Первой добралась Искра. Она неловко сложила крылья, покачнулась, но удержалась, впившись когтями в неровный край утеса. Мелькнул длинный хвост. А змеиная шея протянулась над землей. Из пасти донеслось шипение. - Тише, девочка, - я присела на корточки и протянула раскрытые руки к самой морде, позволяя обнюхать их. – Свои… Щелкнули зубы. У Искры они тонкие и слегка загнутые назад. А язык змеиный, раздвоенный. - Свои, свои… …и шершавый. Он скользнул по ладони, сдирая кожу, обвил запястье и исчез. Искра заворчала, заклекотала, жалуясь. Меня затопил поток эмоций. …огорчение. …под крылом чешется. Тесно в норе. Нельзя летать. Злится. Кто? Лютый. Стережет. Рыбы мало. Принес большую, но лучше самой. - Конечно, лучше… - я попыталась успокоить ее. Говорить с драконами много проще, чем с людьми. Они не лукавят. Они не ищут в словах скрытых смыслов. Они не играют с намеками. Они таковы, как есть. Искра вздохнула, обдав меня горячим паром. Еще полгода и железы окончательно сформируются. За ней на утес взбирался Лед. Снежно-белый, чересчур массивный, но это пока, пройдет время, и черты его обретут должное изящество. А пока над горбатой спиной нелепо торчали крылья, казавшиеся слишком маленькими, куцыми какими-то. Он тоже был встревожен. И печален. Лед часто грелся под крылом Изумруда. - Да, они уходят, - я встала между ним и Томасом, который застыл, явно опасаясь привлечь внимание. А то что, думал, что смотреть станет, как туристы? С Дальнего утеса, окруженного пленкой защитного поля? И в бинокль? Там и в бинокль особо не разглядишь. Лед вздохнул. Он уселся на краю, обернув когтистые лапы хвостом. И лишь кончик того слегка подрагивал, выдавая волнение. Приподнялись шипы на гребне, верхние потемнели, стало быть, до линьки всего ничего. - Это Томас, - я взяла старого недруга за руку, и пальцы того слегка дрогнули. – Он… пришел познакомиться. Лед склонил голову и приоткрыл пасть. А Искра, неловко переваливаясь, - на земле драконы изрядно теряли грации и красоты, - обошла нас. И чувствую, Томасу стоило немалых сил просто стоять. - Вы ему нравитесь. Верно? Надеюсь. Наши умники из института уверены, что дело в слабом эмпатическом даре, который свойственен любому из стаи, точнее те, у кого он не развит, просто не выживают. Может, и правы. Они, небось, мозги Изумруду распилят, пытаясь понять, где этот дар прячется. А я лишь знаю, что драконы чувствуют людей. И точно знают, с кем не стоит связываться. Искра вытянула шею. Наклонилась. Втянула воздух. Ее язык высунулся, чтобы коснуться щеки Томаса. И к чести его, он не отпрянул. Он даже заглянул в желтые глаза дракона. И сказал: - Ты красивая. А она поняла. Вижу, поняла, поэтому и гребень вздыбила, крылья распахнула, показывая бледно-золотую чешую. Заворчал Лёд, который красоваться не привык. И я почесала его за ушной впадиной. - Ты тоже красивый. И будешь еще краше. Просто расти надо… вырастешь большим. Я не лукавила. Костяк у него массивный, данные неплохие, и лет через двадцать-тридцать он точно Лютого догонит. Спускались мы в темноте, и вела я по основной дороге, поскольку не было ни малейшего желания свернуть себе шею. Томас молчал. Мне тоже сказать было нечего. И лишь, когда он едва не шлепнулся, оскользнувшись на склоне, я предупредила: - Под ноги смотри. А он кивнул, но все равно смотреть не стал. Вот же… еще шею свернет, доказывай потом, что все исключительно по воле случая. - Они… удивительные. Я не думал, что они такие. - Такие, - согласилась я. – Удивительные. Это да… - И большие. - Кто? - Драконы. - Эти?! Томас подал мне руку, помогая перебраться через бревно. Похоже, дорогу придется основательно чистить. - Это еще подростки. Им пару лет всего. К мелким, в гнездах, тебя ты точно не допустили, а эти… они уже и не под мамкиным крылом, но и далеко на море не пускают. Они любопытные. И к людям в большинстве своем настроены… спокойно. - Значит, - Томас определенно нахмурился, похоже, пытаясь представить взрослого дракона. – Они… потом будут больше? - В несколько раз. Лютый, к примеру, взрослых косаток приносит. Не каждый день, - уточнила я, а то мало ли. – И не очень больших. Так они морских коров предпочитают или вот на тюленей. Иногда и рыбу ловят. Молодняк, тот любит нырять за треской, а взрослым она на один зуб. Машина моя стояла там, где я ее и оставила, что было хорошо и даже замечательно. - Куда тебя подвезти? - К гостинице. - Не домой? Такта во мне никогда не было. Томас покачал головой. - Отец лет пять тому… ушел. Матушка переехала. А с братом мы никогда особо дружны не были. Я, конечно, зайду, но… Стеснять не желает. - А ты вообще надолго? Мотор завелся не с первого раза, словно намекая, что неплохо бы все же к механикам заглянуть, а то рискую я в горах застрять. - Как выйдет… дело такое, мутное, - он устроился на первом сиденье и руки на колени положил. – Пока самому мало что известно. Просто… велено отправиться, поискать родню, взять кровь. И задержаться. Меня вообще, подозреваю, отправили потому, как местный и вроде бы свой. Свет фар расколол темноту. Я сползала с дороги медленно. Колеса скользили по грязи, «студебеккер» норовило повести то влево, то вправо, а то и вовсе развернуть поперек дороги. И шины лысые совсем. Руль выворачивался, но я справлялась. Пока. Я… дура… впечатление произвести… завтрашнего утра дождаться не могла. Если сейчас сяду в грязевую яму, или брюхом на камень, вот смеху-то будет. - Так что пару дней побуду, пока результаты придут. А там видно будет. Послушай… - он поерзал, и это ерзанье совпало с тем, что нас занесло влево. Я зашипела и сбросила скорость, которая и без того была черепашьей. – Как думаешь, мисс Уильямс… если ее навестить. - Будет рада. Он кивнул. - А цветов здесь… - На поле нарвешь.