– А Леонид Владимирович, царствие ему небесное, пожелал вернуть дому первозданный вид, поднять из пепла, очистить от всего ненужного, наносного. Вот тут господин мэр говорил, что надо было наших строителей нанять, – нотариус понизил голос до заговорщицкого шепота, – а я вас уверяю, что наши ни за что бы не справились. И не потому, что безрукие, а потому что уж больно идея для них чужда. Тут ведь работа нужна ювелирная: камешек за камешком, панелька за панелькой. – Ну и как, справились? – спросила Варя. – Кто? – Те, кто строил, справились с задачей? Вениамин Ильич кивнул: – Думаю, да. Да вы, Варвара Александровна, сами взгляните… Она уже и забыла, какое это завораживающее место – Чертово озеро. Дорога, до этого петлявшая между желтоствольных, невероятно высоких сосен, вывела наконец на открытое пространство, и у Вари в ту же секунду перехватило дух. Впереди огромным черным зеркалом лежало Чертово озеро. В его блестящей глади ничего не отражалось: ни легкие перистые облачка, ни ослепительно яркий солнечный диск. Память услужливо подсказала, что озеро получило это имя из за своей странной особенности. Раньше, лет сто назад, его даже называли Чертовым зеркалом. Люди верили, что, посмотревшись в него, можно увидеть то, что человек видеть не должен. Суеверие, конечно, но все равно всякий раз, когда Варя подходила к кромке воды, сердце испуганно замирало. Дом стоял на тонкой меже между озером и лесом. Как ни старалась Варя убедить себя, что древних руин больше нет, но в самое первое мгновение увидела именно руины: полуобвалившийся фасад, окруженный густым бурьяном, чахлые березки на остатках ветхой крыши, мертвые глазницы окон. И только потом, когда наваждение схлынуло, разглядела сам дом. Вениамин Ильич был прав. Готика: узкие, забранные коваными решетками окна, две симметрично расположенные угловые башенки, остроконечная крыша. Для полноты картины не хватало лишь каменных горгулий, стерегущих покой этого странного дома. За их спинами раздался рев мотора. Варя вздрогнула, обернулась: рядом с «Ауди» нотариуса остановился приземистый жуановский «мерс». – Ну, вот он, наш домик! – Жуан выбрался из машины и в предвкушении потер руки. – А ты, Ворон, говорил – развалюха! Это ж целый замок, а не развалюха! Да, молоток был покойничек, хоть и не без причуд. – Обалдеть! – Ворон, выбравшийся вслед за Жуаном, обвел дом восхищенным взглядом. Не удивленным, не озадаченным, а именно восхищенным, словно увидел именно то, что ожидал увидеть, и даже больше. – Отпад! – Вороновская пассия в восторженном порыве прильнула к его татуированному бицепсу. – Влад, мы будем тут жить? – Ночевать будем – это точно. – Он перевел взгляд с дома на озеро и улыбнулся широко, по мальчишески беззаботно. Чтобы не видеть этой улыбки, Варя отвернулась. К горлу подкатил ком, ладони стали влажными и липкими от пота, а воздух, напоенный ароматом хвои, в одночасье сделался вязким. Господи, только не это… Рука, повинуясь старому, но так до конца не изжитому рефлексу, потянулась к карману джинсов в поисках ингалятора. У нее нет ингалятора. Нет ингалятора и уже тринадцать лет нет никакой астмы. Она здорова, диагноз снят… В таком случае почему так тяжело дышать и перед глазами сизый туман? Наверное, это нервное. Если нет астмы, значит, причина в нервах и воспоминаниях. Надо просто взять себя в руки и успокоиться. У нее получилось, несколько судорожных вдохов выдохов – и дышать стало легче. Нервы… Хорошо, что остальные смотрят на дом. Еще чуть чуть, и все пройдет, дыхание восстановится, а сердце перестанет выпрыгивать из груди. – Пойдем, что ли? – Жуан достал из кармана пиджака ключ. – Посмотрим, как там внутри. Варе не хотелось смотреть, «как там внутри», а хотелось бежать от дома как можно дальше. «Квартира, – напомнила она самой себе. – Надо продержаться всего каких то шесть дней, и все…» К дому она подошла