Сцепив руки на животе, мисс Сандерс заморгала, ее грудь вздыбилась еще на пару дюймов. — Бедное дитя… разумеется, я имею в виду вашего дядю. Однако… — Извините, мисс Сандерс, — перебила ее я. — Мне хочется побыть одной, подышать свежим воздухом. — Ускользнуть было просто необходимо. — Да, разумеется. — С явным сожалением она отказалась от продолжения допроса. Подняв руку, словно собираясь похлопать меня по плечу, мисс Сандерс остановилась на полпути, и намек на улыбку, появившейся было на ее губах, мгновенно исчез. — Но на улице холодно… Уже осень. Такая забота со стороны мисс Сандерс была довольно необычной. — Спасибо, но в жакете мне вполне тепло, — ответила я скороговоркой и, повернувшись, как можно скорее заторопилась к ближайшему выходу из здания. На мне были бело-коричневые туфли без каблуков. Юбка, как это было заведено в Брейсвелле, закрывала колени, хотя, если верить Робертине, во всем мире в моде давно было мини или макси, но наше учебное заведение традиционно игнорировало всякие модные веяния и чрезвычайно гордилось этим. Снаружи дул легкий ветерок, еще по-летнему теплый, однако холодок осени, уже окрасившей листву деревьев в желтые и оранжевые тона, давал о себе знать. Невдалеке виднелась кленовая рощица, вокруг небольшой лужайки там и сям росло насколько елей. Мне захотелось пробежаться по траве, еще зеленой, но уже несущей следы приближения холодов. Никак не отпускали тревожные мысли о Кертисе Лавендере. Почему он произвел на меня такое странное впечатление? Откуда это ощущение исходящей от него опасности и смутное беспокойство по поводу истинных мотивов его появления в Брейсвелле? Как уже было сказано, до встречи с этим человеком я не имела возможности общаться с мужчинами, так что, может быть, причина именно в этом? Меня передернуло от озноба, вызванного вовсе не погодой, а мыслями об этом человеке. Внезапно я сломя голову ринулась через лужайку к рощице. Осенняя прохлада коснулась лица, возвращая меня к реальности. Пока я еще здесь, в Америке, в штате Вермонт, но очень скоро мне предстоит оказаться в Англии. Я чувствовала, что волосы развеваются позади меня, как в снятой замедленной съемкой сцене из рекламного телевизионного ролика, где девушка бежит по лугу навстречу своему возлюбленному. Засмеявшись своим мыслям, я остановилась и прислонилась к стволу огромного клена, чтобы перевести дух. Мой возлюбленный?.. Что за дурацкая мысль?! Хотелось бы знать, что означает «быть как все»? Судя по всему, в моем случае — девушкой, у которой есть родители и которая может по выходным уезжать к ним из Брейсвелла, с удовольствием встречаться с молодыми людьми, ходить с ними в кино, в театр и на танцы. Робертина Кавано несколько раз приглашала меня к себе домой, но я приняла ее приглашение только один раз, на Рождество. Там я увидела, что такое семья, познакомилась с несколькими пришедшими к подруге в гости молодыми людьми, но чувствовала себя крайне неловко и, несмотря на все старания Робертины, не вызвала ни в ком ни малейшего интереса. Сухие опавшие листья шуршали у меня под ногами. Интересно, красива ли я? И не все ли мне равно? Мисс Сандерс всегда давала понять, что внешность у меня самая заурядная. Хотя, не желая поощрять развития эгоизма у воспитанниц, она давала это понять и всем остальным. Я продолжала бесцельно бродить по рощице, и мысли мои переключились с собственной внешности на новую жизнь, открывающуюся передо мной после смерти совершенно незнакомого мне дяди. Кем, в конце концов, был для меня Александер Блейк? Всего лишь именем в памяти. Дядей, которого я никогда не видела, который ни разу не ответил мне ни на одну отправленную ему поздравительную открытку к Рождеству, не сделал даже намека на то, что знает о моем существовании, и все же оставил мне после смерти почти все свое состояние. Неужели такое возможно? А может быть, я просто предалась мечтам, любимому с детства занятию? Дядя Алекс. Интересно, что он собой представлял? Холостяк, к тому же, как сказал Кертис Лавендер, человек весьма эксцентричный. Был ли он похож на моего отца? Нет, это весьма сомнительно. Насколько мне известно, хотя я совершенно не представляла, откуда могла это знать, между отцом и дядей Алексом состоялась крупная размолвка, из-за которой папа собственно и покинул Англию. Я повернула обратно к спальному корпусу, серо-коричневому каменному зданию с запотевшими окнами. Впереди меня шел, направляясь, вероятно, домой, сторож Джереми. Отец восьмерых детей. Хороший человек. Я помахала ему рукой, но вряд ли он меня заметил. В коридоре корпуса стоял вечный холод. Иногда мне представлялись поколения юных леди, прошедших через эти коридоры, чтобы впоследствии стать женами, матерями, деловыми женщинами. Прислушиваясь к стуку подошв своих туфель по крытому плиткой полу, я поднялась на второй этаж, где царила почти полная темнота. В Брейсвелле придерживались консервативных традиций, и одним из свидетельств этого было отношение к освещению. Темнота должна была пугать юных пансионерок и не давать им ходить туда-сюда по