– Все говорят, что Эшби сам учил мальчика, что мать его была чересчур уж верующей. В школу не пускала, запрещала общаться со сверстниками, внушала, что они не чисты. Это тоже мотив. Добавь сюда избранность и уверенность, что секс – это грязь, помноженную на неизбежное влечение к иному полу. Клайв часто уходит в пустыню. У него есть хижина, где он молится. Эшби предлагал ему место в доме, но Клайв отказался. Хотя свободный доступ в особняк имеет. Руку Милдред убрала. Не сейчас. – Кто еще? – Голос у Луки сделался хриплым. А руки он все-таки за спиной держал. Это зря. Руки у него огромные, но в то же время нежные. Кому сказать… Никому не говорить. – Деккер. Та же история. Почти. С другой стороны… – Если смотреть ему в глаза, то беспокойство отступает. И сменяется желанием, которому не место и не время, но как справиться с собственным телом? – Его мать верой не увлекалась, но вела весьма свободный образ жизни. Это опять же могло внушить определенные предубеждения по отношению к женщинам. Эшби было бы легко войти в доверие, занять пустующее место отца. Внимательного. Щедрого. Заботливого. Такого, что лучше и не надо. И разве ты бы не сделал для такого отца то, о чем он просит? – Убил бы? – Не сразу. Думаю, сначала это и вправду была охота. На зайцев ли, на индеек… охота объединяет. Совместные посиделки. Костер. Кровь и чья-то смерть. Ощущение удачи, собственной силы. Для тех, кто всегда слаб, это важно. Деккер в горах свой. Его и айоха приняли, и драконы. Он часто с камерой бродит, порой исчезает на пару дней. К тому же помощник шерифа, а это репутация. И возможность следить за расследованием. Играть. Лука сгреб Милдред в охапку: – Кто еще? – Егеря… почти всем за сорок, кто-то и старше. Единственные молодые – Уна и Гевин. Правда, я понятия не имею, как он связан с Эшби. – Запрос отправили. Только ответа ждать придется долго. Губы Луки коснулись ее уха. – Драконы, – прошептал он. – Тот, кто это делает, должен уметь ладить с драконами… Он ухватил прядку и легонько потянул. И наверное, Милдред уступила бы, но в дверь постучали. – Можно? – раздался голос, разом заставляя отступить друг от друга. И стало вдруг неловко, будто Милдред вновь шестнадцать и она целуется с Миком из параллельного класса, прячась под старой лестницей, уверенная, что никто-то не выйдет. А выходит тетя. С сигаретой. А ведь говорила, что курить вредно. Сама же… Милдред хихикнула, а Лука, тяжко вздохнув, сказал: – Заходи уже. – Там Уне плохо. – Парень выглядел взъерошенным. – Может, аспирин есть? Девочка металась в жару. Она молчала. Сцепила зубы. И лишь изредка из горла доносился хриплый то ли стон, то ли рычание. – Это не простуда. – Джонни убрал руки за спину. – Я не знаю, что с ней, но это точно не простуда… горло чуть резонирует, но в основном все здесь. Он ткнул пальцем в голову, и Уна замерла, пусть и ненадолго. – Я похожее видел при менингите… Томас выругался. – Но это и не менингит тоже. И не бешенство. Странно, да… – Джонни потер переносицу. – Я не целитель… то есть квалификацию имею, но ее точно недостаточно. Воспаление началось со спинного мозга, потом перешло на ствол головного, хотя дыхательный центр не задет. И прочие… дальше по коре. Она прямо светится вся! Это было сказано почти с восторгом. А Уна опять зарычала и выгнулась. – Ригидность мышц схожа со столбняком, но опять же в целом картина иная. Я бы сказал, что мы имеем дело с неизвестной болезнью. – Заразной? – уточнил Лука. Девочку было жаль. Немного. Молоденькая. И парень огорчится, если она помрет, а он ничего, сообразительный, хотя и чересчур уж прыткий, но и такие встречаются редко. Боумен будет рад, сам жаловался, что толковых новичков днем с огнем… а если девочка загнется, то и этот в депрессию впадет. Пить станет. Или еще какую глупость сотворит. Джонни меж тем повернулся к пареньку и велел: – Наклонись. Он провел руками по вискам, по шее, прищурился, вперившись куда-то в грудную клетку, будто вправду сердце разглядывал. Хотя, может, и вправду разглядывал. Кто их, целителей, поймет? – Интересно. А вы позволите? Милдред позволила. Ее Джонни осмотрел быстро. – А… вас? Лука наклонился. Было тепло, немного щекотно, будто под кожу муравьев пустили, но не больно. – Очень интересно. Пиджак снимите? И вообще бы раздеться… хотя бы до пояса. Нет, не вы… Джонни указал на Хендриксона. – Если хотите, даму мы попросим выйти. – Не стоит, – Томас стянул пиджак, снял рубашку, оставшись в майке. – Откуда этот шрам? – Джонни схватил за руку, потянул, выкручивая. – С детства. На доску напоролся. С гвоздем. А тот ржавый. Шить пришлось. Вот и… осталось. На память. – Ага… майку… Майка отправилась на кровать. А Милдред отвернулась. И хорошо. Нечего глазеть на всяких там… борзых щенков, которые, чего уж тут, будут всяко симпатичней старой обезьяны. И ревновать нечего. Объективная реальность, она такая. Только все равно бесит. Милдред шагнула ближе. И улыбнулась. С менталистом жить… Вряд ли получится, потому что здесь она ищет защиты, инстинктивно, а в Нью-Йорке вспомнит, что молода, красива и успешна. Что если ей кто и нужен, то тот, кто будет соответствовать статусу, а не… Во взгляде появился упрек. И задумчивость. Меж тем Джонни пересчитал у парня ребра с одной стороны – во всяком случае, выглядело это именно так, – а затем и с другой. Крепко ткнул пальцем в грудь – Томас скривился даже. Заставил повернуться спиной и прошелся по позвонкам. – Очень интересно… знаете, а ведь медицинских карт Эшби нет. Ни здесь, ни в Тампеске. Я отправлял запросы. Так вот, ни в одной из трех дюжин тамошних больниц они не лечились. Во всяком случае официально. И кажется, я догадываюсь почему… – Почему? – Вот Лука не понимал совершенно, а чувствовать себя идиотом он не привык, хотя порой и случалось. – Могу я… – Нет, погодите… вот здесь… – Палец уперся в спину. – И здесь. И еще здесь. Ощущение, что проводимость спинного мозга нарушена, но в таком случае вас бы парализовало. Но вы ходите. И бегаете. – И прыгаю тоже, – мрачно добавил Томас. И подпрыгнул, доказывая, что способен. – Я даже нормативы сдаю. – Чудесно. – Джонни это не впечатлило. – А вот здесь… – Он ткнул в шею. – Здесь будто остаточное воспаление, как и в головном мозге. Было бы неплохо изучить образцы тканей мозгового вещества… Сказано это было весьма задумчиво и с надеждой, но Томас мотнул головой: – Обойдетесь. – Да, подобное вмешательство чересчур инвазивно. Но… люмбальная пункция? Томас покраснел. – Она не опасна, но даст материал… – Зачем? – Во имя науки. Кажется, парень не настолько любил науку, чтобы позволить проткнуть себя иглой. – И ради вашей девушки. У вас схожая картина, но у нее в острой фазе, а у вас – явно хроническая, запущенная инфекция. – Джонни потер руки. – Которая, как я понимаю, жить вам не мешает?