Клетки вдоль стены, в одной из которых пряталась женщина. Стоило двери открыться, и она вскинулась, метнулась к прутьям, вцепилась в них и зашипела. – Знакомьтесь, это Стефани. Она здесь уже больше года, и можно со всей уверенностью заявить, что этот эксперимент прошел неудачно… скоро она будет твоей, Клайв. Только постарайся больше не подставляться. Милдред почувствовала, как в спину уперлось дуло. – Не стой, заходи. Чувствуй себя как дома… конечно, ты несколько старовата, но если подумать, то давно пора расширять выборку. – Дверь Джонни прикрыл. Значит, все происходило здесь? Под домом? Или… Они шли, но не так чтобы долго… – Гадаешь? Да, тут множество выходов. Один ведет к драконьим пещерам, но я им предпочитаю не пользоваться. Второй к дому. Третий в пустыню… если бы не эта треклятая буря, все бы шло своим чередом. Клайв открыл дверь клетки. И Милдред шагнула. Сопротивляться? Физически она слабее любого из этой пары. И Джонни не упустит случая показать свое превосходство. Неважно в чем, но он должен быть лучше. Пускай. Она жива. И цела. И клетка выглядит надежной, но… – Если надеешься на свой дар, то скоро тебе будет немного не до него. Так вот, с чего все началось… Женщины затрясла прутья и зарычала. Из приоткрытого рта ее потекла слюна, которая ползла по грязному подбородку на шею, на грудь. Она была обнаженной и уродливой в этой наготе. Худой. Злой. Больше похожей на животное, чем на человека. – С Гордона Эшби, который заболел. Он поэтому был вынужден оставить службу в армии. Если верить дневникам, он всегда был болезненным ребенком, от которого никто и не ждал свершений. Слабое тело. Постоянные простуды. А после и чахотка, которая должна была бы спровадить его на тот свет. Он подался в колонии, не желая сдаваться. И угадал. Здесь чахотка отступила, а источник раскрыл те малые силы, которые Гордону Эшби достались в наследство. А еще он познакомился с сыновьями драконов. Имелся у айоха один весьма интересный обычай. Они поили женщин кровью дракона, отчего на свет появлялись особые дети. Очень одаренные дети. Сильные даже по их меркам. Не испытывающие ни страха, ни боли. Способные к регенерации. Дети дракона позволили айоха подняться над другими племенами. Правда, оказалось, что не всякая женщина могла выносить такого ребенка. Да и редко кто выживал после родов. А если какая и выживала, то после зачастую сходила с ума. А сами эти дети не отличались большой сообразительностью. Впрочем, им она и не была нужна. Женщина выгнула спину и завыла. – Одежду сдирает. Вот примерно так это и выглядело, да… времена были дикие. Люди знали о болезнях, но знания эти имели весьма специфический характер. Никто и подумать не мог, что виной тому паразит… редкий, настолько мелкий, что его невозможно различить и в микроскоп. Но именно паразит. Джонни плюхнулся в кресло и потянулся. – Принеси инструмент, – велел он, и Клайв выскользнул за дверь. За одну из четырех дверей, что виднелись на той стороне комнаты. – Так вот, Гордон Эшби решил, что если не сам, то уж его дети получат в наследство не только землю, но и небывалую силу. Для того и взял в жены женщину из айоха, которая и родила сыновей. А потом выписал и свою одаренную невесту. Он решил, что разум белого человека соединится с силой айоха, породив новую, высшую, расу. Стефани повернулась к Милдред. Она подобралась к прутьям, разделяющим две клетки, бочком. Сперва осторожно, но, поняв, что Милдред не собирается нападать, зарычала сама. Просунув руку в дыру, женщина попыталась дотянуться. – Это и вправду похоже на бешенство. В данном случае, но вообще клиническая картина весьма индивидуальна. Я полагаю, во многом зависит от того, какая именно зона мозга страдает. У нее вот поражены лобные доли, я бы сказал, что она утратила все то, что делает людей людьми. Иногда страдает мозжечок, и тогда наступает паралич. Иногда поражения столь незначительны, что подопытные производят впечатление абсолютно нормальных людей. Рычание перешло в бормотание. Стефани присела на корточки, поджав руки под подбородок. Она чуть покачивалась и не спускала с Милдред