— Но не противозаконно, — упрямо возразила Мередит, отбрасывая собственные сомнения, изложенные Алану. — В любом случае Тоби с Фионой не близкие родственники. Их отцы двоюродные братья. Значит, они троюродные, правда? Кемпбелл слабо улыбнулась: — Не слишком близкие, как вы сказали. По вашему мнению, он тяжело пережил ее смерть? — Да! — твердо объявила Мередит. — Но Тоби не из тех, кто слоняется повсюду как неприкаянный. Он весьма позитивно настроен. Джесс, по-видимому, эти слова не совсем убедили, поэтому Мередит добавила: — Люди по-разному реагируют на потрясение или трагедию. Такова реакция Тоби. Это не означает, что смерть Фионы не стала для него жестоким ударом. Не забудьте, он знал ее всю жизнь. Джесс выключила диктофон. — Спасибо, — сказала она. — Я не очень-то помогла, — сморщилась Мередит. — Все на пользу. — Джесс замялась. — Не возражаете против вопроса, абсолютно не связанного со следствием? — Давайте. — Сколько вы рассчитываете получить за коттедж? Мередит сообщила, слегка опешив. Джесс минуту подумала. — Знаю, это жутко нахально, — почти робко сказала она. — Неприлично просить разрешение на осмотр без предварительной договоренности… — Хотите посмотреть? — Мередит усмехнулась. — Конечно, почему бы и нет? Только я фрукты съела. — Что? — озадаченно переспросила Джесс и огляделась, как бы ожидая увидеть груды яблочных огрызков и апельсинных корок. — Чтобы произвести впечатление на покупателей, рекомендуется выставить фрукты в вазе на кухне. А я ее очистила. Обе расхохотались. Пока Джесс Кемпбелл беседовала с Мередит, Маркби вел собственный интереснейший разговор с бывшим старшим инспектором Алеком Барнс-Уэйкфилдом. Положив, наконец, трубку, он глубоко задумался. Примерно через час по электронной почте пришло длинное сообщение от того же Барнс-Уэйкфилда. Дочитав до конца, Маркби расстроился и отправился к оперативникам. Там он спросил, не вернулась ли Кемпбелл. Нет еще. Попросил передать, чтобы сразу же заглянула к нему, как появится. Это произошло незадолго до двенадцати. — Вы хотели меня видеть, сэр? Я беседовала с мисс Митчелл. Джесс вернулась бы раньше, да задержалась, осматривая коттедж, о чем не было смысла докладывать, пока босс сам не спросит о причине долгого отсутствия. Но его это явно не интересовало. — Я поговорил с Барнс-Уэйкфилдом. Джесс быстро порылась в памяти. — А, со следователем по делу Фреды Кемп… — Да. Садитесь. — Пока она усаживалась, Маркби объяснил: дело непростое. Разговор с Барнс-Уэйкфилдом и полученное от него электронное сообщение открывают глаза, хотя, возможно, и не удивляют. Несмотря на краткость общения с человеком, которого он никогда не видел в глаза, Маркби легко понял, что тот собой представляет. Барнс-Уэйкфилд, безусловно, трудолюбивый и надежный полицейский, цепкий и решительный в своем стремлении найти преступника. Что очень хорошо. Плохо, что он не способен отвлечься от собственной интерпретации событий. Это было очевидно с первой же фразы, прозвучавшей как пространное и даже агрессивное оправдание. Он не просто обсуждал дело Кемп, но настаивал на своей точке зрения, которая за двадцать пять лет ни на йоту не изменилась. Барнс-Уэйкфилд решил и до сих пор был уверен, что произошло убийство, а следовательно, надо искать убийцу. Элисон подходила по всем статьям. По справедливости, думал Маркби, она и есть наиболее вероятная подозреваемая. Элисон брала у тетки деньги и была объявлена ее наследницей. Неоспоримые мотивы для таких, как Барнс-Уэйкфилд, который всю жизнь тяжким трудом зарабатывал каждое пенни, никогда не занимая ни цента, за исключением ипотечного кредита. Дальнейшие действия старшего инспектора заключались, по мнению Маркби, в поиске фактов, вписывающихся в его теорию. Неудобные возражения беспощадно отбрасывались. Алиби Элисон должным образом не проверялось. Неудивительно, что в суде все рассыпалось в прах у него на глазах. Но он до сих пор цепляется за свою уверенность в виновности Элисон и считает оправдательный приговор глубоко личным оскорблением. Все это Маркби без лишних эмоций изложил Джессике Кемпбелл. Она слушала молча, с бледным лицом под шапкой темно-рыжих волос. Понимала. Хуже того — понимала и то, о чем он умалчивал. — Перед нами офицер с незапятнанной репутацией, который вышел в отставку, уважаемый всеми. — Маркби подчеркнул последние