Провокация МИ-6 удалась на славу. 25 декабря 1942 год. г. Анкара, Турецкая Республика. Утром в канцелярии президента раздался телефонный звонок из МИДа, сообщили что посол Германского Рейха фон Папен (111) испрашивает аудиенции у президента. Инёню не стал сразу отвечать. Пусть немного подождут – понервничают. Может что и удастся с немцев ещё полезное стребовать. Ведь опять будут канючить, просить объявить войну Советам. Президент был кадровым военным, прошёл две войны и в отличии от основной массы политиков не считал войну продолжением политики. Война это прежде всего боль, грязь, жертвы, потери. А для Турции особенно. За последние пару сотен лет, почти всегда после очередной войны положение Турции ухудшалось. Даже война за Независимость 19—23 годов была крохотным шажком Турецкой Республики вперёд по сравнению с энергичным забегом назад Османской Империи в процессе Великой Войны. Исмет хорошо усвоил уроки истории. Во вновь разразившейся войне, он решил провести страну путём США в Великую Войну. Пусть все воюют, а Турция постоит в стороне, богатея на торговле со всеми воюющими странами, когда определится победитель, тогда и можно будет его поддержать в открытую. В размышлениях о том, что отжать у Рейха, прошло полдня. Президент даже успел дать несколько поручений помощникам и министрам на эту тему. Как вдруг в канцелярии раздался звонок из Советского посольства. Посол Советского Союза Виноградов запрашивал срочную встречу с президентом минуя турецкий МИД. Инёню заинтересовался срочностью объявленной Советским посольством. У него уже несколько дней не выходила из головы встреча с Ллойдом. И он подумал что настойчивость русского посла как-то связана с этой встречей. Виноградову передали, что президент готов его принять через час. После обязательных расшаркиваний и дежурных фраз, президент спросил посла СССР о сути вопроса. – Господин президент, извините за прямоту, но времени очень мало. 20-го декабря Вы встречались с Ллойдом. 22-го представитель главы МИ-6 встречался с вашим премьер-министром. У меня с собой магнитофонная запись их беседы. Дайте команду принести магнитофон и мы её прослушаем, а после я отвечу на вопросы если они будут. Президент напрягся, ему стоило больших усилий не начать спрашивать откуда и как русские узнали. Он молча кивнул. Подошел к незаметной двери в углу кабинета и открыл её приглашая посла войти. За дверью была комната отдыха. Скорее даже хороший гостиничный номер. Можно сказать – президентский люкс. По сути так и было. – Не надо ни чего нести. Здесь всё есть. Вдоль одной из стен гостиной номера стояла большая стойка с различной аппаратурой. Радиоприёмник, две радиостанции, мини-АТС, электрофон, динамики и магнитофон. – Давайте Вашу плёнку. Я уже освоился с этой машинерией. Сейчас послушаем. Президент установил катушку и жестом предложил послу устраиваться в одном из трёх низких кресел. Из динамиков раздался голос премьера. Через час запись закончилась. – Дети собаки и ишака! – процедил Инёню. – Господин президент. Советское правительство располагает только этой записью. О Вашей встрече с Лойдом нам стало известно только из данной записи. Из записи следует, что Вы отвергли английское предложение о вступлении в войну против СССР. Советское правительство поддерживает Вашу позицию и отмечает государственную мудрость президента Турецкой Республики. Однако из записи следует, что планируется убийство президента с действительным или мнимым участием русских. После чего Сараджоглу объявит себя президентом. Обвинит СССР в теракте и объявит войну Советскому Союзу. Всё это вызывает большое беспокойство у Советского Правительства. – Передайте мою большую благодарность господину Сталину. Я приму меры. И к Мехмету и к англичанам. А сейчас извините, сами понимаете – срочные дела – с лёгким поклоном сказал Инёню. – Ещё одна просьба от товарища Сталина, господин президент. – Да, слушаю Вас. – Товарищ Сталин просит Вас при расследовании данного дела и при обсуждениях его воздержаться от упоминания от куда и в каком виде к Вам попала информация о заговоре. Поймите правильно. Люди которые добыли эту запись не из Вашего окружения и не из окружения премьер-министра. Они наблюдали за другой стороной данных переговоров. И будет не хорошо, если мы своими действиями поставим их жизнь под угрозу. – Хорошо, передайте товарищу Сталину – я выполню его просьбу. И Вы приходили на приём по вопросу политзаключённых в Курдистане. – Да, господин президент, Советское Правительство очень обеспокоенно их положением. Но уважает Вашу позицию по данному вопросу. – слегка улыбнулся Виноградов. Посол ушёл, и президент Турецкой Республики погрузился в раздумья. Завтра утром он должен выехать на поезде в Стамбул. В районе городка Османели, поезд подорвут миной заложенной в насыпи. Кроме того планируются подрывы железнодорожного пути ещё в нескольких местах, что бы затруднить прибытие помощи к президентскому поезду. Из близ лежащей воинской части будут угнаны четыре трофейных советских бронеавтомобиля БА-10, купленных по случаю у Румынии. Эти БА должны расстрелять сошедший под откос поезд. Рядом с местом диверсии есть заброшенная посадочная площадка сельской авиации. На неё возможна посадка транспортного самолёта для эвакуации президента живого или раненого. Если президента будут эвакуировать самолётом, то на этот случай в двадцати километрах от Османели находится четыре трофейных же истребителя И-16. Румынские трофеи, тайно перегнанные заговорщиками из Румынии. До ночи Инёню не должен дожить в любом случае. Президент усмехнулся. Посмотрим. Посмотрим как этот штатский албанец сможет справиться с боевым курдским офицером. Фон Папену Инёню приказал передать, что примет его после возвращения из Стамбула. 26 декабря 1942 год. г. Морозовск, Ростовская область. В одном из помещений передового пункта управления Сталинградского фронта сидели два генерала. Генерал армии и генерал-лейтенант. Сидели и неторопливо разминались медицинским разбавленным спиртом, закусывая американскими сосисками. И что удивительно, младший по званию периодически скатывался на панибратство и даже позволял себе нравоучительный тон по отношению к генералу армии. – Ну, что Гоша, обосрались? – Чего это обосрались? Нормально всё. Наступаем ведь. Паулюс в котле сидит и носа не кажет. Наши вон до Ростова дошли. – Наши-то дошли. Только Ростов войска Тюленева взяли. И уже судя по всему Крым освободили. – Ну, так и хорошо. Не пойму я, что ты, Никита, завёлся. – Вот ты вроде до генерала армии дослужился, а мозги, мне иногда кажется, так у тебя унтерскими и остались. Кто три недели назад Хозяину доказывал что «Большой Сатурн» не возможен? У двух фронтов, говорил, сил не достаточно до Ростова дойти? А Тюлень, взял и одной бригадой Клейста в котёл посадил. А мы теперь на побегушках получаемся. Закавказский фронт всё вкусное забрал. Так-то мы 6-ю армию окружили. Но двумя фронтами. А он – целую группу армий, и одной бригадой! И кто теперь Великий полководец? – Так-то, да. Но с другой стороны. Но ведь не только я против «Большого Сатурна» был. – Ты на остальных не кивай. Мы так на подхвате. Рядовые партии бойцы, ты один у нас Великий. И обосрался. И людей подставил, что тебя поддерживали. – Что сразу-то, подставил? У всех неудачи бывают. – Зубы не заговаривай. Неудачи. Тебя за лето 41-го и лето 42-го давно надо было за Бонапартом в след отправить. – Чё, ты Тухачевского (112) вспоминаешь, где я и где он? А в 41-м практически все обгадились. А Павлов (113) с Кирпоносом (114) так и вообще. – С Павлова и Кирпоноса у же не спросишь. Тебя ведь хозяин почему не тронул? Молчишь? А, я скажу. Ты символ. Другого символа в армии не было! Вот и не спросили с тебя, и не тронули. А сейчас этот полковник появился. – Сравнил, тоже мне – полковник. Кто я и кто он? – А, кем ты был, когда Великий Михаил Николаевич под раздачу попал? То-то. Я вот что думаю. Я этого Брежнева по Украине помню. Пару раз пересекались. Не мог он сам всё это провернуть. Он ни чем больше роты не командовал. Хороший управленец, с трибуны может на конференции складно без бумажки выступать, да бабам нравится. Не мог он такую операцию провернуть. – Так провернул. – Вот и я говорю. Ему помогли. И знаешь кто? Не Тюленев. Осторожен он больно. А, кто у него в ЧВСах сейчас ходит? Каганович! А, кто там до этого представителем Ставки был? Правильно – Берия! – Так что один, что другой в армейских делах ни бум-бум. – А, кто у Тюленева НШ-ЗНШ? Антонов – человек Василевского, и Васильев – он под Панфиловым (115) и Ильичёвым (116) ходит. А командующий Северной группой ЗакФронта – вообще Масленников – зам Берии. Дошёл теперь расклад? – И что? Ну спланировали они успешную операцию. Молодцы. Ордена, повышения получат. – Дурак ты, Гоша! Как есть дурак. Они из Брежнева собираются нового Великого полководца растить. Очень подходящая кандидатура. Рядовой боец партии, проявил свой полководческий талант, с врагами народа не общался, в чистках не участвовал, в разгроме 41-го года не виновен, за 42-й ему тоже предъявить не чего. А тут раз и перелом в войне. И все победы будут – его. А когда до Берлина дойдём, ведь многие захотят спросить почему немец до Москвы и Волги смог дойти. И что ты ответишь? А, раз Каганович с Берией в этой теме, то и Хозяин про неё знает. Вот он с тебя и спросит. – Ох ты ж …Лять! – Допёрло? – Что делать то, Никита? – А, ты меня продолжай держаться. Я тебе плохого не посоветую. Если не подведёшь, то мы с тобой ещё им всем покажем. – Ты кружева-то не плети. Говори конкретно. – Пока у тебя время ещё есть. Пошли людей на Кавказ, в Ростов, в Крым. Пусть там посмотрят – поспрошают, может чего и накапают на этого полковника. А там будем посмотреть. 26 декабря 1942 год. Турецкая Республика, президентский поезд. Сараджоглу утром приехал на вокзал проводить президента. Неожиданно перед самым отправлением поезда Инёню пригласил премьера в поезд. – Мехмет, зайди. Всё забываю тебя спросить. Мне в Стамбуле обязательно надо будет решить этот вопрос. Пойдем, переговорим. И президент с премьер-министром прошли в вагон-салон. Поезд тронулся. Сараджоглу занервничал: -Исмет, у меня же дела в Анкаре. Дай команду остановить поезд. – Ничего страшного, Мехмет. Мы переговорим и ты сойдёшь с поезда… в Османели. Премьер-министра чуть удар не хватил. Салон вошли охранники президента. – Исмет, ты не так всё понял, я всё расскажу. Это англичане они меня заставили. – Заткнись. Я буду задавать вопросы. Ты отвечать. Свяжите его. Охранники споро привязали премьера к креслу и повинуясь кивку президента вышли. – Что бы ты ценил время и не молол попусту языком, я перетяну тебе леской указательные пальцы. – и Инёню исполнил обещанное. – Будешь орать или плакать – перетяну кисти и не дам никому снять леску. Красный, испуганный с выпученными глазами, едва сдерживающий стоны боли, с катящимися из глаз слезами премьер-министр согласно кивал в такт словам президента. – Я всё скажу, Исмет! – И так поехали, сын ослицы и кабеля. Через два часа утомлённый президент вышел из салона. Поезд остановился посреди какой-то рощи. И Инёню пересел в догнавший их второй поезд. Первый поезд резво начал набирать скорость, что бы не выбиться из расписания. А второй ни куда не спешил, маскируясь под обычный пассажирский состав, неспешно вёз батальон жандармерии. Премьер же так и остался сидеть привязанным к креслу в салоне президентского вагона. Четыре охранника сидели в бронированном купе. А в салоне броневые ставни на окнах были открыты. Президентский поезд должен был уже скоро подъехать к Османели, когда раздалось два взрыва. Под паровозом и последним вагоном. Поезд начал валиться с насыпи. Из-за недалёких холмов выкатились четыре бронеавтомобиля и сократив в половину дистанцию начали обстрел поезда из полуавтоматических 45-ти миллиметровых пушек и пулемётов. Охрана поезда отвечала редким хаотичным огнём. Президентский вагон загорелся. Охране удалось пробить бензобаки двух бронеавтомобилей и те тоже вспыхнули. Два оставшихся бронеавтомобиля поспешно ретировались. Через час на поле, рядом с догорающим поездом, приземлился Ю-52 президентского авиаотряда. В него спешно погрузили носилки с телом и он взлетел. Со склона ближайшей горы в эфир ушёл условный сигнал. И через десять минут президентский юнкерс был атакован четвёркой «русских» И-16. У транспортника не было шансов. Когда юнкерс врезался в землю, командир звена победно прокричал в эфир коверкая русские слова о победе над тираном. И не заметил как на них из облаков вывалилась двенадцать мессершмитов турецких ВВС. Скоро ещё четыре дымных костра обезобразили турецкую землю.