внимательного взгляда. – Потом что-то происходит… Никогда не угадаешь, что именно. Номер десятый взбесили одуванчики. Клайв принес ей. Хотел порадовать. А она впала в такую ярость, что каталась по полу, выла и раздирала себя руками. Девятнадцатый была уверена, что я ее изнасилую. Все ее мысли постепенно сосредоточились на этом, она не могла говорить ни о чем, кроме своего ожидания момента. И видит Бог, мне хотелось ее изнасиловать, чтобы посмотреть, что будет, если фантазия исполнится. – И ты… – Не успел. Она умерла. Тихо. Во сне. Дверь открылась, и появился Клайв с тележкой, прикрытой белым платком. Под ним угадывались инструменты, и Милдред не хотелось думать, для чего они нужны. – Это не больно, – сказал Джонни, провожая тележку взглядом. – Поверь, меньше всего мне хочется причинять боль. Но… наука требует… я должен завершить начатое. – Что он сделал? – Кто? А, Гордон Эшби? Сперва скрестил своих детей от разных браков, надеясь получить сверходаренного внука, но реальность обманула ожидания. Дочь его умерла, а ребенок… Станислав-первый Эшби провел свою жизнь – а прожил он без малого тридцать лет, – взаперти. И жену ему выбрали из числа бесприданниц, которым нечего было терять. Гордон же продолжил эксперименты. Он изучал ритуалы айоха, и травы их, и предания. Он экспериментировал, пытаясь получить других детей, но к тому времени заразился сам, а этот паразит весьма капризен. Он передается с мужским семенем и развивается вместе с младенцем, что имеет свои последствия. Часть детей родились мертвыми, другие имели те или иные изъяны. Это был долгий путь. Но он справился, Гордон Эшби. Он получил сильного и одаренного правнука, а с ним – ритуал, который гарантировал, что наследникам передастся дар Эшби. Он сдернул платок и отступил, позволяя Милдред оценить хищную красоту хирургического инструмента. – Не стоит опасаться. Мне иногда приходится помогать подопечным, когда они вредят себе. Гордон Эшби, следует признать, был гением. Джонни перебирал скальпели, доставая то один, то другой. Он поворачивал их то так, то этак, замирал в картинной позе, будто раздумывал, а не применить ли инструмент прямо сейчас, благо есть на ком. Но качал головой. Вздыхал. И откладывал. – Он ничего не знал о сути явления, но сумел найти способ соединить преобразованную силу источника, кровь драконов и собственные изыскания. Методика, конечно, весьма сомнительная с точки зрения современной науки, но для тех времен она была… невероятна. Скальпели закончились, и Джонни взял в руки пилу. – Номер одиннадцать была тихой. Она не выла, не каталась по полу, не плакала даже, сидела в уголке целыми днями. Иногда мы разговаривали. Она всегда отвечала. А потом, однажды, когда я приехал, то обнаружил, что она разодрала себе ногу почти до кости. Ногтями… ногу пришлось отрезать. Руки тоже. Милдред с трудом подавила приступ паники. Ее найдут? Или нет? Майкла ведь не нашли, и подземелья на самом деле огромны. Тогда… тогда она станет очередным номером, который тихо сойдет с ума. – Ты здесь не жил, – надо отвечать, надо втягивать его в разговор. Нарциссы любят показать себя умнее других, и в этой любви к себе главная их слабость. – Ты наведывался… время от времени. – Там полагают, что я очень люблю рыбалку. – Джонни вернул пилу на место. – А мое присутствие здесь не так уж и необходимо. Да, на начальной стадии важно отслеживать все изменения, но отец неплохо воспитал Клайва. Идеальный помощник. Исполнительный. Аккуратный… Помощник держался в тени. Он по-прежнему перебирал бусины четок, но взгляд его был устремлен на клетку. – И все это время ты… убивал… после того, как они становились не нужны? – Она старалась выглядеть испуганной, для чего не пришлось прикладывать особых усилий. Милдред и вправду была испугана. Вот только сейчас она не позволит страху взять верх. – Смерть – это просто стадия эксперимента, не более того… Шприцы. Дюжины две шприцев разного размера, наполненных мутноватой жидкостью, в которой, кажется, проблескивает что-то. – Но нет, я же говорил, первое время я просто пытался понять. Отец делал записи, но до крайности неаккуратные. И он всего-то пытался усовершенствовать ритуал. Ему и в голову не пришло подойти к вопросу иначе, понять, с чем он все-таки имеет дело. Он настолько уверился в существовании проклятия, что и думать не хотел о том, что само по себе оно есть лишь физическое проявление чего-то совершенно иного. Джонни смотрел на шприцы. Задумчиво. И сейчас это не было представлением. – Он был одержим мыслью о женитьбе на этой бестолковой женщине, которая могла бы получить многое, не будь так горда… От женщин одни проблемы, правда, Стефи? – И сказано, что уста их есть мед, а меж ними сидит змея. – Вот, даже он понимает, хоть дурак дураком. Отец очень разозлился, когда Клайв стал выставлять свои творения. Впрочем, до определенного момента его это не трогало. Он спешил. Как раз тогда у него был новый этап. Отцу казалось, что он почти понял, как усовершенствовать ритуал, что нужно лишь проверить, чтобы наверняка… И проверять он собирался вовсе не на своей возлюбленной, которая… знала ли? Догадывалась ли? Или, как многие до нее, была слепа во всем, что касалось вопросов сердечных? – Он использовал собственную кровь. Поил ею девушек, и через несколько дней те заболевали. Кто-то раньше, кто-то позже. Болезнь протекала по одному и тому же типу. Повышение температуры, озноб, лихорадка. Часто – галлюцинации. Джонни все-таки выбрал шприц. – Две трети испытуемых впадали в кому, из которой выходили лишь единицы. У прочих наблюдалось замедление жизненных функций, постепенно переходящее в смерть. Причем вскрытие показывало, что причиной ее становился инсульт. Совокупность факторов и позволила предположить, что мы имеем дело не с проклятием, что убивает неизвестная науке болезнь. И передается она с кровью Эшби. Как понимаешь, осталось малое – понять, почему одни умирают, а другие нет. Почему те, кто выживает, сходят с ума, тогда как Эшби остаются вполне в здравом рассудке. С этим утверждением Милдред готова была бы поспорить, но промолчала. Не стоило перебивать нарцисса. – И притом получают удивительные способности… к примеру, взять тот же номер одиннадцать. Я удалил ей ногу, но рана начала затягиваться буквально на следующий день, а спустя неделю образовался плотный хороший рубец. Представляешь потенциал? Милдред осторожно кивнула. – Правда, был маленький нюанс… Эшби действительно не способны существовать где-то, помимо этой треклятой долины. Им нужна энергия источника. Я ощутил это на себе, когда отец отвел меня к источнику. Вода его – часть ритуала. И я согласился, да… Стоило попробовать этой воды, этой силы, и находиться вдали стало тяжело. Пару дней вполне еще комфортно, но с четвертого все начинает раздражать. На пятый вспыхиваешь по малейшему поводу. Шестой – натянутая пружина и острое желание кого-нибудь убить. Даже не столь важно, кого именно. Главное, чтобы кровь… Я ради интереса попробовал, сколько продержусь. Месяц. Правда, пришлось кое-кого… Кровь и вправду облегчает состояние. Две жертвы дали достаточную информацию, больше я старался не рисковать, да… Женщина пригнулась, вглядываясь куда-то в темноту. Она стояла, опираясь на кулаки, покачиваясь взад-вперед и громко вздыхая. Светлые волосы ее закрывали лицо, но Милдред четко ощущала острый привкус чужой ненависти. А за ним – усталость. И любопытство. Сомнения. И веру в Господа, который точно знает, как отделить праведников от тех, кто недостоин милости. И эта чужая вера, подобная камню, пугала куда сильнее, чем чужая беспомощная ненависть. Глава 32 Каменное сердце билось в руках. Лука держал его крепко, а оно все равно билось. Вот ни разу он не маг, и близко не маг, но поди ж ты, чувствовал и жар, от камня исходящий, и пульсацию, на которую ее собственное сердце вполне себе отзывалось. Лука остановился. Тряхнул головой и заставил себя выровнять дыхание. Мокрый. И грязный. Искупали с головы до ног, чтоб его… за шиворот забилась колючая ветка, разодравшая кожу. И вытащить ее вышло далеко не с первого раза. Голова кружилась, как после хорошей попойки. И ощущение было таким же изрядно похмельным, а похмелье Лука истово ненавидел.