последней, поднялась по каменным ступеням – кажется, ступени остались от того, прежнего, средневекового монстра, она помнила эти сколы и выбоины, – остановилась у огромной, обитой кованым железом двери, больше похожей на городские ворота, чем на вход в человеческое жилище. Чтобы открыть эту дверь, Жуану пришлось приложить усилие. Стальные петли тихо скрипнули. – Непорядок. – Жуан неодобрительно покачал головой и тут же расплылся в довольной улыбке: – Ну, дамы вперед! * * * Дом его поразил. Влад плохо разбирался в архитектурных стилях, зато предостаточно поколесил по стране, чтобы понимать – для России матушки такая архитектура не характерна, если не сказать чужда. Дом был не просто из другой эпохи, а еще из другого культурного слоя, больше западноевропейского, чем русского. Раньше, когда он прятал свою суть за полуразрушенными стенами и непролазным буреломом, эта чужеродность, конечно, ощущалась, но не была такой очевидной, такой вызывающе откровенной. А Савельевой дом не понравился. Мало того, она уставилась на шестиугольные башенки и остроконечную крышу с нескрываемым отвращением. Чокнутая, до сих пор верит в глупые детские страшилки. Пока остальные рассматривали дом, Жуан взял командование на себя, будто считая себя единственным хозяином. Ну ну, Влад мысленно усмехнулся. Когда тяжеленная, окованная железом дверь наконец распахнулась, Дарина и Сивцова начали проявлять очевидное нетерпение, и Жуан, поступив как джентльмен, пропустил барышень вперед. Повторять приглашение дважды не потребовалось. Единственной, кто не спешил им воспользоваться, была Савельева. Подталкивать даму в спину было очень невежливо, но уж больно эта дама его раздражала. Сердце до сих пор кровью обливалось, стоило только вспомнить о проколотых колесах джипа. – Убери лапы, – прошипела Савельева, но с места все таки сдвинулась. В доме гуляло эхо. Было непонятно, то ли это особенности архитектуры, то ли все таки просчет строителей. Женские каблучки звонко цокали по отполированным до зеркального блеска каменным плитам. Стены просторного зала, в котором они очутились, были обшиты резными деревянными панелями. Влад присмотрелся – на каждой панели отдельная сцена: либо охотничья, либо батальная. Он не удержался от искушения потрогать теплое, чуть шершавое дерево. Так сразу и не поймешь, старинная это вещь или хорошо сработанный новодел. А еще в зале имелась лестница, ведущая на второй этаж. Массивные дубовые балясины фактурой и цветом повторяли стенные панели. – Что там, на втором этаже? – спросил Влад у нотариуса и запрокинул голову к высокому потолку. – Жилые комнаты, – охотно пояснил тот, – пять гостевых спален и две хозяйские. Нотариус хотел было еще что то добавить, но из за полуприкрытой двери, за которой скрылись Дарина с Юлькой, вдруг донесся восторженный визг. Дарина! Влад поморщился: вроде и барышня столичная, а ведет себя как деревенская дурочка. – Здесь главный зал, – пояснил нотариус и распахнул дверь. Да, этот зал не зря назывался главным. Во первых, он был очень большим, а во вторых, по своему роскошным. На отштукатуренных стенах гобелены, с виду не очень новые, местами даже ветхие. – Семнадцатый век, – благоговейным шепотом сообщил нотариус, – выписаны предыдущим владельцем из Англии. Влад молча кивнул. Ясное дело, такому домику нужны только аглицкие гобелены семнадцатого века, русским духом тут даже и не пахнет. – Господин Поклонский стремился во всем добиться исторической достоверности. – Да? – Влад удивленно приподнял бровь. – То есть вы хотите нас убедить, что в семнадцатом веке в самом центре Руси матушки кто то мог отважиться построить этот готический терем теремок? – Отважился, – нотариус энергично закивал лысой головой. – Себастьян Гуано, голландский купец, очень известный в свое время человек. С самим царем за ручку здоровался, – послышался за их спинами голос