— Я ничего не знаю. Я в школе плохо учился, типа, ага. — Поздравляю. Что у тебя дома делал Николай Карепкин? — Он был не у меня дома, а в сарае. — Что он делал в сарае на территории твоего дома? — У него и спросили бы. Перед тем, как валить пацана. Отморозки, б… — В сарае мы изъяли целый арсенал оружия. — Послушайте. Колян был нашим типа дворником. Что он делал в сарае, в конструктор играл или с оружием возился, мне не интересно. Кто к нему приезжал, я не видел. И вообще ничего о нем не знаю. — Чего же тогда бросился бумажки и ноутбук сжигать в камине? — Мой камин. Мои бумажки. Мой ноутбук, йоу. У себя дома со своими вещами что хочу, то делаю. — В каких отношениях ты находишься с Потапом? — С Потапом? Это что за имя такое тупорылое? Потап это брат Герасима, ха? У которых Му-му? — Тебе смешно? — Я люблю поржать. Я веселый пацан. Позитив рулит. — Мальчик Петя… — Кому Петя, а кому Петр Николаевич. — …В твоем доме делали оружие для банды ДТА, которая убила больше десятка людей. Их ищут все полицейские Москвы и области. А оружейника этой банды вместе с их арсеналом нашли в твоем доме. Тебе действительно смешно? Судья, присяжные — я не знаю, кто будет тебя судить — но неужели ты серьезно думаешь, что тебе хоть кто-нибудь поверит в твое «ничего не знаю»? Ты пойдешь как соучастник. И получишь не пару лет за траву, а лет десять-пятнадцать минимум. — Блин… Что вы от меня хотите? — Банда. Твой знакомый Потап угонял для них машины, а твой квартирант и приятель Карета делал для них оружие. Ты знаешь, кто они. Мне нужны имена. — Я не знаю никакую банду. — Ты боишься? Когда мы их возьмем, они сядут надолго. Скорее всего, навсегда. Просто назови имена, и тебе это зачтется. — Я ничего не знаю. — Петя… — Я ничего не знаю! Где, вообще, мой адвокат? Я без адвоката больше не скажу ни слова. Опер все это время пристально наблюдал за глазами Гоблина. Актером он был плохим, несмотря на все его гонор и спесь, происходившие от полного незнания того, что с ним будет. Но определенно ясно было одно. Это было видно по глазам. Где-то там, в глубине, сидел страх. * * * — Итак, вот она я. — Очень хорошо. Бегин достал из кармана сложенную вчетверо бумагу и положил перед Светой. Она удивленно вскинула брови. — Что это? — Завтра это передадут в пресс-службы. Когда именно, не знаю. Скорее всего, ближе к обеду. Но здесь информации больше. Будете писать — пишите со ссылкой на собственные источники, конечно. Я вам ничего не давал. Света недоверчиво потянулась к бумаге. Развернула, быстро пробежала текст. Подняла на Бегина изумленный взгляд. — Об этом еще никто не знает? — Может, кто-то и догадывается. Самые шустрые наверняка уже начали копать, звонить своим знакомым в полицию и в комитет. Но официально в СМИ информацию еще не давали. Света лихорадочно думала, закусив губу. — Александр, разрешите, я отлучусь минут на пять? Мне надо позвонить. Бегин пожал плечами. Света быстро улыбнулась и, схватив бумагу, спешно вышла из кафе. За широким окном-витриной заведения было хорошо видно ее силуэт. Света ходила взад-вперед и звонила кому-то. Сбросила, позвонила на другой номер. Что-то быстро заговорила. Развернула бумажку и начала диктовать. После возвращения в Домодедово Бегин занялся бумагами. Был уже поздний вечер. Рябцев, скучая, решил позвонить жене. После чего чуть встревоженно и озадаченно сообщил, что она не берет трубку — ни домашнего, ни сотового телефонов. Намек был понятен: последние дни были настолько бешеными, что никто из них не спал больше четырех-пяти часов подряд. Каждую ночь был очередной вызов. Покушение на самого Бегина. Расстрел Федора. Убийство Ворона. Бегин заверил, что до конспиративной квартиры он доберется самостоятельно, и довольный Рябцев умчался домой. Покончив со срочными бумагами, Бегин связался с главным следственным управлением, выслал в адрес своего непосредственного шефа Кашина несколько документов. А затем, повинуясь порыву, набросал на компьютере краткую справку о произошедшем сегодня — без имен и фамилий — и позвонил Свете. Она приехала практически сразу. Для встречи Бегин выбрал кафе вверх по улице, ближе к Каширскому шоссе — мимо этого заведения за последние полтора месяца он проезжал неоднократно и мысленно закрепил на этот адрес закладку. Теперь она пригодилась. Сотрудников, наводнявших закусочную напротив управления, здесь не было. Света вернулась. Как она ни старалась скрыть радость, было видно, что ее глаза сверкали. — Я позвонила в пару мест. В связи с тем, что вы дали. — Так и догадался. — Вы ведь не поймали банду? — Боюсь, что нет. — Но тогда… почему? — осторожно осведомилась Света. — Почему вы решили дать информацию именно сейчас? Бегин невесело улыбнулся. — По разным причинам. Во-первых, когда все это закончится, меня здесь может уже не быть. Меня могут отозвать еще раньше. Задолго до конца. Я здесь не всем нравлюсь, между нами. — У вас проблемы? — нахмурилась она. — Не берите в голову. Как-нибудь разберусь. — Это было во-первых. Есть и во-вторых? — Считайте, что вы мне симпатичны, — тщательно подбирая слова, ответил Бегин. — Нет, не подумайте, ничего такого. Но после того, что вы мне рассказали вчера… Света напряглась. — Не надо меня жалеть. Я этого не выношу. — Я и не жалею. Ничего подобного. Просто некоторые вещи из того, что я услышал, очень похожи на мои. — Вот как. Не хотите рассказать об этом? — Как-нибудь в другой раз. Света кивнула. Повисла неловкая пауза, которую сама же Света и нарушила, добро улыбнувшись: — Раз уж сидим — может, перекусим? — Честно говоря, я бы и выпил чего-нибудь. Тем временем Рябцев добрался до дома. Перед подъездом скучало такси с ярко горящими шашечками на крыше, но Рябцев не придал этому никакого значения — с чего бы? Но все стало ясно, когда он поднялся домой. В коридоре стоял чемодан, а в спальне грохотали ящики комода. Ничего не понимая, Рябцев скинул обувь и бросился на звук. — Вика? Ты чего? Шкаф стоял нараспашку, он был наполовину пуст — отсутствовала вешалки с одеждой Вики. Сама она, одетая и готовая убежать, доставала из комода остатки своего скарда и пихала в спортивную сумку. Рябцева Вика встретила пылающим от презрения и ярости взглядом. — Не подходи ко мне! — Что случилось? — возопил Рябцев, холодея. В мозгу промелькнула страшная догадка в виде последних слов Ольги, брошенных утром на стоянке перед зданием УВД: «Ты обо всем пожалеешь, понял меня?». — Вика, ты чего творишь вообще? — Я сказала, не подходи! Он еще спрашивает! — Вика с грохотом задвинула ящик так, что комод зашатался. — Твоя подстилка была здесь! Еще есть вопросы? Козел! Какой же ты козел, Вова! Рябцева прошиб холодный пот. Он схватил Вику за руку, но та отшатнулась, как черт от ладана. — Не трогай меня! Видеть тебя не хочу!