Глава 8. Прикопаем беднягу! — Вот мы и на месте! — присвистнул сыщик. Мы по очереди сползли с лошадки, которая тотчас фыркнула, игогокнула и помчалась прочь. По плану, сей волшебный транспорт вёз нас лишь в один конец — увы. Обратно предстояло идти пешком, и хорошо, что силль зачаровал мои ботинки — теперь я тоже бегала по снежной корочке на роли легчайшей из людей. Потому что расстояние было огромное: чую, весь день угробим. А пока перед нами расстилалось Волчье ущелье. Невозможных размеров дыра между двух скал: когда я на трясущихся ногах приблизилась к краю, то увидела, что далеко внизу журчит, перемалывая камни, горная река, и крепнут сосны. Через ущелье был перекинут висячий мост. Он шел под наклоном: гора перед нами была выше, чем наша гора. И вообще, выглядел мост столь хрупко и ненадежно, что мне на полном серьезе захотелось спасовать, смотаться домой по-тихому и попросить наставника стереть мне память об этом позорном «недоподвиге»… Обеими руками схватившись за столб-указатель, росший перед мостом, я стояла над обрывом, напряженно пялясь вниз. — Что там? — заинтересовался, подойдя, Голден-Халла. Судя по беспечному тону и тому, как низко он нагнул свой любопытный нос над ущельем, сыщик не страдал от акрофобии. — О! — тотчас обрадовался Берти. — Гнездо сольвеггов! — Что? — слабо переспросила я, вцепляясь в столб еще крепче. — Вон! — саусбериец то ли был не столь прозорлив, как хвалился, то ли намеренно не замечал моего испуга — из деликатности. Ставлю на второе. Берти указал на уступ в скале далеко внизу и сбоку. Там было свито птичье гнездо — гнездо гигантских размеров… Пустое. — Знаешь, что это? — подмигнул Голден-Халла. — Нет, — сглотнула я. — Расскажи. — Ну, сольвегги! — Берти глубокомысленно задвигал бровями. Вместе с ними задвигалась вся шапка. — Птицы такие, ярко-оранжевые, как огонь. Огромные, будто бастарды драконов. Считается, что одним взглядом своим топят снег. — Вот как? — просипела я. — Певчие? — О да! — с жаром закивал сыщик. — Точнее, они не столько поют, сколько певуче разговаривают. У них натурально есть свой язык, представляешь? Музыкальный. Очень красивый, кстати говоря. — Круто, — дрожащим голоском восхитилась я. Конечно, я знала, кто такие сольвегги. Более того, душка-Дахху, мой Слишком Умный Друг, как-то упражнялся в прикладной лингвистике и целый день насвистывал сигналы бедствия этих птичек. Сольвеггов к нам не прилетело, зато голуби вокруг попадали с сердечными приступами — мы их еле откачали. Но ты болтай-болтай, рыжик. Я только за. Лишь бы оттянуть момент неизбежного пересечения мостика… Но тут Голден-Халле надоело трепать языком. — Ну, сейчас сольвеггов рядом нет, так что пойдём. Сундук ждет, — кивнул он. А потом непререкаемо и все с такой же лёгкой улыбкой попробовал отодрать мои руки от шеста. Я, улыбаясь не менее мило, сопротивлялась до белизны ногтей. — Хорошая погода, да? — осклабился Берти, разжимая мне мизинчик. — Прекрасная! — воодушевленно отозвалась я, сгибая его обратно, едва сыщик перешел к безымянному. — Чудный снег в горах! — заливался рыжий. — Чудесный! — мурлыкала я, уступая ему разве что средний палец… В общем, через пять минут напряженной лицемерной борьбы мы сломали столб. — Вот же ж! — Берти озадаченно цокнул языком. — Ну, будет тебе посох. Я только вздохнула. Бой был проигран, да еще с невинными жертвами — ох, непорядок! — Нет уж, давай прикопаем беднягу обратно, — решила я. И мы прикопали. Снега тут вечные, а потому, надеюсь, деревянный столб и дальше будет гласить: «В Лощину Предсказаний — прямо. Но мы не рекомендуем!» В итоге пересечение собственно моста прошло в таком оцепенелом состоянии, что это было даже не столь ужасно, как могло бы. Ну, подумаешь, пара миллионов нервных клеток померли… Дахху говорит, они все-таки восстанавливаются. Значит — живём! * * * После моста мы перелезли гребень горы. И оттуда уже открылся вид на Лощину. Вернее, на высоченный хрустальный город, раскинувшийся в ней. Огромные ледяные глыбы — каждая размером с нормальный шолоховский дом — были воздвигнуты друг на дружке по прихоти рискового инженера. Архитектура ледяных гигантов отличалась от нашей: они не возводили полноценные здания — только странные композиции из дольменов, менгиров и кромлехов, как древние святилища западных стран. Сами гиганты были тут как тут: спали, будто горы с глазами… Прах. Это выглядит… Величественно. То есть, очень величественно. Оказавшись в таком месте, хочешь ахать, восхищаться, щелкать имаграф за имаграфом, но… Никак не воровать. Точно не воровать! Однозначно! — Итак, наш план?.. — пробормотала я, из-за пазухи доставая коробку со снуи. Маленький дух снега должен был показать нам сундук с колокольчиками. По дороге он никак не мог угнаться за метельным конем, так что пришлось бедняге устроить внеплановый привал. На мосту я просто о нём забыла: хорошо хоть, он не помялся в своём коробке! Я пощекотала феечку под подбородком, и он, хрустально повизгивая, соизволил проснуться. Голден-Халла отрапортовал: — Тихонько крадёмся сквозь Лощину, берем сундук, крадёмся с ним обратно. Если кто-то из гигантов просыпается… — Они точно проснутся, — я цокнула языком. — Поверь. У нас с судьбой давние игрища, где я — там неприятности, без вариантов. Она считает, это смешно, — доверительно поделилась я. — У фатума интересное чувство юмора, — тактично отозвался Берти. И продолжил: — Что ж, когда они просыпаются, мы, как бы, бежим и визжим. Второе факультативно. Петляем, как полоумные, чтоб не задавили. Выбегаем сюда, сигаем через мост — их он точно не выдержит, нас-то еле-еле… Я побледнела: — Еле-еле? Сыщик крякнул, видимо, забыв о моих проблемах и связанной с ними подозрительностью: — Короче, сундук взяли и свалили! Я только вздохнула. Наш план даже звучал несерьезно… А уж воплощать его!.. С другой стороны — ну зачем городить лишние сложности? У меня, конечно, есть первый разряд по умению усложнять и чинить преграды, но иногда его стоит просто отложить в стол. И забыть. Забыть к праховой бабушке. — Идем, Холли, — кивнула я. Сыщик опешил: — Как ты меня назвала? — Холли. — Это женское имя в моей стране, эй! — Оу. Прах. Прости. Я думала, это будет мило, — смешалась я. — Меня вон вечно называют Стражди, переиначивая фамилию.