— Что случилось с ведьмой из леса? — Ночью «совы» отыскали и убили её, — ответила Ина. — Но король Рошбан в тот час уже был мёртв: её желание исполнилось. — Она знала, кто ты? И о том, что с ней будет… — Она была сильной чародейкой. — Тебе тоже ведомо будущее? — Иногда. С площади они сошли на извилистую улочку. Пахнуло гарью: где-то рядом ещё тлело пожарище. — Кто такой Эрзан-Целитель? — спросил Ханбей. Молчать было неуютно. — В ваших землях забыли это имя: Нарби отыскал старика где-то на побережье и уговорил прийти. Это риск для всех нас, — сказала Ина Ирса с укоризной. — Но если брат за что-то взялся, его невозможно уговорить отступиться. Ханбей сглотнул. Дико было слышать, как могущественного бога называют, словно ребёнка; но, в конце концов, Ине бог-бродяга Нарбак Набарин действительно приходился «всего лишь» братом, что бы это для богов не значило. — Этот Эрзан тоже один из вас? — спросил Ханбей. — Хочешь — спроси у него сам: вон он идёт, — с усмешкой в голосе ответила Ина Ирсо. Ханбей увидел, как из дома, окружённого кольцом гвардейцев, вышел грузный седобородый мужчина в диковинной узорчатой накидке. Обострившееся после дневных сражений чутьё подсказало, что спрашивать излишне: Эрзан-Целитель был таким же, как Ина-Птица. Немного ненастоящим… или слишком настоящим? Поравнявшись с ними, он остановился и церемонно приподнял шляпу, на миг обнажив совершенно лысую голову. — Ина. — Господин Эрзан. — Богиня в ответ присела в старомодном реверансе: вышло неуклюже и даже смешно. Ханбей задумался: робеет она или подшучивает над стариком. — Каким чудом Нарби убедил вас выбраться в наши края? — спросила она. — Я взглянул на него и подумал: раз бродяга Набарин нацепил мундир, дело приняло совсем скверный оборот. И не ошибся, — сказал старик. — Есть время на разговор? Его тон явно не предполагал отрицательного ответа. — Для вас — всегда. — Ирса Ина натянуто улыбнулась; походило на то, что разговор предстоял не слишком приятный. — Тебе прямо и наверх по лестнице, Хан. Береги себя: ещё увидимся. Ханбей раскланялся с ней, со стариком, удостоившим его коротким кивком, и поспешил уйти: стать свидетелем ссоры между двумя божествами ему совсем не улыбалось. Он зашёл в окружённый охраной дом: его пропустили, кто-то даже поздоровался с ним — должно быть, один из тех гвардейцев, с кем вместе сражались днём — однако сам он не мог вспомнить лиц. Снаружи дом выглядел богато, но внутри был обставлен кое-как и имел неухоженный вид. От стен пахло запустением. На площадке второго этажа маячила фигура в красном мундире. Поднявшись, Ханбей узнал однорукого капитана. — Так это вы… Стоило сразу догадаться, — со вздохом сказал Ханбей. — Не думал когда-нибудь увидеть бога, стоящего в карауле. Из-за отсутствия материнских наущений или по причине особых обстоятельств знакомства, но перед богом-бродягой он совсем не испытывал страха, как и не чувствовал к нему особого почтения. — Выглядишь получше, чем вчера, — бросив на него короткий взгляд, сказал Нарбак Набарин. — Не вашими стараниями. Что плохого случилось бы, если б вы хотя бы подали мне воды? — Ну, мне пришлось бы нагнуться. — Бог ухмыльнулся. — Не верю: вы добрый бог. — Добро и зло, боги и демоны — ты не умеешь отличать одно от другого, человек. Так не говори мне, кто я и что! — В блеклых глазах Набарина полыхнуло пламя. Ханбей сделал вид, что не заметил его вспышки: этот гнев — он чувствовал — был притворным. — Ваша сестра сказала, у каждого поступка своя цена. В детстве я видел несколько старых гравюр, где вы с госпожой Иной и вашим отцом, Реханом-Радетелем, изображены втроём, — сказал Ханбей. — У вас на них другое лицо, но две руки. Не расскажете — за что вы заплатили? Ханбей мало надеялся на ответ, но бог вдруг ухмыльнулся развязно и недобро и спросил: — Ты знаешь, что за вещицу моя сестра забрала у Солка Вархена? — Рукописную колдовскую книгу лорда Шоума… Кажется, это называется «гримуар». — Верно: гримуар. А первые страницы в нём когда-то написал я. — Набарин поднял правую руку и под ошеломлённым взглядом Ханбея сжал деревянные пальцы в кулак. — Вы… Но зачем?! — Законы, правила, традиции, — проговорил Набарин, как сплюнул: фальшивая ухмылка пропала с его лица. — Им нет числа. Они связывают нас по рукам и ногам. Не одному тебе это не нравится, Ханбей Шимек. Мне тоже. Многим из нас. — Но лорд Шоум не… — Ханбей осёкся. Внутри похолодело от внезапной догадки. — Ваш отец, Рехам-Радетель, на его стороне?! — Человек, носивший имя лорда Айзы Шоума, умер девять лет назад, и мало кто заметил его смерть, — сказал Набарин. — Нынешний лорд Шоум, наместник Лысых Равнин — и есть тот, кого люди называют Радетелем. Самый почитаемый бог