То, что блага цивилизации в доме наличествуют, очень хорошо, а вот исторического антуража действительно предостаточно. Вот, к примеру, огромный камин, выложенный из грубого черного камня, в разверстой пасти которого мог в полный рост уместиться взрослый мужчина, казался воротами в преисподнюю, правда, временно не работающими. Посреди зала – длиннющий обеденный стол, за которым можно с легкостью разместить с полсотни человек. Стулья, с высокими неудобными спинками, два кресла, развернутые к камину, одно из которых оккупировала Савельева. Все это, безусловно, производило впечатление. Смущало только одно: Голландией тут и не пахло, во всяком случае, в том виде, в котором Влад ее себе представлял. Тут попахивало дремучим Средневековьем и почему то кострами инквизиции. Память тут же услужливо подсунула воспоминания из далекой юности. Дом у Чертова озера славился не только своими живописными руинами, но еще и сохранившимися до наших дней подвалами, если не сказать подземельями. Влад прикрыл глаза, вспоминая, где должен находиться вход в подвал. Если предположить, что планировку дома не меняли и фундамент оставили прежний, то вход должен быть под левой башенкой. Во времена его босоногого детства вход этот был надежно закрыт мощной дверью и еще ржавой железной решеткой. Только однажды дверь в подвал оказалась открыта… Влад поморщился. А ну их к черту, эти катакомбы! От него же никто не требует исследовать дом от подвала до чердака. Нужно всего лишь провести здесь шесть ночей. А потом можно будет продать свою долю и вернуться в Москву. – …Здесь, на первом этаже, имеется еще кухня, бильярдный зал и библиотека, – донесся до него голос нотариуса, добровольно взявшего на себя роль экскурсовода. – А разве при царе Горохе играли на бильярде? – усмехнулся Влад. – Нет, – нотариус смутился, – но дело в том, что господин Поклонский оставил в первозданном виде только холл, главный зал и угловые башни, а все остальные помещения были обустроены согласно требованиям нашего времени. Все таки дом изначально задумывался как жилище, а не как памятник старины. – Да уж, точно памятник. – Дарина поежилась. – Здесь очень мрачно. – Ну, таковы были реалии того времени, – развел руками нотариус. – Не понимаю, – она с тоской посмотрела на обломанный ноготь, – почему нельзя было снести эту развалюху и построить на ее месте нормальную виллу? Чтобы никаких тебе жутких легенд. – Дорогая моя, – Жуан снисходительно улыбнулся, – половина очарования этого дома заключена именно в его истории и в этих, как вы изволили выразиться, жутких легендах. Я мог бы утыкать виллами все побережье Чертова озера, но это разрушило бы флер загадочности этого места. – Флер загадочности? – Влад подмигнул Жуану. – Дмитрий Петрович, да вы романтик! – Он не романтик, он прагматик. – Сивцова взяла Жуана под руку, мазнула раздраженным взглядом по личику Дарины. – Без легенд и баек про призраков этот дом не будет стоить и половины тех денег, которые за него готовы заплатить сейчас. – А о какой сумме идет речь? – поинтересовался Влад. – Давайте обсудим это позже. – Жуан выразительно посмотрел на свою благоверную, из чего Влад сделал вывод, что в случае чего этот прохвост наверняка попытается их с Савельевой обдурить. На Савельеву ему было плевать, но вот собственные денежки дарить Жуану он не собирался. Кажется, придется вызывать из Москвы своего юриста. – Призраки?! – Дарина дернула Влада за рукав, возвращая от финансовых расчетов к действительности. – В этом доме есть призраки?! Влад мысленно досчитал до пяти и сказал ласково: – Дарина, девочка моя, здесь нет никаких призраков. Мы живем в двадцать первом веке, если ты вдруг забыла. – В этом доме легко об этом забыть, – она обиженно надула губы, – мне здесь вообще не нравится. – Это потому, что вы еще не видели остальную часть дома, – примиряющим тоном сказал нотариус. – Давайте закончим осмотр первого этажа, а потом я покажу вам ваши комнаты. * * * Марк Сигизмундович, сосед тети Тони и Варин наставник, непременно отчитал бы ее за несдержанность и потерю самоконтроля. И ведь дернул же черт за язык встрять с комментариями по поводу морального облика давнего жуановского предка! Просто уж больно противно было слушать, как Юлька поет осанну этому выродку и садисту. Да