– Фамильный артефакт. Раньше умели делать удивительные вещи. Улыбайся. Она улыбалась. И смеялась. Что-то отвечала на глупую шутку. Отступала, не позволяя себя коснуться. Она сама не поняла, как оказалась в центре толпы. Лица. И люди. Много людей и много лиц. Некоторые знакомы, другие – нет. А фляга вернулась к Милдред. Пустой. – Закончилось… надо продолжить. – Она сделала шаг назад, продолжая улыбаться, пусть лицо и сводило судорогой. Это ничего. Она справится. И с судорогой тоже. Главное, чтобы кольцо из этих людей разомкнулось. Чтобы ей позволили отступить. Ведь иначе… Позволили. – Ведьма, – просипела миссис Фильчер, закрывая лицо руками. – Ведьма, ведьма… Она повторяла это слово на все лады, с удивлением и с ненавистью. С раздражением. С мольбой. Она словно примеряла к нему разные оттенки, увлеченная этим процессом и не готовая оторваться от него. А темнокожая пела. Под нос. И песня ее обволакивала сознание, уговаривая прикрыть глаза. Это тоже магия, правда, Милдред понятия не имеет, какая именно. Но она сопротивляется. – Идем. – Джонни потянул за руку. – Нам лучше переждать где-нибудь, пока успокоительное подействует. В той комнатушке, где исчез Лука. В ней остался легкий аромат его туалетной воды. И еще запах камня, железа и касторового масла. Тетушка натирала им ноги. И волосы. И вообще полагала, что иные лекарства не особо-то и нужны. Джонни прикрыл дверь. – Это ведь ненормально, да? – Милдред поняла, что ее трясет. На нее ведь смотрели даже не как на женщину. Мясо. Большой кусок сладкого мяса. – Да нет. – Джонни снял очки. Он прислонился к двери, подпирая ее, будто надеясь удержать. – Это как раз нормально. Сила воздействует даже не на сознание, на подсознание. А там простейшие инстинкты. И эмоции тоже элементарные. Страх прошел. Адреналин в крови остался. И здесь уже вопрос, во что выплеснется… Драки. Или… Милдред сглотнула. – Ничего, – Джонни надел очки на кончик носа. – Сейчас подействует. Они расслабятся, уснут. Ма Спок умеет петь отличные колыбельные. – Уснут?! – А тебе нравятся бодрствующие мужики? – прозвучало немного грубо. – Но… – Так будет безопасней. Для всех. Он приоткрыл дверь и выглянул: – Знаешь, в этом месте чувствуешь себя по-особому… ты ведь понимаешь, о чем я? Ты ведь тоже уродилась слабой. Вроде дар есть, а такие капли, крохи даже… и живешь, не понимая, в чем провинился перед Богом, почему другим он дал больше. Джонни вытащил платок, которым принялся оттирать с пальцев невидимую грязь. – Почему вот тот идиот, не способный запомнить простейшую схему третьего порядка, сильный маг и надежда университета, почему с ним носятся, сидят, растолковывают, едва ли не на ухо подсказывают, как будет правильно, ведь сам он только и способен, что силу демонстрировать. А ты так… Он казался неуловимо другим, будто под влиянием незримой энергии, пропитавшей здесь все, сползла старая маска, обнажив истинное нутро. И то, что Милдред видела, ей не нравилось. – Или взять тупиц из ученого совета. Что они умеют? Старые псы, заучившие десяток трюков и готовые повторять их снова и снова на радость другим придуркам? И готовые перегрызть глотку любому, кто окажется хоть чуть умнее. Эти понимают, насколько опасны умные. Некоторые даже использовать готовы. Приласкать. Наобещать золотые горы. А потом объявить чужую работу своей. И все, знающие, как оно на самом деле, кивают и хлопают, говорят о прорыве в науке, о свежих веяниях, а ты… ты отработанный материал. – Твою работу украли? – Ту – да. – Джонни пошевелил пальцами. – Видишь ли, одаренный сирота, если разобраться, весьма удобен в использовании. Ни состоятельных родственников, готовых заступиться за кровиночку, ни связей, ни особых перспектив. Пригрози ему, что