Нынешний был куда лучше. И диск с золочением. Солидно. Под взглядом миссис Фильчер Оливия совсем растерялась. И подвинулась поближе ко мне. И сумку свою к груди прижала… вот же… а говорят, люди умные. Сапфира и та понимает, что лечение может быть неприятно, но ведь терпит же! - Идем, - я взяла Оливию за руку. – Ее комнаты наверху. Если чего нужно, то говори мне. А вы не дурите, я не Ник, выставлю за порог и деньги отдать забуду. Вот давно заметила, что упоминание о деньгах действует на людей отрезвляюще. И миссис Фильчер посторонилась, нас пропуская, правда, пристроилась следом. На втором этаже… да, определенно, было слегка пыльновато. И окна закрыли. С чего бы? Воздух вон тяжелый, застоявшийся. Разве таким приятно дышать? А ветер сегодня с моря и свежий, мигом бы дом очистил. В углах пыль клубками. Под потолком паутина. И дом скрипит, постанывает, что старик на непогоду. Жалуется на хозяйское равнодушие. Зои выделили несколько комнат в западном крыле. Здесь и ветра не так дуют, и солнце не слепит. Здесь всегда тихо и спокойно, а окна выходят на сад. И пусть он несколько зарос – одного Клайва не хватает, чтобы приглядывать и за садом, и за домом, но все равно вид открывается красивый. За полоской зелени и море проблескивает, а небо так и вовсе необъятное, сине-синее… Здесь по-своему уютно. Бледно-лиловые обои. И мебель со светлой обивкой, кремовой в мелкий цветочек, тоже, что характерно, лиловый. Толстый ковер. Полка с книгами. И кровать под балдахином. В кровати Зои полусидит, обложенная подушками так, что видны мне лишь бледные вялые руки. Отчего-то в глаза бросаются ногти – темно-красные, будто кровью испачканные. Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на них. На нее. И взгляд упирается в стену, в снимки, на ней развешенные. Вот Зои смеется. Вот хмурится. Вот она в костюме, играет какую-то роль. Она собиралась поступать в театральное училище, и даже мисс Уильямс признавала, что у нее есть дар. Лицемерия. Почему-то мне тошно от этой мысли и от жалости, которая вдруг вспыхивает внутри. Я давлю ее. Я заставляю себя улыбаться. И что-то отвечаю пухлой женщине, сидящей возле кровати. Я помню, нас представляли, только имя ее все равно вылетело из головы. Сиделка Зои о чем-то говорит с Оливией, а я… я понимаю, что лишняя здесь. Теперь я чувствую и запахи. Лекарств. Болезни. Тела, которое потихоньку умирает, несмотря на все усилия Ника. Понимает ли он? Я выхожу в коридор и прикрываю за собой дверь. Становлюсь рядом. Я откуда-то знаю, что если отойду, то в комнату войдет миссис Фильчер, которая не позволит мучить свою дочь. Она тоже знает, что я не уйду, но и сама не желает отступать. Мы просто стоим. Долго. Время тянется и тянется. И молчание становится невыносимым. Она не выдерживает первой. Вскинула голову, смерила меня раздраженным взглядом и поинтересовалась: - У тебя совсем стыда нет? - Нет, - честно ответила я. Со стыдом, как и с совестью, отношения у меня были сложные. - Мало того, что являешься сюда, так еще и ведешь себя, будто ты тут хозяйка. - Меня Ник попросил. Вообще-то появляюсь я довольно редко, а наверх не поднималась сколько уже лет… вот этих обоев в полоску я не помню. Зато помню теплые вишневые панели, которые исчезли. И портреты. Они тоже исчезли. На чердак отправились? Или в подвал? Надеюсь, Ник позаботился. Он, помнится, говорил, что я лучше знаю его предков, чем он сам. Знала. Я любила, устроившись на полу, разглядывать их. Удивительные люди со странными прическами в не менее странной одежде. Они смотрели слегка свысока, но все равно с симпатией. Я рассказывала им… да обо всем. А они слушали. Внимательно. И потом в голову приходили всякие разные мысли, порой даже полезные. - Уходи, - миссис Фильчер топнула ногой. – Убирайся. Прочь из этого дома… от моей дочери… думаешь, она умрет? В ее глазах появился лихорадочный блеск. - Этого он добивается? - Он добивается, чтобы ваша дочь встала на ноги. И только. И если для этого нужен физиотерапевт, она будет сюда ходить. - Знаю, зачем она сюда ходит, - это было сказано в сторону и лицо миссис Фильчер скривилось. – Что ей надо… вам всем надо… - За всех не скажу, - я все-таки села. Ноги ныли, да и вчерашний день выдался нелегким. В доме бы еще убраться, раз уж туда матушка повадилась заглядывать. Нет, можно было бы и замки поменять, но что-то подсказывало – не поможет. А уборку я никогда не любила. Наверное, с тех самых пор, когда та стала моей обязанностью. Одной из многих. …ты когда-нибудь выйдешь замуж и должна уметь вести дом. …готовить. …драить эти проклятые полы, чтобы лак блестел. …чистить столовое серебро и сервировать стол. Краситься. Укладывать волосы… да мать мою в бездну, чего только я не должна была уметь. И ничего не умела. Как-то так получилось, что, стоило перебраться к Дерри, и знания сами собой выветрились из головы. Причем с немалой, как я понимаю, поспешностью. - Я же хочу, чтобы Ник был счастлив. - Он не заслужил. - Чем? Я смотрю на эту женщину снизу вверх. И она кажется вдруг неоправданно длинной. Длинные ноги в темных чулках. Шов на левом слегка сбился. Длинное платье с юбкой-колоколом. Широкий пояс, подчеркивающий талию. Миссис Фильчер не выглядит на свои полста лет. Она подтянута и изящна. Она не забывает брать зонт, выходя из дому, и носит модные перчатки с обрезанными пальцами. И жемчуг. Какая приличная домохозяйка выйдет в люди без жемчуга. От нечего делать, я считаю крупные жемчужины, но почему-то сбиваюсь. - Это он виноват! – она выдыхает это как-то обреченно. – Я говорила Зои, что не стоит связываться с ним, что он проклят, но Ник… он убедил ее! Он притащил специалистов, которые заявили, что проклятья не существует! Что, если и имелось, то точно досталось не Нику… - И? Проклятье было чем-то таким, о чем знали все, но вслух эту тему обсуждать принято не было. Тот же дурной тон, что и с дерьмом. Оно есть и даже вляпаться можно, а вот говорить про то, что вляпался – ни-ни. - И она поверила! - А Ник при чем? Я сунула палец в нос. Исключительно из вредности, а еще нос чесался. Надеюсь, это не признак простуды. - Он пытается откупиться, но… мой Луи… - она приложила руки к груди. – Он не вынес этого…