и саму мадам Жуанову захотелось осадить, чего уж там… О Себастьяне Гуано, первом владельце дома у Чертова озера, Варя узнала, уже будучи студенткой первого курса МГУ, все от того же Марка Сигизмундовича, который утверждал, что в препарировании прошлого можно найти ответы на вопросы настоящего, а получив ответы, исцелиться от власти прошлого раз и навсегда. На тот момент это было весьма актуальное для Вари утверждение, потому что она сама, попавшись на ржавый крючок прошлого, барахталась, трепыхалась и никак не могла с него сорваться. Тетя Тоня привезла ее в Зеленоград совершенно деморализованную, частично утратившую память, мучимую ужасными кошмарами, приступами астмы и головными болями, впадающую в истерику при одном лишь упоминании дома у Чертова озера. Наверно, она бы сошла с ума, если бы не Марк Сигизмундович. Он, в отличие от психиатров, не заставлял Варю ничего вспоминать, он просто рассказал ей историю, которая впоследствии стала фундаментом для ее окончательного выздоровления. Рассказал про Себастьяна Гуано, приспешника сатаны и садиста, творимые им зверства и про его скоропостижную смерть во цвете лет. А потом, когда Варя наконец начала прислушиваться к его словам, Марк Сигизмундович рассказал, что есть места, способные аккумулировать энергию. Дом у Чертова озера, по его мнению, был вместилищем черной души своего владельца. Таких мест на земле предостаточно. Во многих из них живут люди: болеют, маются бессонницей, ощущают дискомфорт. Но то обыкновенные люди, а есть люди необыкновенные, такие, как Варя. Марк Сигизмундович называл их людьми антеннами. От остальных они отличаются способностью тоньше чувствовать, улавливать то, что обычно остается за гранью восприятия. Варя, попав в дом у Чертова озера, получила какую то информацию из прошлого. Возможно, информация эта была слишком страшной для семнадцатилетней девочки, и сознание включило защитный механизм: стерло из памяти все, представляющее опасность для психики. И теперь остатки той информации просачиваются в Варины сны, когда сознание наиболее уязвимо. На закономерный вопрос о том, что же ей теперь делать, Марк Сигизмундович посоветовал не сопротивляться, потому что это вовсе не ее война, она всего лишь проводник информации. Удивительное дело, но теория Марка Сигизмундовича сработала. Стоило только Варе убедить себя, что это не ее война, как прекратились кошмары, а следом за ними приступы удушья и головные боли. Через год с небольшим Варя и думать забыла о доме у Чертова озера. А вот теперь ей пришлось не только вспомнить о нем, но еще и предстояло провести в его мрачных стенах целых шесть ночей. Она, конечно, уже не маленькая девочка и о психологии знает предостаточно, и в привидения не верит, но сердце почему то все равно испуганно замирает, и с дыханием не все в порядке. Не то чтобы совсем плохо, но надо будет все же смотаться в город, купить ингалятор. Просто на всякий случай, для самоуспокоения. Решено, когда осмотр дома закончится, она попросит Вениамина Ильича подбросить ее до города, а обратно можно будет приехать на такси. Свой вердикт дому Варя вынесла в тот самый первый момент, как только его увидела. Мерзость! Если бы эта мерзость не стоила таких огромных денег, она бы не задержалась здесь ни минуты, а теперь придется потерпеть. По большому счету, настоящей проблемой для нее является не сам дом, а его обитатели. Чтобы прожить почти неделю под одной крышей с этими уродами, надо иметь железные нервы. Противостояние обещает быть очень серьезным. Одни только взгляды, которыми одаривает ее мадам Жуанова, чего стоят. А есть еще Ворон. И счет между ними уже открыт. Пока что один – ноль в ее пользу, но чует сердце, Ворон попытается взять реванш. Его силиконовую подружку можно не брать во внимание, в силу явной ее пустоголовости. Жуан тоже не представляет опасности – в их семейном тандеме верховодит не он, а Сивцова. Значит, реальных недоброжелателей и, чего уж там, конкурентов у нее двое: Ворон и Сивцова. Утешает одно: кажется, друг дружку они тоже не особо жалуют, так что в стане врага в любой момент может начаться свара. А усопший господин Поклонский, похоже, тоже являлся любителем психологии. Собрал их в доме, как пауков в банке. И небось ждет там, у себя на небесах, чем дело