Темные серые облака над головой поднимались по спирали к солнцу. Неистовствуя на самом верху, когда все уступы, казалось, стали исчезать… «Папочка, ой, папочка, я уже здесь, я тебя нашла». …Она сделала последний рывок к вершине. Мгновения спустя она села на уступ из черного камня, не чувствуя никакого жжения в груди, несмотря даже на тяжесть и хрипы в легких. Дерево возвышалось над ней, труп Хирама висел всего в десятке ярдов. Она подползла так близко к краю, насколько смела, и, вытянув руку, почти достала до отца – не хватало считаных дюймов. Обрела равновесие, встав на низкую ветку, и посмотрела вниз на широкий черный колодец. Достала из кармана гильзу и, немного помедлив, бросила ее в яму. Та ударилась о поверхность, задержалась на миг, а потом ушла ко дну. Лоза, оплетавшая лодыжки Хирама, обвивала также ствол и опускалась к скале; по ней щетинились странные мелкие волоски. Миранда прикинула вес ветки, угол. Собственную силу по отношению к великому желанию ее… сердца. Она вспомнила Малька на поляне под дубом. Оленье сердце в липких от крови руках мальчика. «Да, это олень, тогда на дереве висел не Хирам и сейчас это не он, это обман, тебе нужен мальчик, а не Хирам. Мальчик…» Она тряхнула головой, будто пытаясь прояснить мысли. Отошла от края скалы. – Это ложь, – проговорила Миранда едва слышно. Вокруг – тишина, если не считать скрипа ветвей под весом трупа. Миранда стиснула кулаки. – Где мой брат? – сказала она, злобно глядя на дерево. Из чащи налетел внезапный сильный ветер. Задул по поляне и поднялся по скале, прижал Мирандину рубашку к телу и взъерошил волосы. Грянул гром. Помрачнело небо. Лозы, на которых висел Хирам Крабтри, размотались, будто соскользнувший узел, и его тело упало в темный колодец внизу. Миранда проследила за тем, как оно скрылось из виду, после чего с криком упала на колени и принялась бить по толстым корням и срывать с них кору. Камень под ней затрясся. Из облаков выстрелила молния. – Я тебя из земли вытащу! – прокричала она. Корень вырвался из скалы, взметнув алые брызги, и ударил ее, будто огромное щупальце. Миранда подалась вперед – и падала достаточно долго, чтобы успеть сделать вдох, прежде чем ее объяла вода. Ее словно проткнуло тысячей жестких маслянистых шипов. Она вцепилась в грязь, нащупала склизкие останки недавно умерших существ. Холодная жидкость лилась ей в уши. С громким воплем она подтянулась над краем холмика и перекатилась на ломкий тростник, который рос под ним. Улеглась среди поганок, хрипло дыша, немея всем телом. Земля содрогалась. Что-то крупное билось в ее недрах. Миранда не могла пошевелиться. Она закрыла глаза, когда нечто чудовищное, невозможное прорвалось сквозь поверхность черной жижи и поднялось над ней. При этом оно издавало нетерпеливое то ли щелканье, то ли кудахтанье. «Пусть последняя твоя мысль будет о мальчике». Сзади с высоты донесся внезапный шум, похожий на треск сухих костей. Нечто исполинское промелькнуло мимо, и Миранда услышала хруст, будто гигантский ботинок раздавил огромного жука. Что бы ни явилось из-под холма, оно вырвалось на свободу и взметнулось высоко в воздух. Миранда услышала его крик. Открыла глаза и увидела само дерево – оно изогнулось назад и вытянулось, будто живое. Ее разум воспринимал его смутно – это невозможно высокое существо, выше деревьев, окружавших болотце. Его темная извивающаяся колонна, однако, несколько напоминала формой человека, обладала туловищем, которое блестело зелеными и синими оттенками, будто переливающийся панцирь рогатого жука. Ребра у него были толстые и крепкие, а руки – точно когтистые голые ветви. Голова – длинная, в форме семени, глаза – как два дупла, где сиял яростный белый свет. Колючую макушку венчала крона из узловатых корней и кольев – головной убор королевы. «Лешачиха», – поняла Миранда. В одной из огромных рук она держала чудовище, которое должно было убить Миранду. У чудовища было вытянутое белое туловище; мерзкий хвост изгибался грозным вопросительным знаком, на