если раскроет рот, то окажется на задворках мира, он и замолчит. Только все равно потом надо на эти задворки отправить, подсунуть контрактик, напеть о перспективной работе, собственной лаборатории, клятву стрясти… и да, я подписал. А что мне было делать? В докторантуру меня не взяли. Собирались. Обещали. Но протащили того идиота, который и собственное имя писал с ошибками, но был силен, очень силен… Армия за него попросила. Армии сильные маги нужны, особенно если с дипломами. Куда генеральскому сыну – и без диплома? Платок сложили пополам. И вчетверо. Отправили в карман. Пригладили карман. И все это – медленно, плавно, только было в этой плавности движений нечто завораживающее. – Сколько тебе лет? – Сорок три. – Джонни улыбнулся. – Выгляжу моложе, правда? – Правда. – Это из-за субтильности. В детстве болел много. Мать моя была еще той идиоткой. Уехала… может, останься она, все бы сложилось иначе. – Она отсюда родом? – Понимать начала. Ты догадливая, да… Дура. Господи милосердный, спаси и сохрани. Какая же она, Милдред, дура… слепая и бестолковая… – Ты… – Я познакомился с ним здесь. Первое расследование. Меня прикрепили, чтобы опыта набирался, да и так… был под рукой. Знаешь, я уже тогда начал понимать, насколько ошибался. Лаборатория? В ней мне разрешалось пробирки мыть, а до остального не дорос. Да и зачем федералам наука? У них свои задачи. Вот, например, мертвецов потрошить. Я отлично умею потрошить мертвецов. Он стоял не двигаясь, смотрел на Милдред и улыбался. И казался совершенно счастливым. А от этой улыбки начинала ныть спина. И руки не сгибались. – Я ему подсказал исчезнуть. К этому времени он уже изрядно не в себе был, и правильно братец сделал, отправив папашу на тот свет… да… вот лабораторию уничтожать не стоило. Многое пропало. Нет, я понимаю, что гнев гневом, однако и здравый смысл быть должен. – Ты… – Умрешь. – Джонни поправил очки. – Я постараюсь, чтобы больно не было, но тут уж как получится… Оружия нет. Разве что… – Не надо. – Он покачал головой. – Я знаю. Там давно физраствор, хотя, конечно, было несколько неожиданно. Калий, тихий яд, почти не поддающийся обнаружению. Да и кто стал бы искать, да? – Не подходи! – А разве я пытаюсь? Он и руки поднял. А Милдред оглянулась. Она видела дверь. Она чувствовала запах затхлого воздуха. И темнота лежала на пороге, будто приглашая войти. Спрятаться. В прятки удобней играть в темноте. И Джонни ждет. Чего? Надо успокоиться. Он безумен, но в то же время рационален. И если разговаривает, то… тянет время. Но тянуть время выгодно и самой Милдред. Куда бы ни ушел Лука, он вернется. Если жив. Мысль обожгла и причинила почти физическую боль. Нет. Не думать. Это же Лука. Его считают по-настоящему бессмертным. Он не может просто так взять и умереть. Он… в него стреляли с десяток раз. И пытались повесить, что изначально было глупым. Его травили. Душили. Даже сжечь пробовали, но он уцелел. И снова уцелеет. Он придет. Поможет. Спасет. – Они уже на месте. – Джонни следил за выражением ее лица внимательно. – Не хочешь спуститься? – А ты отправишься следом? Он хихикнул: – Таковы правила. – Что было во фляге? – Снотворное. Просто хорошее снотворное. Я не настолько глуп, чтобы отправить на тот свет пару дюжин федералов. Во всем должна быть мера. Через пару часов парни проснутся. – И ты с ними. – Несомненно. – Ты убил Майкла? Джонни слегка наклонил голову. Конечно. Кто еще… Майкл был опытным агентом. И не подпустил бы чужака на расстояние удара. А Джонни он считал своим. – Он вообще уходил? – Уходил. Потом вернулся такой весь нервный, возбужденный. Он решил, что может найти источник. А самое мерзкое, что он и вправду мог бы его найти со своим бубном. Это было лишним.