кончится. Кстати, любопытно узнать, он тоже жуановский родственник или так, психолог любитель… Вениамин Ильич не соврал, когда говорил, что остальная часть дома вполне пригодна для жизни. Просторная кухня, нафаршированная бытовой техникой, под завязку набитый продуктами здоровенный двустворчатый холодильник. Роскошная библиотека с интересной подборкой книг. Нотариус не преминул отметить, что среди книг встречаются настоящие раритеты. Надо будет на досуге изучить библиотеку, все равно в ближайшее время других занятий не предвидится. Особо неприятные мгновения доставил Варе осмотр бильярдной. В душе тут же всколыхнулись давно забытые и, казалось, навечно похороненные воспоминания. Она обошла стол по периметру, оценила кии и освещение. По всему выходило, что обустройством бильярдной занимался не дилетант, а профессионал. – Варвара, ты играешь? Оказывается, за ней наблюдают. Жуан, который, собственно, и задал провокационный вопрос, расплылся в гаденькой улыбке. Сивцова нервно царапала когтями зеленое сукно и не сводила с нее многозначительного взгляда. А Ворон хмурился, будто вспомнил что то крайне неприятное. А может, так оно и есть? Наверное, не очень приятно вспоминать, что в качестве ставки в игре ты использовал чью то судьбу. – Ну, так как? – Жуан не желал оставлять ее в покое, требовал ответа. – Играю немного. – Варя пожала плечами. – Играешь?! – Сивцова даже не пыталась скрыть своего удивления. – А что тут такого? – Нет, ну просто после всего, что было… – Юлька осеклась, посмотрела на Ворона. Тот промолчал, но помрачнел еще больше. – Ты действительно думаешь, что то, что случилось больше десяти лет назад, может иметь сколь либо важное значение в настоящем? – Варя уперлась ладонями в бортик стола, с вызовом посмотрела на Сивцову. Удивительное дело, но та смутилась. – Так, может, сыграем как нибудь? – предложил Жуан. – Или ты, как большинство женщин, умеешь только держать кий? – Не только. – Тогда что ты предпочитаешь: пул или пирамиду? – Еще один каверзный вопрос, так сказать, проверка на вшивость. Варя обвела задумчивым взглядом стол, усмехнулась: – В принципе, мне все равно, во что играть. Но, насколько я понимаю, этот стол предназначен для игры в пирамиду. – Ворон, ты слышал? – Жуан восхищенно присвистнул. – У нас с тобой появилась соперница. – Да что ты говоришь? Соперница?! – Ворон завертел косматой башкой, спросил заговорщицким шепотом: – И кто же это? – Как кто?! Вот, Савельева! – Савельева? – Он уставился на нее наглыми цыганскими глазами и сказал снисходительно: – Нравится бильярд? Понимаю. Это ж так волнительно: ты примеряешься, прицеливаешься, выбираешь оптимальную позу для удара, а мужики в это время не могут оторвать взгляды от твоей задницы. Признайся, это тебя заводит. Она ничего не ответила, лишь равнодушно дернула плечом. Основной ошибкой всех мужиков, которые брались играть с ней, было именно то, что они уделяли гораздо больше внимания ее заднице и декольте, чем игре. Во всяком случае, в первые минуты общения… – Господа, может быть, поднимемся на второй этаж, – попытался разрядить атмосферу Вениамин Ильич. Такой милый человек, хоть и слегка суетливый… На втором этаже было что то вроде галереи: с одной стороны – похожие на бойницы узкие окна, с другой – огражденная перилами пустота. Варя перегнулась через перила, посмотрела вниз. В груди похолодело. Отсюда, с высоты, было отчетливо видно, что каменные плиты холла выложены в определенной последовательности и образуют рисунок – кошачью голову, точно такую же, как на ее медальоне. Рисунок отличался от основного фона на тон – максимум два, поэтому, находясь внизу, рассмотреть его не представлялось возможным. – Красиво, не правда ли? – послышался над ухом вкрадчивый голос нотариуса, и Варя испуганно вздрогнула, отошла от перил, вытерла вспотевшие ладони о джинсы, спросила: – Вениамин Ильич, не подбросите меня обратно в город? Мне нужно кое что купить. – Конечно, Варвара Александровна, сочту за честь, – расплылся в улыбке нотариус. Ее спальня была ужасной. Все таки нотариус сильно покривил душой, когда утверждал, что комнаты на втором этаже пригодны для жизни. Варя не знала, как там остальные комнаты, но ей явно со спальней не повезло. Одна кровать – массивная, на высоченном подиуме – чего стоила. Да на такой кровати можно запросто заниматься строевой подготовкой – места хватит. Пурпурное атласное покрывало было роскошным, но навевало мысли о дворцовых переворотах и цареубийствах. Примерно такие же ассоциации вызывали и тяжеленные темно бордовые портьеры с золотыми кистями, и похожее на трон высокое кресло, отражающееся в напольном зеркале. Зеркало заинтересовало Варю особо. Вещь, несомненно, была старой. Массивная деревянная рама потемнела от времени, а тусклая зеркальная гладь отражала предметы с неохотой, искажала цвет, размывала границы. Варя коснулась кончиками пальцев прохладного стекла. На какое то мгновение ей показалось, будто от прикосновения по поверхности зеркала пробежала рябь, примерно такая же, какая возникает, если ткнуть пальцем в жидкокристаллический монитор компьютера. Варя отдернула руку. Померещилось, нет никакой ряби. Перед ней старое, потускневшее от времени зеркало, к тому же плохое освещение. Кстати, с чего бы? Она подошла к окну и возмущенно присвистнула. Да, кем бы ни был покойный господин Поклонский, но на обслуге он явно экономил: окно оказалось не просто грязным, но еще и густо затянутым паутиной. Варя отвернулась от окна, оперлась спиной о подоконник, окинула критическим взглядом свое новое жилище – жуть! Пообрывать бы руки тому дизайнеру, воспаленное сознание которого породило это безобразие! А еще зеркало. Зеркало в спальне противоречит всем законам фэн шуй, об этом нынче знают все, от мала до велика. Не осмотренной оставалась только ванная комната. Варя толкнула неприметную с виду дверь и мысленно приготовилась увидеть что нибудь экстраординарное: какую нибудь дубовую лохань для омовений и ночную вазу вместо унитаза, но на сей раз действительность оказалась милосердна к ее измотанным за этот нелегкий день нервам. Никаких лоханей и ночных ваз! Яркий свет светильников, сияющий кафель, вполне современная ванна, унитаз и даже биде. На хромированной вешалке разноцветье махровых полотенец и белоснежный банный халат. А еще зеркало, не подслеповатое безобразие, как в комнате, а нормальное, человеческое зеркало, с одинаковым беспристрастием отражающее и абстрактный рисунок плитки, и прыщик на Вариной щеке. Чтобы окончательно убедиться в нормальности зеркала, Варя ткнула в него пальцем. Никакой ряби, только едва различимое пятнышко от прикосновения. – Славненько, – сообщила она своему отражению, – если станет совсем невмоготу, переселюсь жить сюда. Когда в оговоренный с нотариусом час Варя вышла на крыльцо дома, оказалось, что в город нужно не ей одной. У Жуана в мэрии остались какие то «очень важные» дела, а у Ворона – джип в автосервисе. Первый, видите ли, не мыслит себя без служения родному городу, а второй без личного транспорта. Силиконовая Дарина и Сивцова, ясное дело, увязались следом – побоялись оставить своих драгоценных мужиков без присмотра. Ну и бог с ними! Ей то что? – Савельева, ты куда это? – поинтересовался Жуан. – Прогуляться, – буркнула Варя и юркнула в салон «Ауди». Вениамин Ильич любезно подвез ее до самой аптеки и, уже прощаясь, напомнил: – Варвара Александровна, долго по городу не гуляйте. Не забывайте, что ровно в двенадцать вы должны быть в главном зале. – Не беспокойтесь, – Варя посмотрела на часы, – еще только половина седьмого, я успею. – Автобусы до Чертова озера не ходят. – Возьму такси. – Ну, всего доброго! – «Ауди» прощально моргнула фарами и тронулась с места. Варя немного постояла, наслаждаясь по летнему сладким воздухом, и направилась к аптеке. Когда через несколько минут она уже расплачивалась за баллончик с лекарством от астмы, внутренний голос беспрестанно бухтел и уговаривал отказаться от этой неумной затеи. У голоса был свой резон, он считал, что покупка ингалятора – это признание собственной слабости. Зачем покупать лекарство от болезни, которой у тебя нет? Но в полемику вступил инстинкт самосохранения, который заявил, что запас беды не чинит, а вот когда жареный петух клюнет известно куда, будет уже не до гордости и самоанализа. Внутренние терзания прекратились лишь тогда, когда Варя вышла из аптеки с зажатым в ладони ингалятором. Зато тут же подал голос желудок, жалобным завыванием намекая, что, не считая шоколадного батончика, Варя с самого утра ничего не ела.