяет президент, а Хирон тем временем пишет светящимися зелеными буквами это слово на огромном экране. За стенами зала Совета министров по-прежнему идет дождь. Мобильники министров настойчиво вибрируют. Там, снаружи, у них полно срочных дел. Но никто не рискнул встать и уйти. На свете не может быть ничего важнее этой военной игры. Уго уже не способен думать ни о чем, кроме новой забавы, он не может остановиться: – Посмотрим, что противопоставит наша “Система защиты районов Амазонии” всем этим F-16 и “Скайхокам”, которые они сюда направят с… – …с авианосца “Авраам Линкольн”, – заканчивает за него Хирон. – А как мне вставить сюда авианосцы? – Уго неуклюже тычет пальцем в клавиши. – Позвольте мне, президент? – Хирон мгновенно вносит нужные данные. – Поставьте пару, нет, лучше три эсминца с крылатыми ракетами, Хирон! – приказывает хозяин дворца и читает слова, только что написанные полковником: “…и три эсминца тоже с ракетами: “Фаррагут”, “Черчилль” и… “Данэм”. Окей, окей, а теперь дай-ка я сам… Чавесу не терпится приступить к игре. Картина, которая разворачивается следом, не может не поразить воображение. На глазах у министров и военных ведется колоссальная война со всей ее жестокостью, но, к счастью для зрителей, это только игра в трех измерениях, мечта любого латиноамериканского военного-антиимпериалиста – добиться, чтобы Соединенные Штаты потерпели от них унизительное поражение. Президент дерзко идет в атаку и, забыв обо всем на свете, вопит от радости, когда одна из его ракет сбивает американский F-16, или, наоборот, он что-то зло бормочет сквозь зубы, когда ракета летит мимо цели. В итоге Венесуэла одерживает победу в первом бою: на экране плещется венесуэльский триколор. Президент как безумный хлопает в ладоши, а потом вытирает пот со лба – сегодня ему пришлось как следует поволноваться. Министры чувствуют себя не в своей тарелке, но тем не менее с улыбками ему аплодируют. Анхель вздрагивает, он смущен и боится непроизвольной гримасой выдать свое неодобрение. Вилли Гарсиа и полковник Хирон незаметно обмениваются понимающими взглядами.