– И ты… – Я сказал правду. Видишь ли, разговаривая с магом, не стоит лгать. Моя мать была родом отсюда. Более того, она одно время работала в усадьбе, и у меня сохранились ключи. – И Майкл… – Я пообещал показать ему ход для слуг. Только попросил не говорить вам, никому… Мама рано отсюда убралась, слишком рано, но он меня признал. – Эшби? – Да. Знаешь, когда мы встретились, это как… удар молнии. Случайный взгляд, пара слов, и ты понимаешь, что связан с этим человеком. Кровь – она такая… и все-таки… ты не хочешь спуститься? – Меня ждут внизу? – Ждут, – не стал скрывать Джонни. Логично. Та посылка, доставленная в ночь, когда пропал Майкл. И розы… Что-то подсказывало, что розы Джонни интересовали меньше всего. – Наша беда в том, – он отступил от двери и сунул руку в карман, – что мы все вышли не такими, как ему хотелось… Револьвер был маленьким, но опасным с виду. – Впрочем, он сам был не таким, как хотелось нам. Иди, Милдред, я все равно тебя убью, так уж получилось, но если ты хочешь узнать все, то иди. Она сама шагнула к двери. Толкнула ее. Вдохнула сырой тяжелый воздух. И переступила порог. Глава 28 Лестница. Ступени. Ниже и ниже. Ступени высокие и неровные, будто обтесывали их наспех, как вышло, так и ладно. И чем ниже, тем уже и круче они становились. На некоторых Луке приходилось ставить ногу боком, чтобы не сверзиться. Вот смеху-то будет. Неуютно. Стены тоже неровные и давят, грозят сомкнуться, будто дразнят. Мол, хватит ли твоих силенок удержать проход? Попробуешь? Нет. В такие игры он не играет. А Хендриксон тоже нервничает, головой крутит, и девчонка удивлена. – Здесь… было иначе. – Она то и дело останавливается, и тогда приходится ждать. В другом месте Лука бы просто на руки ее подхватил, благо хоть и длинная, но тощая, как-нибудь да удержал бы, но ступени больно крутые. А падать вдвоем – плохая идея. – Иначе было. – Так, – возразил парень. – Нет. Я же помню! Я ходила сюда с Ником. И с Вихо… то есть они пошли сокровища искать. Вихо подбил. Ему вечно не сиделось. А Ник… он говорил, что никаких сокровищ нет. Что тут только старые бочки, сундуки и всякий хлам, настолько ненужный, что никто с ним возиться не желает. Вот… Девчонке Лука верил. Почти. Они оказались в узком коридоре, который закончился дверью, а за дверью началась другая лестница. И Томас потеснил подружку. – Я… знаю, куда дальше, – сказал он, и в полумраке его глаза подозрительно блестели. Он и сам казался одержимым. – Теперь я знаю, куда дальше. – Никуда, – покачала головой девчонка. – Там еще завал… да… они пошли, а я следом. Фонари взяли. Те самые, которые тяжелы и поскрипывают, а света дают еле-еле, но что-то подсказывает Луке, что этот хилый огонек под стеклянным колпаком – единственный свет, который примут подземелья. Что им не по нраву электричество и прочие современные штуковины. – Я шла… спускалась. Точно. Мы очень долго спускались. А потом дошли до двери. Она оказалась не заперта. И из подземелья пахнуло сыростью. – Ее открыли… и там были камни. Меня заметили. Вихо сказал, что раз я такая любопытная, то здесь мне самое место, что… – Уна сглотнула. – Они меня заперли. За дверью. Парень взял ее за руку. Правильно. Женщин надо успокаивать. Спокойные женщины доставляют радость. – Я не помню, сколько просидела. Потом оказалось, что недолго. И они не уходили. Ник бы помог, если бы Вихо ушел, а так… Слабак. Но мнение свое Лука при себе оставил. Кому оно надо, его мнение? Вот то-то и оно… – Но там камни. – Нет. – Томас покачал головой и вошел. – Там есть проход. Просто не все его видят. Он положил руки на стену, и стена эта изменилась. Лука даже не сразу понял, что не так. Проход. Взял и появился. – Он спрятан. – А ты… – Мне мистер Эшби показал. И мы сюда спускались. В ту ночь, когда погиб Берт. Здесь тьма дышала влагой. Стены покрывала испарина. Капли собирались, вывязывая на камне водяные узоры, а те спускались к полу, сливаясь в нити ручьев. Под ногами хлюпало. И каждый вдох порождал эхо, отчего казалось, что камни тоже дышат. Ниже. И еще ниже. Снова лестница, пусть и не такая крутая. И парень подталкивает подружку к Луке. – Вы сзади. Я не знаю, что не так с этой водой, но не глотайте. Даже если покажется, что сейчас вы сдохнете от жажды, не глотайте. Мой брат… он сделал глоток, и этого хватило. Лука кивнул. И девчонку перехватил. На всякий случай. За женщинами имеется грех излишнего любопытства, да и просто пусть рядом побудет. Сунул ей фонарь, и Уна приняла. Подняла, поморщившись. – Ровно держи, – велел Лука. Сам он вытащил револьвер. Имелось предчувствие, что тот пригодится. Ступени низкие и широкие. Неровные, и в неровностях пророс мох бурого цвета, будто кровь расплескали. Он мягкий и глубокий, что твой ковер. Он поглощает звук шагов. И не только их. Череп. – Он лежит здесь две сотни лет, – сказал Томас, переступив через него. – Так мистер Эшби сказал. Грабитель. Пытался добраться до сокровищ. Вот и… Грудная клетка, которая кажется вросшей в стену. А может, наоборот, из стены вырастающей. Главное, что по полупрозрачным дугам ребер стелется тот же мох. И кости не пугают. Или девчонка не из пугливых. – Там ниже еще будут… они приходили и оставались. Мистер Эшби говорил, что так надо, что источник держит. – Голос парня звучал тихо. И вокруг… вот мурашки по спине побежали. Предчувствие опасности стало острым, почти нестерпимым, и Лука стиснул рукоять револьвера. Вернуться? Разумнее всего. Подняться. Позвать людей. Разбить на пары. Исследовать этот треклятый проход, который будто к самому центру мира протянулся. И записать. Снимки сделать, раз уж повезло и камера имеется. А кроме камеры – протокол, который Лука нарушает. А вместо этого он идет. Спускается, ступая след в след за парнем, который бредет, будто во сне. – Стой. – Лука замер. – Возвращаемся. Его будто не услышали. – Хендриксон, слышишь? Мы возвращаемся! – Нет, – тихо произнесла девчонка, и была в ее голосе какая-то обреченность. – Его позвали. И… вы ведь не чувствуете? – Чего? – Ничего. – Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. – Вам не следует туда идти. Я не знаю, что там, но… мне оно не причинит вреда. Ему тоже. А вас и убить может. Лука ей поверил. Только… что это меняло? И девчонка поняла. Кивнула, признавая его право быть здесь, – хорошо, Милдред осталась наверху, – и сказала: