— Его зовут Николай Карепкин, — доложил один из оперативников из группы Раскова. Кличка на самом деле Карета или Каретный, это есть в его личном деле. Тридцать два года, уроженец Ижевска. — Ижевска? — уточнил Расков. — Кому-нибудь это говорит о чем-то? — Еще бы, — кивнул Лопатин. — Оружейная столица России… — Непонятно, почему мы до сих пор о нем не слышали, — нахмурился Расков. — Работа ведь по Карете проводилась. Он был тут, чуть ли не в сердце Подмосковья, у всех на виду. В Раменском полиция работает вообще? Участковый тут есть? Куда он смотрел? — Не будем теперь виноватых искать, — проворчал Лопатин. — Все хороши, что теперь друг на друга стрелки переводить. — Карепкин до сих пор прописан в Ижевске, у родителей, — продолжал оперативник. — Судимость у него только одна, но по малолетке. В 16 получил срок за убийство. Отсидел четыре года, два в малолетке и два во взрослой колонии. Вышел по УДО. Да, еще. С зоны сообщили, что у него был крутой нрав. Характеризовали как отморозка. Это есть в его личном деле… — Заметно, — пробурчал Расков, кивая назад, на двор Гоблина, где Карета с оружием в руках принял свою смерть. — …После отсидки взялся за ум, пошел в ПТУ, выучился на токаря. Карепкин — токарь высшего разряда. Учитывая его прошлое, путь на оружейные предприятия был ему заказан… — …Но он парень находчивый, — закончил Лопатин. — Стал сам себе оружейным предприятием. И неизвестно, сколько лет под нашим носом наводнял регион своими стволами. Умудрялся при этом сохранять конспирацию. Молодец, ничего не скажешь. Жалко, что так вышло. Его показания были бы на вес золота… Но ладно — что есть, то есть. Какой у нас улов? Работа на объекте продолжалась до позднего вечера. Все содержимое оружейки описали, пронумеровали, внесли в протокол, и лишь затем увезли в экспертно-криминалистический центр — учитывая характер вещдоков, под охраной двух полицейских нарядов. Труп Карепкина лежал, накрытый куском брезента, на углу оружейки больше двух часов, пока работающий над протоколами Бегин не разрешил увозить его в морг. Позже присоединился Мальцев. Учитывая характер смерти Кареты, Бегину и Мальцеву пришлось выполнять всю ту работу, которую следователь проделывает на классическом выезде на убийство — включая допрос бойца спецназа ФСБ. Весь квартал был оцеплен полицией. За лентами оцепления и экипажами ГИБДД, которые не пропускали посторонних, толпились зеваки и журналисты. Телевизионщики вели свои репортажи прямо отсюда, направив объективы телекамер на дом Гоблина и выдавая в эфир слухи и догадки, потому что официальные комментарии возможны были в лучшем случае завтра. Покрасоваться перед камерами приехал Лопатин, после чего они вчетвером — оба следователя, чекист и полицейский — отошли в сторону для разговора. — Пять готовых единиц оружия, переделанных из травматических пистолетов в боевые, — говорил Мальцев, сверяясь с собственным протоколом обыска оружейки. — Одиннадцать травматиков с серийными номерами. К ним, видимо, Карета еще не приступал. — Номера мы уже закинули в базу, проверяем, — ввернул Расков. — Если повезет, узнаем про поставщиков Карепкина. — Длинный список деталей и заготовок, — продолжал Мальцев. — Шипы-ловушки, их насчитали более 20 штук, одна не доделана. Три десятка фасованных конвертов с разовыми дозами анаши. — В оружейке? Не в доме? — Вся марихуана, которая фигурировала в деле, пришла именно отсюда, — подал голос Бегин. — На самых первых бумажках были частицы машинного масла. Теперь ясно, почему. Их фасовали прямо здесь, в оружейке Кареты. — Также изъяли регистрационные автомобильные номера, — закончил Мальцев. — Их, кстати, проверили? — Все краденые, — кивнул Лопатин. — Во дворах, на стоянках. В основном Московская область, но есть и Москва. — И все это было у Кареты в мастерской, — подчеркнул Расков. — Получается, этот Карета был не просто оружейником банды. Скорее, их тыловым обеспечением. Эдакий снабженец-завхоз. Он обеспечивал банду всем, от оружия до шипов. — Выходит, что так. — А отпечатки пальцев? — вспомнил о главном Лопатин. — Сколько групп? — Около пятнадцати, — отозвался Бегин. — Там внутри все залапано. Криминалисты больше двух часов корпели, снимали со всех поверхностей. Шеф полиции задумался. — Пальцы Кареты и Гоблина, само собой. Остается, значит, тринадцать. Серьезная такая толпа. Это вам не три человека, как мы думали… — Не обязательно, что все они связаны с бандой ДТА. — Плевать. Брать будем всех, потом разберемся. Станислав Викторович, как координировать будем? Расков пожал плечами. — Установим имена, адреса. Предлагаю брать всех одновременно. В таких случаях это всегда выигрышнее. Мы не знаем, кто из них кто, но зато очень хорошо знаем, на что банда ДТА способна. Лопатин решительно ткнул пальцем в грудь чекиста. — Мои опера в деле, хотите вы этого или нет. Эти обсоски подстрелили моего опера. Для нас это дело принципа. — Не вопрос, Сергей Вениаминович, я понимаю. Подошел еще один из оперативников ФСБ. — Товарищ подполковник, мы поговорили с соседями. — Докладывай. — Наш так называемый Гоблин — сын Николая Черепанова. Это крупный бизнесмен. Москвич, здесь его загородный дом. Бизнес ведет в Европе, у него несколько отелей в Греции — на Крите и других островах. Сейчас за границей, Черепанов живет там весь туристический сезон. — А Карепкин? — Да, секунду, — опер перелистнул страницу блокнота. — Он ни с кем не общался, но видели его здесь минимум года три. От Черепанова слышали, что Карепкин работает здесь помощником по хозяйству. — Этот придурок Гоблин пристроил Карету к себе, — процедил Лопатин. — Пока папаша за границей, пацан тут царь и бог. А когда папаша возвращается, вся наркота из дома уходит в оружейку во дворе, Гоблин становится примерным сынком, а Карета стрижет газоны и изображает прислугу. А в остальное время штампует стволы, один за другим. Хитро, ничего не скажешь. — Что с Потапом? — вмешался Бегин. — Михаилом Малковичем, правой рукой Ворона? — А что с ним? — Барыга сказал, что именно Потап связал его с Гоблином и ввел в этот бизнес в качестве бегунка по Домодедово. Потап может оказаться ключевым звеном. — Каким образом? — Теперь я уверен, что Потап вел двойную игру. Это он сотрудничал с бандой, с которой имел какие-то общие дела. По крайней мере, общие знакомые у них точно были. Гоблин и Карепкин. Я думаю, одна из бригад угонщиков Ворона за спиной своего босса работала на Потапа и подгоняла угнанные машины банде. Бандит с фотографии покупал «шевроле» на рынке в Чертаново, это как раз вотчина Ворона. Не удивлюсь, если он делал это по совету Потапа. — Так, — кивнул Лопатин. — И что это нам дает? — Я хочу знать, что вы собираетесь делать. Надеюсь, пока не будете брать Потапа вместе со всеми остальными? — Согласен, — поддержал следователя Расков. — Потап нам сейчас не нужен. Он под колпаком: с сегодняшнего утра его ведет наружка, докладывая каждый час, а его сотовый на прослушке. Если после первых задержаний Потап задергается, мы узнаем сразу. Лопатин пожал плечами. — Я не настаиваю. Главное взять активных членов банды ДТА. Это для меня на первом месте. Расков покосился на Бегина. Тот кивнул, соглашаясь с немым вопросом чекиста. — Тогда остался один главный вопрос, — сказал Расков. — Утечка. В наших рядах крот, который может все запороть. Теперь это факт. Этой бойни не было бы, мы бы взяли всех без единого выстрела, если бы кто-то не предупредил Карету об облаве… Кто знал об операции? Лопатин выругался себе под нос. — Вы сами в курсе, кто знал. Все знали. Наш штаб в Домодедово. Головной штаб в Москве. Информация прошла у нас и сразу ушла наверх, потому что мы должны отчитываться перед руководством о каждом шаге. — Сергей Вениаминович, в этой цепочке сидит кто-то, кто работает на другую сторону. — Когда он позвонил Карете, это была хитрая цель, — добавил Бегин. — Ему не было нужно, чтобы Карета ушел. Он хотел, чтобы Карета почувствовал себя зажатым в угол и взялся за ствол. В итоге свидетеля убрали нашими же руками. Разыграно как по нотам. Крот, кем бы он ни был, начал зачищать хвосты. Лопатин тяжелым взглядом посмотрел на Бегина, на остальных. Вздохнул. — Я все понял. Предлагаю поступить радикально. С этого момента давать оперсоставу только инструкции по текущим задачам, не вводя в курс остального. А все совещания проводить в закрытом режиме. Мы четверо — и никого больше. * * * Петру Черепанову, который сам себе дал звучное и агрессивное имя Гоблин, было 26. Татуировки на теле, дорогой мощный автомобиль, особняк, доступ к оружию и собственная мини-империя наркотиков — все это было призвано подчеркнуть его превосходство. Во время облавы, когда он услышал крики Кареты, бегущего по двору с пистолетом в руках, и инстинктивно нажал кнопку закрытия всех окон дома металлическими ставнями, Гоблин действовал лишь на адреналине. Затем, пока он лихорадочно разжег камин — влив туда целую флягу бензина для зажигалок, чтобы полыхало посильнее — и принялся швырять в огонь все, что под руку попадется, была паника. Ослепившая и оглушившая его вспышка гранаты, заставившая полностью потеряться в пространстве, сбила всю спесь. Но по пути в управление ФСБ Гоблин умудрился взять себя в руки. Парня допрашивал опер, который конвоировал его из Раменского в стены контрразведки. — У тебя изъяли почти полкило травы. — Ну и что. Это для личного потребления. Я люблю покурить. — Парень, это особо крупный размер. — А вы уже провели экспертизу? Кто сказал, что это наркотики? Может, у меня там солома, йо? — Солому куришь? — Захочу, дерьмо буду курить. Это мое дело. — Экспертиза будет готова утром. Мы оба знаем, что она покажет.