— Славик Арутюнов, сын милютинского беты. Я стиснул зубы, выдыхая со свистом и не видя и не слыша ничего вокруг. Перед глазами стояло только лицо оборзевшего щенка, что посягнул на мое. — Захар! Ау! Мне отключаться пора, не могу же в ресторанном сортире вечность торчать. Слышишь меня вообще? Слышу, но понимаю с трудом. Голова гудела от рева зверей. — Айке он не нравится, зуб даю! — еще быстрее заговорил брат. — Но ее явно никто спрашивать не собирается. Я когда проброс сделал, по поводу придется ли делить с ней его капиталы, Федор заверил меня, что девчонка уже в принципе и не важна, раз меня к его берегу прибило, и ее он в ближайшее время пристроит. Ну логично, если он доберется до матери, на весь свет объявив о том, что мой настоящий папаша, то эта бомба в сто раз круче, чем то, что ее чистокровный сынок нашел истинную в полукровке и не видать ей продолжения метаморфовского племени. Закруглятся надо со всей этой театральщиной. Так что будь готов в любой момент нас обоих вытаскивать. Облома Милютин запросто не стерпит. — Только маякни, — сказал я, но связь уже прервалась. — Все хорошо? — заглянула мне в лицо Людмила. — Пока нет. Но будет. Подвозя ее домой, я раз десять набрал мать, однако та не отвечала. Дома ее тоже застать не удалось, и я решил попробовать заново с утра. Ночевать, как и все эти дни, поехал, конечно, не домой. В ту самую квартиру, где недолго, но жила моя мультяха. Где повсюду были купленные для нее вещи, пусть и не желанные, навязанные мной, но ее. И аромат ее улетучился, но ночь за ночью я возвращался и мылся в том же душе, что и она, ложился в ту самую постель, в которой спала она. Каким бы жалким, болезненным это ни ощущалось, я делал это, заставляя себя верить, что нет Аяны здесь не навсегда. Я верну ее себе. Точнее, заставлю ее принять меня обратно. Глава 42 — Проваливай! — прорычала я маячащему на границе света и темноты огромному монстру. — Пошел вон! Я знаю, кто ты, и не хочу видеть никогда больше! Как будто он хоть раз послушался, сколько бы ни гнала. Припав животом к земле, он пополз ко мне, корча забавные рожи и поскуливая. Густой золотисто-бурый мех нисколечки на скрывал мощь мускулатуры под ним. Глаза цвета золотистого меда прикованы ко мне, знакомо обездвиживая и поднимая в теле жаркую волну желаний, выдрать которые из себя не выходило. — Очень правдоподобно, особенно если на твои зубищи глянуть, — огрызнулась я, силясь отвернуться и не смотреть на эти ужимки. Потому что я знаю, чем это закончится. Я не смогу сдержать улыбки, как бы ни старалась, даже если она прорвется сквозь слезы. Он подползет ближе, смешно задирая задницу и помахивая хвостом, как если бы был милым подлизывающимся щенком, хоть я продолжу его гнать. Я, дура разэтакая, поддамся искушению и снова потрогаю его великолепную шкуру, пропущу мех между пальцами, впадая с каждым прикосновением в какой-то транс. Он громоподобно заурчит, дрожа всем телом и толкаясь в мои ладони громадной мордой, и случится худшее — боль внутри меня утихнет, отступит, обманутая этой коварной лаской, и я, как последняя слабачка, захочу… еще больше тепла и близости от того, кого должна забывать. И проснусь в слезах и с еще большей дырой в груди, которую ничто не помогало пока залечить. Она кровоточила непрерывно, отбирая все мои силы. Гадский зверь являлся в мои сновидения, делая их мучительными, не дающими ни малейшего отдыха. Я не могла в них спрятаться, расслабиться по-настоящему, и это как будто мне не хватало того, что Захар в человеческом обличии мерещился всюду, стоило только покинуть милютинский дом. Да что там выходы! Дошло уже до того, что меня могло тряхануть на пустом месте, потому что мне то запах его чудился, то он собственной