его кончике сочилось ядом жало. Под молочно-белым брюшком бешено работала сотня ног, каждая с крючковатым кошачьим когтем на конце, очень похожим на тот, что Миранда нашла в грязи. Из круглой плоской головы выпирали тонкие глазные стебли. Узкий разрез пасти широко раскрылся, когда существо закричало, явив ряды острых, как у акулы, зубов. Две гигантские клешни неуверенно раскрылись и сомкнулись – дерево сжалось, и создание разломилось пополам, взметнув кровавые брызги, хлынувшие Миранде в лицо. Каждую из половинок отбросило в болото. Корни сплетались в две огромные ноги, каждая из которых отрывалась от скалы, раскалывая ее, будто скорлупу. Существо-дерево, чудовище, демон – протянуло к ней свою ужасную руку. В небе над ними висели, будто скопища осиных гнезд, облака, а земля разверзлась с ужасным звуком разрыва, и чудовище сомкнуло пальцы вокруг Миранды Крабтри, подняло ее и перекатило на мшистой ладони, чтобы поднести к своим ярким, сверкающим глазам… «Пчелы, у нее вместо глаз пчелы, миллионы». …А потом что-то промелькнуло, бесшумная грозовая туча, и ее сознание заволокло пеленой. Она перенеслась. Катаклизм Это распространялось по всему округу Нэш, будто шло по проложенному под землей кабелю. От первых толчков в то утро со шкафов попадали банки, а из окон, будто расшатанные зубы в гнилых деснах, повылетали стекла. В городке Майлан сорвало с проводов светофор, а таверна у Шифти потеряла шесть бутылок хорошего виски, разбившихся об пол. В Пинк-Мотеле треснуло панорамное окно в пустой комнате, давно покинутой женщинами, которые там жили. Когда Миранда Крабтри оставила этот край и перенеслась в другой, грянула уже вторая волна. По всем низинам деревья выпирали из бугрящейся под ними земли. Небо рассекали гром и молнии. Падали жирные капли дождя. Набережные по всему округу соскальзывали под мосты. Люди торчали у окон и выглядывали на улицу. Некоторые стояли на крыльце и сплевывали табак на землю, прислушиваясь к реву воды, стекающей по жестяным крышам, который, быть может, напоминал им бурю десятилетней давности, думая о времени и о том, как оно проходит, минуя день за днем. Двадцатью милями выше по течению, сразу за границей штата Техас, недалеко от лодочного пандуса, где лежали трое негодяев, пронзенных стрелами, кусок земли отвалился от шестидесятифутовой плотины, по другую сторону которой находилось озеро Уитмен, имевшее более двадцати тысяч акров водной поверхности. Когда последний толчок прошел, дождь усилился, и появившаяся в плотине трещина раскрылась шире. Миранда на дереве Сначала – пустота. Удушающая. Безграничная. Чувства возвращаются одно за другим: запекшийся смрад грязи, которую давно не тревожили в ее ложе. Искорки света, превращающиеся в звезды. Шелест ветра в верхушках деревьев. Дуновение, касающееся кожи. Вкус крови. Миранда карабкается из воды на плавучий причал, а река бежит мимо, черная, вязкая, не отражающая света. За спиной у нее – магазин. На верхнем этаже – тепло расплывающийся свет. Ночь, странно тихая, за пределами границ причала. У самой Миранды – скользкая кожа, промокшая одежда. Сверху – звук. Слабый и четкий «клац». Белый журавль стоит на конце причала, его ноги и брюшко черные от грязи. Клац. Клац. КЛАЦ. Снизу по течению – шум «Эвинруда» на плоскодонке. Лодка появляется из темноты и вплывает в одинокое пятно света, падающего от магазина. Хирам привязывает лодку и сходит с нее, вынося рыболовецкий мешок. Миранда зовет его, но он ее не слышит. Только перехватывает мешок и опрокидывает его – на причал вываливается мертвый журавль, его шея неестественно скручена, крылья скомканы в кучу. В груди стрела. Его мяса им хватит дня на два-три. – Ты меня этому научил, – говорит она, вспоминая. Хирам смотрит на нее, в его глазах печаль. Он отворачивается, чтобы вытащить из птицы стрелу. В звуке, с которым та выходит, сосредоточено все насилие, которое Миранда видела в жизни. Это ее приглашение в мир, лишенный милосердия. С кухни доносятся еще звуки. Клац. Клац.