слова. — Конечно, время от времени он допускал ошибки, но мы все ошибаемся. К несчастью для его собственного душевного равновесия, Барнс-Уэйкфилда до сих пор бесит тот факт, что дело Кемп закончилось не так, как ему хотелось. — Суперинтендент замолчал. Джесс спокойно спросила: — Хотите, чтобы я внесла его в список возможных авторов анонимок? Если он их писал, то ждал двадцать пять лет. — Что такое двадцать пять лет, когда у тебя пчела в ночном колпаке? — пробормотал Маркби. — С каждым годом все хуже. Ощущение несправедливости крепнет. После суда следствие сурово критиковала пресса. Ясно, что это была соль на рану, и он этого не забыл. — Подойдя к окну, Алан остановился, сцепил за спиной руки. — Значит, если бы он кого-то убил, то Элисон, — опрометчиво заметила Джесс. И мгновенно получила по заслугам. Маркби развернулся на каблуках. — Это шутка? Если да, то в дурном вкусе. Барнс-Уэйкфилд не убийца. Он всю жизнь выслеживал и ловил убийц и прочих преступников. Он не мог встать в их ряды. — Но письма мог писать? — настаивала Джесс, несмотря на холодное раздражение в сверливших ее голубых глазах. Взгляд дрогнул, Алан отвел глаза. — В данный момент я просто вслух рассуждаю. Причем не для того, чтобы вы делали выводы. Джесс не стала продолжать тему. Суперинтенденту ненавистна мысль об ошибочных действиях полицейского, будь он на действительной службе или в отставке. Он злится не на нее. Он злится на себя. Чувствует себя предателем, усомнившимся в коллеге. — Это все, сэр? — спросила она. — Все, — последовал ответ. Почтальон вел фургон по ухабистой дороге мимо коттеджа Стеббингсов, куда почта доставляется редко, потом свернул в ворота поместья Овервейл. Солнце этим утром бледное, но воздух сухой. Лошадей увели с привычного пастбища, которое теперь заняли крупные птицы, похожие на чаек. Если так, неизвестно, что они тут делают. Должны в море следовать за рыбацкими лодками — это хотя бы можно понять. А то оккупировали лошадиный загон, кружат над пятачком, время от времени что-то клюют на земле. Доехав до особняка, почтальон увидел машину — такси, откуда вылезала маленькая аккуратная женщина с такими короткими волосами, каких он у женщин еще не видел. Может быть, только начали пробиваться после химиотерапии, хотя больше похоже на последний писк моды. Чего только не делают дамочки с волосами! Остается надеяться, что его подружка никогда не выстрижет их до щетины. Несмотря на это, пассажирка такси выглядела по-настоящему сексуально, хоть и немолодая. Рядом с ней на дорожке стоял большой чемодан, она как раз расплачивалась с водителем. Почтальон свернул в сторону, пропуская такси, и стал доставать почту. — Доброе утро! — бодро крикнул он женщине, изо всех сил стараясь не пялиться на чудаковатую стрижку. — Доброе утро, — ответила она. — Сами позвоните или мне предоставите? — Акцент иностранный. Похоже, француженка. Вышло так, что звонить никому не пришлось. Дверь неожиданно распахнул Джереми Дженнер. — А, это ты, Шанталь, — сказал он без особого энтузиазма. — То-то мне послышалось, что машина подъехала. Ох, почта, спасибо. Почтальон вручил ему письма, и хотя страшно хотелось потянуть время и выяснить, что тут происходит, ничего не оставалось, кроме как вернуться в фургон и последовать за такси. Джереми занес в холл чемодан своей первой жены. Тут же открылась дверь столовой, и появилась Элисон. Шагнув вперед, она приветственно протянула руку: — Шанталь? Приятно познакомиться. Вы завтракали? Шанталь обменялась с гостьей кратким рукопожатием и окинула беглым взглядом. — Нет. Кофе в отеле мерзкий, а постель в буграх. Affreux.[15] — Боже мой! — посочувствовала Элисон. — Проходите, садитесь. Джерри отнесет наверх ваши вещи, а я попрошу миссис Уиттл заварить свежий кофе и приготовить тосты. Она провела Шанталь в уютную гостиную и направилась на кухню, выйдя в холл как раз в тот момент, когда муж прятал в карман маленький белый конверт. Он виновато взглянул на нее. Сердце на миг замерло и ухнуло вниз. — Что там?.. — Ничего, дорогая. Одни циркуляры, деловая корреспонденция. — Нет, я о том, что ты сунул в карман. — Из банка, — поспешно ответил Джереми, шагнув к кабинету. — Конверт не банковский, — возразила Элисон. — Очередное письмо? Он оглянулся на ее протянутую руку. — Слушай, Эли… — Оно наверняка адресовано мне, — твердо сказала она. — Можно?