персоной, стоящий где-то на периферии зрения: в столовой, в коридоре, в парке перед оборотом. Наверняка я выглядела как полная психичка для окружающих, когда ни с того ни с сего резко разворачивалась и пялилась куда-то, дыша, как паровоз. А эти встречи за общим столом с Родионом? При всей противной манерности и выламываниях новоявленного братца я никак не могла игнорировать черты, роднящие его с моим котоволчарой. Что никогда не был моим. — Аяна, проснись! — стукнув по двери лишь раз, в мою комнату вошел Федор. — Уже почти десять. Он и раньше-то едва замечал меня, а с появлением Родиона, похоже, я его еще и раздражать начала. По крайней мере, его губы так и кривились всякий раз, когда он взглядом натыкался на меня. — Я не сплю. — Тогда хватит валяться. У тебя посетитель, и ты не должна заставлять ждать его вечно. — Посетитель? — Захар? Или кто-то из парней? — Вячеслав Арутюнов, я вас знакомил в первый же день, и после вы постоянно пересекались в клубах. Словно я его запомнила бы в той бесконечной череде представлений. — А что ему от меня нужно? — Мои мышцы ломило, как при температуре или после тяжелой нагрузки, и сползти с кровати пришлось себя заставлять. — Нужно мне. С сегодняшнего дня вы официально пара. Я сбилась с шага по пути в ванную. — Прости? — Ты меня слышала, — дернул рукой в мою сторону Милютин, как если бы стряхивал нечто липкое. — Он идеальный вариант из всех возможных внутри диаспоры для устройства твоей будущей судьбы. Я ведь не могу с тобой возиться до бесконечности. Удар гнева в голову был оглушительным. — Разве я напрашивалась? — Прекрати! Я избавил тебя от участи личной секс-рабыни Уварова, и не говори, что ты этого не хотела. — Хотела. Но не для того, чтобы стать твоей дрессированной собачонкой, которую ты через месяц еще и пристроить в чужие руки решишь, причем не спрашивая согласия! — Если я и пристраиваю тебя, как ты изволишь выражаться, то в такие условия, о которых ты не могла бы и мечтать. Слава наследует положение своего отца. Быть супругой беты диаспоры — честь, о которой мечтают десятки чистокровных волчиц, а для полукровки это в принципе недостижимый уровень. Да срать я хотела! — Погоди-ка. Супруга? Серьезно? Я даже не помню, как он выглядит, и уж точно не собираюсь в ближайшие годы замуж! — Ты делаешь то, что я тебе велю. Забыла? Взамен получаешь защиту от готового вытирать об тебя ноги мерзавца, роскошь и достойную жизнь. Твои отношения с Арутюновым — одно из моих желаний, а значит, обязательное условие, отказаться от которого нельзя. Охренеть не встать! Нет, ну я чуяла, что тут приют и все дары с подвохом, но чтобы такое! У меня и в голове не укладывается. — Ты себя слышишь? Мы что, в Средневековье живем, когда выходили замуж по приказу отца и возражать не смели? — Аяна, ты, очевидно, кое-чего не понимаешь. Быть частью диаспоры и пользоваться всеми благами и защитой автоматически означает принимать правила жизни внутри нее. А главное правило здесь — подчинение мне. Отказ равен изгнанию и превращению в никчемную, слабую одиночку. — Не так уж и плохо быть одиночкой, если при этом тебе никто ничего не навязывает и не приказывает вступить в отношения с незнакомцем, что просто бред! — Не забывайся, девчонка! — рявкнул Федор, налетая на меня. — Я не для того потратил на тебя и твою мамашу столько денег и сил, чтобы ты теперь брыкалась, и это тогда, когда я даю тебе лучшее! Я такого не потерплю! — Это угроза? — Это четкая рекомендация выполнять мои приказы, чтобы горько не пожалеть. — И что в итоге? Думаешь, я стану покорно жить с незнакомым мужиком, только чтобы тебе угодить? — Думаю, ты старательно станешь изображать наличие бурного романа, а потом и счастливой жизни, если это потребуется. Но