Я коснулась пальцами лба и губ, прощаясь. Завизжала пила, но звук тут же сменился, сделавшись глубже. Шкура у Изумруда толстая, даже если под крылом начинать, а институтские под крыло не полезут, опасаясь попортить. Я сползла с нагретого камня. Смотреть на то, что будет дальше, желания не было. Я потрогала темный зуб, спрятанный под курткой. Наверное, можно было бы взять и больше, но… это не на продажу, это на память. Спускалась я долго. Тропа была узкой и вихляла, что старый алкаш на выходе из бара. Последние ярды я вообще съезжала на заднице – буря слизала часть склона, выставив бурое глинистое нутро его. Надо сказать, весьма скользкое нутро. В общем, вымазалась я в этой глине изрядно. А еще ничуть не удивилась, увидев рядом с машиной Маккорнака. Рыжую шевелюру его шевелил ветер. Он пробирался под полы форменной куртки, трогал рукояти револьверов. Кольнуло в груди: знает?! Точно знает и пришел… за деньгами? Или за сумкой? За всем сразу?! Я заставила себя улыбнуться. …если бы знал, пришел бы раньше. И не обязательно снизошел бы до беседы. Нет. Это просто… совпадение. И мои собственные страхи. - Случилось чего? – я старалась говорить спокойно и равнодушно, но голос слегка дрогнул. Правда, внимания на это не обратили. Кажется. - Случилось, - неожиданно смущенно произнес Маккорнак взъерошив едва тронутую сединой гриву. – А там… - Разбирают. - И кто? - Институтские заарканили. Старик злится. Маккорнак кивнул, показывая, что понял. И присмотрит. И за институтскими, которые в своей вере в то, что лишь им позволено распоряжаться драконами, смотрели на прочих свысока. И за стариком, еще помнящим старые добрые времена, когда подобные споры решались на кулаках. Или с помощью револьверов. Стрельбы в своем городе Маккорнак не допускал. - Так… чего случилось? – мне очень не нравился этот его взгляд. Вернее, сочувствие в нем. С чего вдруг хитрый лис проникся сочувствием? - Тебе надо в участок. - Зачем? - Прости… надо… - Билли? - Нет, про этого поганца не слышно, но… поехали, Уна. Поверь, так надо. Я пожала плечами. Надо, стало быть, надо. Да и ссориться с Маккорнаком из-за пустяковой поездки себе дороже. Не стоит обманываться улыбкой, он – мстительный засранец. Первой, кого я увидела в участке, была мать. И эта встреча, неожиданная, неприятная, заставила сделать шаг назад, правда, я уперлась в грудь Маккорнака, а он подтолкнул меня вперед, шепнув: - Веди себя хорошо, девочка. Матушка была в розовом. Аккуратный строгий костюм, подобающий леди ее возраста. Прямая юбка на две ладони ниже колена. Жакет с перламутровыми пуговицами. Кружевное жабо белоснежной блузы. Шляпка на гладких волосах. Бледная помада. Духи. - Добрый день, - я отвела взгляд. - Добрый день, дорогая, - матушка изобразила улыбку. Пальчики ее лишь сильнее сжали розовую сумочку. – Я рада видеть тебя в добром здравии. Легкий упрек. Ее речь была идеальна. И никто не сказал бы, что английский – вовсе не родной язык дочери Бегущего ручья. - А уж я-то как рада, - я плюхнулась на жесткий стул и вытянула ноги. Ноги гудели. Это сколько миль я отмахала по побережью? С десяток точно. Левый сапог, кажется, прохудился. А правым я влезла в дерьмо. Не драконье. Лисье кажется. Или медвежье? Главное, что смердит. В горах оно как-то не ощущалось, а вот в помещении стало попахивать весьма выразительно. Или это грязь? Грязь начала подсыхать, скоро посыплется рыжими комками, обозначая мой след. А сейчас она покрывала и сапоги, и брюки. И на куртке тоже отметилась. Но это пятно я сковырнула. - Ты давно ко мне не заглядывала, - матушка опустилась на край стула. Сидела она с прямой спиной. И сумочку на сведенные вместе колени пристроила. Голову чуть наклонила. В темных глазах ее виделся упрек. - Времени не было. Работа. Матушка покачала головой. Играет. Знает, что смотрят. Тот же Маккорнак и смотрит. Вперился взглядом, будто сличает нас… и да, похожи. Я и без него знаю, что кровь от крови и той, другой, правильной и белой, мне почти не досталось. Я слишком высока. Куда выше, чем положено быть женщине. И кожа у меня смуглая. Не от загара, но сама по себе. Конечно, загар тоже имелся. Я, в отличие от матушки, не прячусь под кружевными зонтиками. Какие зонтики в горах? Волосы темные. Черные. Толстые и густые. И коса у меня хороша. Мне за эту косу почти семьдесят баксов предлагали, но я отказалась. А когда тот урод вздумал настаивать, за косу схватив, сломала ему нос. Матушка бы тоже… если бы никто не видел. Но когда смотрят, она иная. Она милая. Хрупкая… и странно, как при том же росте, что и меня, у нее получается казаться хрупкой. Она своя, пусть в ее жилах нет ни капли белой крови, а вот я везде чужая. - Конечно, дорогая, - матушка тянется, чтобы поправить прядку волос, которая по ее мнению лежит неправильно. Впрочем, во мне ей все кажется неправильным. – Но я рада, что с тобой все хорошо. Отлично просто. Только вот Изумруда больше нет. И на душе тоска, хоть волком вой. - Зачем мы здесь? – Я отряхнулась и отодвинулась. Прикосновения матушки, липкая душная ее забота, которая была притворством во всем, заставляли напрячься. И нож в сапоге вовсе не казался излишеством. Хотя… против матушки нож не поможет. А вот теперь во взгляде Маккорнака виделось неодобрение. Маккорнак родителей уважал. И уважения же требовал от племянников, раз уж собственными отпрысками не обзавелся. Я сумела не отвести взгляд, а он качнул рыжей головой и произнес: - Тело нашли. Я поняла. Как-то сразу вот и поняла, чье именно тело. И матушка тоже. Ее рот приоткрылся, искривился и лицо на миг стало безобразным. Показалось, что вот-вот из горла вырвется животный вой, раз и навсегда разрушив столь тщательно создаваемый образ, но нет, она справилась.