ночам, хотя у каждой из нас был электрический фонарик. Отопительная батарея в нашей комнате грела вовсю, пришлось открыть окно. Потом я подошла к зеркалу. Захотелось было произнести: «Свет мой зеркальце, скажи…», но вряд ли это явилось бы к месту. Волосы у меня были взлохмачены, кое-где в них даже застрял какой-то мусор. Достав щетку для волос, я начала причесываться. Интересно, существует ли между дядей Алексом и мной фамильное сходство? Когда вошла Робертина Кавано, я все еще смотрелась в зеркало. Швырнув сумку с книгами на тумбочку возле своей кровати, она рухнула на постель, и через мгновение я услышала звук сбрасываемой на пол туфли, потом второй. — Еле живая! — Робертина имела склонность драматизировать ситуацию. Перевернувшись на спину, она заложила руки за голову и скрестила ноги. — Экзамен по химии — это какой-то кошмар! После допроса, который мне устроила эта стерва мисс Бонд, просто необходимо принять аспирин и как следует выспаться. Я молча смотрела на нее в зеркало. Сев на кровати, Робертина наклонила голову и изучающе взглянула на меня. — Любуешься своей красотой? — Она хихикнула. Я смутилась и медленно повернулась к подруге. — Не нужно надо мной смеяться, Роб. — Я вовсе не смеюсь. Ты действительно очень красива, глупая. Что это с тобой сегодня? — Красивая? — Конечно. Взгляни, например, на меня, — жалобным голосом начала она. — Тусклые светлые волосы, брр! Твои же светятся на солнце как пламя. Уныло-серые глаза у меня и изумрудные у тебя. Мой фамильный нос, как у Сирано! И твой точеный профиль, к тому же изумительный овал лица! Моя наследственная тевтонская челюсть, выступающие скулы! Просто отвратительно! Если хочешь знать мое мнение, — продолжила она, — ты самая красивая девушка в Брейсвелле, что бы там ни говорили ревнивые курицы вроде Сандерс. И когда-нибудь… когда-нибудь, уверяю тебя, ты найдешь себе такого парня, что сама не поверишь этому! Я засмеялась. — Не шути так, Роб. — Какие могут быть шутки! Я совершенно серьезно. И мне кажется, что тебе как раз самое время приобрести некоторый опыт с парнями. — Опыт? — Я хочу сказать, познакомиться с ними, узнать их поближе. — На лице Робертины появилось мечтательное выражение. — В эти выходные поедешь ко мне домой и я представлю тебе двух замечательных парней, одного в пятницу, другого в субботу. А в воскресенье мы даже можем сходить с ними в церковь. Возражения не принимаются. — Роб, остановись, я тебя умоляю!.. — Замолчав, я медленно подошла к своей кровати и села, сомкнув колени и сложив на них руки, как наказанный ребенок. — Эй, в чем дело? С тобой все в порядке? — Повернувшись ко мне лицом, Робертина села на край кровати, в точности повторив мою позу. — В порядке? — Я посмотрела на свои руки, потом подняла взгляд на подругу. — Да, со мной все хорошо; может быть, даже слишком хорошо. — Послушай, я вовсе не шутила, говоря, что ты красива и что хочу пригласить тебя домой и познакомить с парнями. Должна же ты когда-нибудь начать. — Дело вовсе не в этом. В одно мгновение Робертина оказалась рядом и положила руку мне на плечо. — Что случилась, Вера? В чем дело? — Мой дядя… Мой дядя Александер умер. — Ох. — Она обняла меня. — Послушай, Вера, извини меня. Если бы я знала, то не стала бы говорить такие глупости. Ты нормально себя чувствуешь? — Да нет, все в порядке. Он мой родной дядя, брат отца, но я никогда его не видела. — А это не у него в Англии замок или что-то в этом роде? Я рассмеялась. — Вряд ли это можно назвать замком. Скорее довольно большим домом. — Так это тот, который никогда не отвечал на рождественские поздравления? — Он самый. Робертина разжала объятия. — Тогда вряд ли это можно назвать большой потерей. Подняв на нее глаза, я попыталась улыбнуться. — Меня беспокоит не потеря, а приобретение. — Приобретение? — Она было подскочила, но тут же села обратно и вновь положила руку на мое плечо. — Приобретение? — Взяв меня за подбородок, Робертина взглянула мне прямо в глаза. — Что ты хочешь этим сказать? — Я унаследовала Гнездо Ворона. — Дом на обрыве? — Глаза подруги округлились. — Унаследовала?! Вот это да! — Да. Помнится, отец называл его Домом на семи ветрах, — ответила я и пересказала ей всю ситуацию в интерпретации мистера Лавендера. — Ну и ну! — воскликнула Робертина, взметнув руками и хлопнув себя по коленям. Потом запустила пальцы в свою шевелюру. — Дом на семи ветрах. Знаешь, это пахнет привидениями. — Не фантазируй, Роб! Робертина имела склонность к преувеличению, в особенности если дело касалось чего-то загадочного, таинственного или сверхъестественного. — Нет, ты только подумай! В огромном особняке в Англии должны водиться привидения, по крайней мере одно привидение будет обязательно. Вот посмотришь! — Роб, пожалуйста! — Какой же смысл иметь огромный особняк в Англии, если в нем нет по крайней мере одного привидения? — Я не верю в привидения. — Рассказывай. — Честно не верю. — Но ты ведь читала книги, которые я тебе давала. Я сама видела. — Да, но ведь конкретных доказательств существования привидений нет. — Неужели?