Николь отдыхала и ела, радуясь, что наконец может поспать. Сон стал наркотиком, избавлявшим от страшных мыслей, которые заводили ее в самые темные уголки сознания. В течение дня Николь одолевали тревоги, что ребенок не выживет из-за перенесенных испытаний. Как-то днем она лежала в постели, уставившись в потолок, и вдруг ощутила толчок. Она задрала ночную сорочку и заметила небольшой бугорок на круглом животе. Толчок повторился еще раз. Николь засмеялась от радости и решила пообщаться с малышом, тихонько надавливая на появляющиеся бугорки. В душе затеплилась надежда – наконец все шло как надо. Малыш оказался сильнее, чем она думала. Этот человечек спасет ее, а она – его. Или ее. Дождь лил весь день. На полу кухни собирались лужи. Николь следила за тем, как Сильвия шваброй собирала воду с кафеля. Закончив, она посмотрела на Николь: – Садись. Мне нужно кое-что сказать. Свет в комнате померк. То ли облака затянули небо, то ли просто наступил вечер. Снаружи так потемнело, что она подошла к окну посмотреть на улицу. Все тело ныло, движения давались с трудом. Наверное, это все же тучи, решила Николь. Она включила лампу и устроилась в кресле. Лицо Сильвии тоже помрачнело. – Я хочу, чтобы ты знала. Марк объяснил, что произошло, – проговорила Сильвия. – Он все рассказал. Николь заволновалась, потирая лоб ладонью. Она знала, что этот момент наступит. – Твое письмо? Сильвия кивнула и устало улыбнулась ей. Николь заерзала на стуле. Что она могла сказать? – Прости, что соврала. Ты злишься? Сильвия замолчала, сощурив глаза. – Сильвия? – Немного. Но разве ты бы не злилась? – Да, полагаю, что так. Повисла долгая пауза. Николь попыталась представить себя на месте сестры. Конечно, она злилась, но о других чувствах Сильвии могла лишь гадать. – В этом времени суток есть нечто тревожное, – наконец сказала сестра, потирая ладони. – Что думаешь? Николь не ответила. – Уже не день, еще не ночь. Пограничный момент. Ты не знаешь, где именно находишься. Мне это никогда не нравилось. Николь внимательно следила за сестрой. – Я так благодарна, что ты вытащила меня из того ужасного места. Сильвия потерла шею: – Папа бы этого хотел. Мне важно, чтобы ты полностью выздоровела. – И малыш? – Конечно. Николь кивнула, радуясь, что Сильвия восприняла все спокойно. – Тебе нужно набираться сил, – улыбнулась сестра. – Чем меньше волнения, тем лучше. Как только поправишься, мы будем каждый день гулять. Жиро теперь нам не опасен, почти все его коллеги уехали, а новые власти гоняются за рыбой покрупнее. Сестра, казалось, смягчилась. – Больше не стоит волноваться. И не думай о своем дружке Чане. Я наняла вооруженного охранника, чтобы защищать дом по ночам. – Он сейчас здесь? Сильвия улыбнулась: – Спи спокойно, твое вьетминьское прошлое тут тебя не достанет. Ты родишь ребенка здесь, в этом доме. А теперь думай лишь о том, чтобы поправиться. Ради моего будущего племянника или племянницы. – Почему ты делаешь это для меня? – Николь удивленно посмотрела на сестру. – Мы же одна семья. А теперь я пойду за хлебом и молоком. Завтра нужно заняться делами и поставить бизнес на ноги. – Ты все еще веришь, что французы одержат победу? – Конечно. Николь нахмурилась. Сестра говорила с такой уверенностью. Разве не лучше снизить расходы и вернуться во Францию? – И на что мы там будем жить? В твоем нынешнем состоянии путешествовать и вовсе нельзя. Подожди, пока не родится малыш. Тогда посмотрим. Ни о чем не волнуйся. На окнах первого этажа стоят решетки. Пока Сильвия ходила за продуктами, Николь устроилась в любимом кресле Лизы возле теплицы, где та обычно любовалась грядками. Небо нахмурилось, Николь вызвала в памяти образ кухарки. Что бы посоветовала ей Лиза? Прошлой ночью девушка так тосковала по Марку, что не могла уснуть, пока не отключилась от усталости. Она думала об отце. Детство могло сложиться иначе, если бы он не солгал Сильвии об обстоятельствах смерти их матери. Они с сестрой решили довериться друг другу, а значит, настал конец тайнам. Николь знала, что придется рожать на вилле, и отважилась поговорить с Сильвией о прошлом, как бы тяжело ни было. Как только сестра вернулась, Николь позвала ее. – У тебя есть минутка? – спросила она, покусывая ногти. Сильвия подошла к ней, налила стакан воды и села за стол. Николь прислонилась к столешнице с мойкой. Кухня, наполненная лучами закатного солнца, убаюкивала. – В чем дело? – спросила Сильвия. – Боже, как же здорово застать последние солнечные лучи, ведь с минуты на минуту стемнеет. Николь промолчала, внимательно глядя на Сильвию. – Я видела, как на балу папа застрелил брата Чана. На лице Сильвии отразилось удивление, глаза округлились, но взгляда она не отвела. – Ты все видела? – Я была в подвале. – Все это время ты молчала? – Сильвия покачала головой. Беспокоилась ли сестра, что она стала свидетелем того кошмара, или переживала, что она могла кому-то рассказать? Между ними повисла тишина. Внешне Сильвия сохраняла спокойствие и лишь постукивала каблуком по полу. – Ты никому не сказала? Чану, например? – Конечно нет! – Почему? – Сильвия нахмурилась. – Как ты говоришь, мы одна семья. Он бы решил отомстить. Сильвия залпом выпила стакан воды. – Но тогда бы я больше не стояла у тебя на пути. – Сильвия! – ахнула Николь и села напротив сестры. – Как ты можешь так думать? Сестра откинулась в кресле и уставилась в потолок. – Мы с тобой такие разные. Николь задумалась. Возможно, так и было. В детстве именно Сильвия была тихоней, а Николь везде совала свой нос, особенно в сливовое варенье или кладовую, чтобы стащить кусок пирога. Она бегала по лестнице и шумела, скатывалась по перилам или падала в пруд, а позже, в тот ужасный день, они взяли лодку без разрешения. Несмотря на заверения сестры, Николь знала, что идея принадлежала Сильвии. Все случилось по ее вине. Девушка боялась возвращаться к тем воспоминаниям, желая отгородиться от тревожных чувств. Когда тонешь, сложно потом все забыть. Сильвия кашлянула, и Николь вздрогнула, возвращаясь к реальности. – Я хочу понять, почему убили брата Чана. – Мы об этом ничего не знали. – Мы? – Я с Марком. – Сестра выпрямила спину, но выглядела напряженной. – Бог ты мой, мне бы сигаретку. Николь не сдержала улыбки: – Ты же не куришь. – И даже жаль. Послушай. Давай оставим это в прошлом. Не стоит в нем копаться.