Сильвия развернулась на каблуках и последовала за Андрэ. Николь пошла следом, ощущая внутри пустоту. – Помни, что она нездорова! – крикнула она надломленным голосом. Николь ловила себя на мысли: «Не сошла ли она с ума, раз позволила подобному случиться?» От этого вопроса сжималось сердце, но ответа у нее не было. Она окинула взглядом сад. Почему здесь все так спокойно и привычно, а она, возможно, больше никогда не увидит свою дочь? Им стоило уехать раньше. Николь знала, что глупо ждать, но осталась ради Сильвии. – Надо было уехать раньше, – прошептала она. Марк говорил ей то же самое, но она послушалась Сильвию. В горле встал ком, не давая Николь вздохнуть, но холодный ветерок и раскаты грома привели ее в чувство. Она выпрямилась и побежала следом за Сильвией. Добравшись до прихожей, Николь увидела распахнутую парадную дверь. Она окинула взглядом прихожую и выбежала из дома. Как раз в этот момент Андрэ захлопнул дверцу со стороны Сильвии и сел в машину сам. Ее сестра с малышкой поместились сзади, и Николь отчетливо видела, как ярко-голубые глаза девочки наполняются слезами. Машина отъехала, а Николь слепо пошла следом, сталкиваясь с прохожими. Когда автомобиль скрылся из виду, ей пришлось остановиться и отдышаться. Сильвия уже несколько недель вела себя странно, а иногда казалась и вовсе неуравновешенной. Сможет ли она позаботиться о Селесте? Люди оглядывались на Николь, которая рыдала посреди улицы. Она шла как в тумане: люди, машины, велорикши слились в единое пятно. Когда на город опустилась ночь, Николь села на тротуар и завыла. Глава 38 Еще несколько минут после беспрерывных рыданий в груди у Николь так болело, что она не могла вздохнуть. Ей не верилось, что она снова когда-то сможет дышать. Николь обхватила себя руками и, сидя на тротуаре, молча раскачивалась. Никто не остановился. Она встала на ноги и посмотрела на улицы, заполненные людьми, хотя никого из них сейчас толком не видела. Каким-то чудом она дошла до дома и прислонилась к парадной двери. Как же ей хотелось прижать к себе теплое тельце Селесты. Николь подняла голову, глядя на тучи, заслонившие лиловое небо, потом посмотрела на противоположную сторону улицы, где быстро переходила дорогу парочка. Оба несли чемоданы. Мужчина плелся, а женщина ворчала на него. Скорее всего, без него она бы бежала вприпрыжку, подумала Николь и сделала к ним шаг. Что, если она упадет им в ноги и будет умолять помочь ей разыскать конвой? Вдруг Николь вспомнила, что Сильвия даже не сказала, из какого места в Ханое тот отбывает. Слова застряли в горле. Нечем было дышать. Николь нащупала дверную ручку и снова вошла в дом. Окинула взглядом стены прихожей, стеклянный купол, пол, вновь подключенный телефон, стоявший на столике в прихожей возле тумбы. Она смахнула слезы с лица и, заставив себя мыслить рационально, позвонила в полицию. Николь ответили, что они заняты делами поважнее, например разбоем на улицах и оглушительным поражением в войне. – Но мою дочь везут в Хайфон, – умоляющим голосом проговорила она. – Как вы сказали, это ваша сестра. – Да, но мне тоже необходимо поехать. – И она уехала с вашего разрешения? – Да, но моей дочери нездоровится. – Это семейный вопрос. – Вы не поможете мне добраться до Хайфона? Хотя бы скажите, откуда отправляется конвой. – Мы не выдаем подобную информацию. Николь с грохотом опустила телефонную трубку, потом села на ступеньки, уронив голову на руки, хотя все тело сотрясалось от ужасного чувства потери. Кто поможет ей последовать за ними ночью в Хайфон? Должен же кто-то помочь! Она встала, расхаживая по комнате и цепляясь за надежду, что Сильвия передумает и вернется. Среди тишины Николь услышала скрип ржавой велосипедной цепи, мать звала ребенка, вдалеке выла сирена. Протяжное уханье совы вернуло ее к реальности. Все куда-то шли, почему же она застыла на месте? Николь включила радио и послушала новости. И правда. Французы почти проиграли эту войну. Они все еще удерживали Ханой и Хайфон, а также дорогу между двумя городами, но вскоре по улицам будет ходить Вьетминь. После новостей заиграла Марсельеза. Николь вспомнила, как слышала ее в Хюэ, когда была маленькой. Думая о городе своего детства, она вспомнила серебристое небо, нависшее над искристо-голубой рекой. Казалось, до него можно дотянуться рукой. Ночью воспоминания не отпускали ее, но встречались и пробелы, пустоты. Николь кусала кожу вокруг ногтей, пока не пошла кровь. Сквозь купол проник свет восходящего солнца. При дневном свете Николь все больше уверилась, что должен быть способ добраться до Хайфона. Теперь не было смысла думать о рейсе до Сайгона, и она радовалась, что не заплатила за билеты. На собранные деньги она последует за Сильвией. Николь решила, что возьмет машину. Кто-то наверняка продает бензин. На вокзал идти нельзя, даже если ходят поезда. Все знали, что линия заминирована. Когда рассвело, Николь вышла в сад и в траве нашла конверт, который дала ей Сильвия. Он намок от росы. Николь неважно почувствовала себя и села на землю. Ее бросило в жар. Она провела ладонью по лбу, убирая с глаз влажные волосы. Вскрыла конверт и увидела, что Сильвия сказала правду. Дом в Хюэ действительно принадлежал ей, но какой в нем смысл без дочки? Слезы вновь заструились по щекам. Оживали ее самые сильные страхи, а внутри что-то надломилось. Возможно, Марк уже мертв, а теперь исчезла и малышка. Она тосковала по ним и винила себя, что не продумала все тщательнее. Все происходило так внезапно, что Николь не успела сориентироваться. Она не учла, насколько Сильвия нестабильна, и теперь не могла унять внутренний голос. Ее сестра больна. Глава 39 Николь застыла в нерешительности, наблюдая, как солнце медленно движется по небосклону. Ну почему здесь нет Марка! Его последнее письмо было датировано мартом, а сейчас стоял май. Если он жив, то написал бы? Николь в этом не сомневалась. Она втайне надеялась, что Сильвия спрятала и это письмо. Николь посмотрела на травы и цветы, которыми зарос сад, прислушалась к птицам, порхавшим среди деревьев. Она вошла в дом и подняла вязаное матинэ, которое валялось на полу, поднесла к носу и вдохнула аромат своего ребенка. Каждый миг, проведенный с Селестой, приносил радость. Когда Николь наконец придумала, как ей быть, то достала свою старую вьетнамскую одежду и еле влезла в нее, совершенно вспотев. Потом взяла такси вместо велорикши, страдая на заднем сиденье от духоты. Краем одежды Николь смахнула пот со лба, потом опустила стекло и вдохнула запах летнего зноя вперемешку с пылью. В последнее время Сильвия странно себя вела, и Николь даже подумать не могла, что было у сестры на уме. А что, если Сильвия врала? Что, если она не собиралась ехать в квартиру отца? Когда такси приблизилось к магазину шелка, Николь расплатилась и вышла, чтобы отпереть дверь. От приступа слабости девушка прильнула к дверному косяку. Выпить бы сейчас воды. Она ничего не ела, да и не хотела. У Лан немедленно вышла на улицу – должно быть, смотрела в окно. – Я слышала, что у тебя родился ребенок. Все в порядке? Я тебя несколько месяцев не видела… – Подруга замолчала и протянула руку. – Выглядишь ты ужасно. Николь задрожала. – Я хочу пить. – Кофе. Давай сварю тебе. – Мне необходимо добраться до Хайфона. У Николь застучали зубы. Она слышала, как этот звук эхом отдается в голове. – Ты никуда не поедешь в таком состоянии. – Со мной все будет хорошо. – Глаза Николь увлажнились, но времени на слезы не было, и она смахнула их. – Я позволила ей забрать мою малышку. Но с Селестой не все в порядке, как и с моей сестрой. Мне нужно отправиться следом. У Лан с сомнением посмотрела на Николь: – Разве ты не слышала новости? Дьенбьенфу пал. Французы отступают. Там тысячи погибших и тысячи раненых. Выживших попытаются вернуть, так что на дорогах сейчас хаос. Проще добраться до Сайгона. – Нет. Сильвия отправилась в Хайфон. Она договорилась о каюте на лайнере, который отправляется во Францию. Я скопила немного денег, но мне нужно больше, чтобы последовать за ней. – Насколько я слышала, американцы эвакуируют французов и своих задаром. По крайней мере, в Сайгон. Но сперва тебе нужно отдохнуть. Николь покачала головой: – Я бы не просила тебя ни о чем, не будь я в отчаянии, но я не знаю другого способа добраться до Хайфона. Могу я взять мотоцикл твоего кузена? У Лан улыбнулась: – Там еще есть бензин. Если другого выхода нет, бери, конечно. – Ты уверена? Возможно, ты никогда не получишь его обратно. Когда смогу, я пришлю тебе денег. У Лан покачала головой: – Это не важно. – Прости, что не принесла Селесту повидаться с тобой. Боялась, что объявится Чан. Николь закрыла глаза, и на секунду у нее голова пошла кругом. Нет, она ведь не заболеет опять? – Да ты вся горишь. – У Лан дотронулась до ее подбородка и шеи. – Зайди в дом. Николь прислонилась к У Лан, и та помогла ей войти. – Что с твоей матерью? Она не будет против? – Она умерла. Николь шагнула назад и посмотрела на подругу: – Мне очень жаль. У Лан пожала плечами. Теперь она отправилась к предкам. Но если Чан вернется, то станет искать тебя в магазине или здесь. Уезжай, как только сможешь. Николь слегка нагнулась и уперлась ладонью в стену, чтобы найти равновесие. Голова отяжелела, все кругом поплыло, ноги стали ватными. – Мне так жаль… В последующие несколько часов жар усилился. У Лан сказала, что та же болезнь гуляет по округе, переносилась она тяжело, но длилась недолго. Все силы Николь утекали в пропасть, что разверзлась в душе. Мысли крутились возле ребенка, но следовало признать, что она не могла сейчас управлять мотоциклом.