Жуана. – Между прочим, большой затейник и оригинал. – А ты откуда знаешь? – спросил Влад, не оборачиваясь. – Эх, Ворон, – вздохнул Жуан с укоризной, – сидишь в своей Москве, совсем про корни позабыл. – Что то не припоминаю, чтобы у меня были голландские корни. – У тебя не было, – Жуан снисходительно похлопал его по плечу, – а вот у меня были. – Себастьян Гуано – мой прапрапращур. – Да, именно так! – Нотариус расплылся в подобострастной улыбке. – Голландский купец Себастьян Гуано ассимилировал, принял православие, женился на дочке купца Злотникова Маланье и фамилию сменил на более привычную русскому уху – Жуанов. Тому факту есть множество документальных подтверждений. – Так вы у нас, господин мэр, заморских кровей человек, – усмехнулся Влад, которого история про какого то там голландского купца развлекла, но не впечатлила. – И заметь, не только заморских, но еще и аристократических. – Жуан приосанился, требовательно посмотрел на нотариуса. – Истина ваша, Дмитрий Петрович, – поддакнул тот. – Потомкам Себастьяна Гуано за верную службу Петру Первому был пожалован дворянский титул. – Так ты граф? – Ну, – Жуан смущенно потупил очи, – похоже, что граф, но я стараюсь этот факт не афишировать. – Вот и зря, Димочка, – к разговору присоединилась Юлька, – сейчас не советская власть, нечего скрывать свое высокое происхождение. Тем более что тебе есть чем гордиться, в твоей родословной нет ни одного грязного пятна. – Да, Себастьян Гуано милейший был человек! – Все дружно оглянулись на устроившуюся в антикварном кресле Савельеву. – Бесчинства устраивал похлеще, чем Влад Цепеш. Холопов на кол сажал, крестьянских девок насиловал. Про всякие мелочи вроде коллективных оргий я вообще молчу. – Она смотрела на них снизу вверх, постукивала коготками по подлокотнику кресла и улыбалась. – Ух, ты! – присвистнул Влад восхищенно. – Значит, холопов на кол сажал и девок насиловал? – К счастью, недолго, – из под длинной челки зыркнули зеленые глазищи, – года два три, но местному населению хватило. – Ты все врешь! – Сивцова пошла красными пятнами. – Это же надо такую гадость придумать! – Не спорю, это гадость, – Савельева отмахнулась от ее гнева, как от назойливой мухи, – но, помимо всего прочего, это исторический факт. Кстати, задокументированный. Правда, Вениамин Ильич? – Она обернулась к нотариусу. Тот испуганно крякнул, втянул голову в плечи. – Правда. – Савельева удовлетворенно кивнула. – И что же с ним стало, с нашим доморощенным графом Дракулой? – История приобретала пикантные подробности и начинала нравиться Владу все больше. – Тут свидетельства летописцев противоречивы. Одни считают, что Себастьяна отравили, вторые – что его настиг апоплексический удар, третьи – что его прибрали к рукам души невинно убиенных. – Савельева нервно повела плечом. – Да, веселенький домик достался нам в наследство. – Влад обнял за талию испуганно льнущую к нему Дарину. – Вот именно, что вам! – Сивцова возмущенно хмыкнула. – Кем бы ни был этот Себастьян Гуано, но прямым его наследником является только один человек, – она многозначительно посмотрела на Жуана. – И совершенно непонятно, почему старый козел Поклонский выбрал в наследники еще и тебя с Савельевой. Влад пожал плечами, растянул губы в вежливой улыбке. Савельева на этот выпад вообще никак не отреагировала, откинувшись на спинку кресла, она увлеченно рассматривала огромную кованую люстру под потолком. Назначение у люстры было, скорее всего, декоративное, потому что никаких ламп Влад на ней не заметил, только пару десятков чуть оплавленных свечей. – А в доме вообще есть электричество? – спросил он. – Ну, разумеется! – выдохнул нотариус и промокнул выступивший на лысине пот. – И электричество, и горячая вода, и вся самая современная бытовая техника. Господин Поклонский сохранил исторический антураж, но позаботился о максимальном комфорте для жильцов.