не обязательно все зайдет так далеко, — ответил он чуть спокойнее. — Но, блин, зачем все это? Тиран досадливо возвел глаза к потолку, и, судя по всему, я сейчас окажусь, как обычно, посланной. Но нет, он таки снизошел: — Затем, что сам факт твоего счастливого существования без Уварова — отрава для него. А понимание, что к тебе прикасается другой, искромсает его на части. Ублюдок буквально станет истекать своей поганой кровью на глазах у своей мамаши. Ну вот, опять эти объяснения, звучащие полной чушью для меня. — Мстить отвергнувшей тебя женщине — мелочно и гадко, — буркнула я, отступая к дверям ванной и уже принимая решение. Черта с два я тут останусь. Не слишком-то я верю в мучения Захара по моей вине, но если есть такая вероятность… в общем, я в этом больше не участвую. Будь он сто раз гадом и обидчиком, моя первоначальная установка не изменилась — я ищу спокойствия и забываю его, а вовсе не стремлюсь терзать и мстить. Короче, мимо меня с этим. — Замолчи, не знаешь о чем говоришь, Аяна! — заорал на меня Федор снова. — Эта дрянь меня не отвергла. Убила к чертям! — На вид-то ты вполне жив и здоров. — Ходить, дышать и жрать еще не значит жить. Собирайся! Спорить тут явно не о чем и себе дороже. Мне новоявленный родственник и помороженным истуканом не нравился, а вот таким взрывоопасным психом с полыхающим безумным предвкушением взглядом — тем более. Хватит с меня попыток выстроить семейные узы, пора думать, как выбираться. — Ладно. Поняла, — опустила я голову, прерывая визуальный контакт, как, уже засекла, было принято у всех подчиненных Милютина. — Вот и прекрасно, — успокоился он почти мгновенно. — Мы ждем тебя внизу. Хорошо, посмотрим, что там еще за женишок выискался. Как только он свалил, я первым делом залезла в шкаф и выбрала самую объемную из сумочек, что приобретались в компании Лионеллы. Сунулась в шкатулку с побрякушками и ссыпала их в торбу. Думала еще хоть белье на первое время уложить, но все же палевно будет. Да что, я себе трусов не куплю? Постараюсь снять максимум с карты, которую мне папаша выделил на карманные расходы, но это можно будет сделать однократно, а потом избавиться. Сбывать цацки для меня не в новинку — такое мы с парнями проворачивали частенько. Из столицы свалить придется однозначно, но и не домой же ехать. Так что где-то нужно будет пристроится, а для этого деньги нужны на первое время, когда еще хоть какую-то работу найду. Так, теперь придумать, как выбраться из-под надзора. Тут буду смотреть по обстоятельствам. — Эй, сестренка! — тихо позвал меня типабратец, как только я вышла из комнаты. — Мне бы тебе пару слов сказать. Я остановилась, но он покачал головой и прошептал: «Не здесь». Пройдя мимо, задел меня плечом и сунул что-то в ладонь. Свернутую в трубочку бумажку. Это еще что? Я спрятала записку в карман и спустилась в столовую, откуда слышались мужские голоса. — Аяна, — поднявшийся при моем появлении молодой мужчина под тридцатник был едва ли не копией всех местных охранников. Высокий, крепкий, темноволосый, в идеально сидящем костюме, с заледеневшей маской ледяной вежливости на физиономии. Разве что улыбнулся, но только губами, как будто команду выполнял. — Погуляйте, дети, — распорядился Милютин. — Кино, поешьте в хорошем месте. Слава, не мне тебя учить. Родион, ты со мной. У нас дела. А Аяне ни словечка. На хрена? — У оборотней это нормально? — кивнула я вслед ушедшему хозяину дома, оставшись наедине с незнакомцем, определенным в мои будущие мужья. — А у людей, скажешь, такого не бывает? — усмехнулся Славик, прищуриваясь и проходясь по мне взглядом с головы до ног, все равно что облапав. Примерзшей к роже почтительности как не бывало. — У них только настоящая романтика?