этих земель. Роббар Рехам, мой отец. — Вот как, — выдохнул Хабней. — Ты хотел такой правды? Другой у меня для тебя нет. — Набарин взглянул на него едва ли не с жалостью. — Радетель — истинно Добрый бог: он верит, что действует для общего блага. Что мир, где мы будем вольны творить чудеса по собственному усмотрению, окажется лучше того, что есть сейчас; что победа оправдает любые преступления и жертвы. Сегодня ничего не закончилось: война только начинается, стражник, и она будет долгой. Если не завершится нашим скорым поражением. — Лучше уж правда, чем неведение, — мрачно сказал Ханбей. — Вы заварили эту кашу вместе с отцом. Почему же теперь перешли на другую сторону? Нарбак Набарин смерил его долгим взглядом, раздумывая, отвечать или нет. — Сестра из тех, кто уверен, что все, кроме неё, должны играть по правилам, — после долгого молчания сказал он. — Она с самого начала не поддерживала Радетеля и препятствовала нашим с ним занятиям. Когда для продолжения нам потребовалось уплатить первую цену, отец не стал долго раздумывать… Ханбея передернуло. — Но это оказалась не та жертва, которую я готов был принести, — негромко закончил Набарин. — Единственная жертва, которую я принести оказался не готов… Как я понимаю теперь, вспоминая себя тогда — любая другая бы подошла. — Набарин отвернулся. Его деревянная рука будто сама по себе поглаживала перила. — Запомни эту историю. И вспоминай каждый раз, когда имеешь дело с Добрыми богами: мы не те, кем вы нас считаете. — Это я уже понял, — сказал Ханбей. — Спасибо за правду, господин Набарин. — Тут только половина правды, Ханбей Шимек. — Тонкие губы бога сложились в горькую полуулыбку. — Вторая половина — у Радетеля. Запомни и это тоже. А сейчас дверь, в которую тебе нужно войти — вторая по левой стороне… Нарбак Набарин указал вглубь дома и, отойдя с прохода, сел прямо на ступеньки лестницы. Для бога у него был очень усталый вид. Ханбей рассудил, что и так узнал больше, чем хотел, и дальше испытывать божественное терпение не стоит. Потому просто пошёл, куда сказано. * * * За дверью оказалась полутёмная спальня. Осунувшийся до неузнаваемости Вархен с закрытыми глазами лежал на кровати. Человек, сидевший в кресле у изголовья, обернулся. — Ваше Величество, — пробормотал Ханбей, который раз за день опускаясь на колено. Это уже начинало надоедать. — Простите мою дерзость, но что вы здесь делаете? Разве вы не должны быть сейчас во дворце? — Сядь, — тихо сказал Кербен, указывая взглядом на второе кресло. — Никогда не задавай сразу несколько вопросов, если хочешь получить ответ хотя бы на один. — Простите… — Ханбей сел, но тут же снова поднялся, чтобы отстегнуть ножны. — Я должен вернуть то, что взял. Благодарю за доверие, Ваше Величество. Король жестом остановил его. — Оставь. Пусть в твоих руках она сослужит людям хорошую службу. — Тогда прошу: возьмите на службу и меня, Ваше Величество, — сказал Ханбей, сам поражаясь своему нахальству. — Набарин сказал — будет война, но это и без него понятно… Значит, вам по-прежнему нужны надёжные люди. Кербен задумчиво кивнул. — Надёжные люди, крепкие руки, светлые головы. — Взгляд его сделался острым. — Ты доверяешь богам? Набарину, Ине? — Я готов довериться им, если не будет иного выхода: а его не будет, — сказал Ханбей то, что думал. — Но они играют в другие игры, нежели мы. Нам лучше об этом помнить. — Что ты собираешься делать на королевской службе? — Всё, что прикажете, Ваше Величество. Я хорошо умею управляться с оружием. Он, — Ханбей посмотрел на кровать, — нескоро восстановит прежние навыки. Ему нужен напарник. — Можешь считать, что ты принят, — сказал Кербен. — Если соизволишь всё-таки выполнить королевский приказ и сесть. — Благодарю, Ваше Величество1. Ханбей сел, украдкой разглядывая короля. Сходство с покойным Рошбаном II было не так уж и велико; не больше, чем между Вархеном и лордом Вульбеном. Кербен выглядел старше своих лет; у него был тихий голос человека, не привыкшего командовать и спорить, рассеянный взгляд и подвижные, чувственные черты, больше подходящие лицу барда или живописца, чем короля и воина. Ханбей подумал, что понимает, почему Вульбен пренебрежительно говорил о нём, как о «короле-тряпке»; и подумал, что тот ошибался. Возможно, в обычных ситуациях Кербену недоставало решимости, но в его распоряжении был острый и гибкий ум, не позволявший утешаться иллюзиями или не замечать очевидного. Кербен сознавал, что его зажимают в угол прежде, чем это происходило, и превращался в смертельно опасного противника. Вульбен недооценил опасность — и поплатился за это. Пока Ханбей осторожно поглядывал в сторону короля, тот, ничуть не таясь, тоже изучал его. Внимательный взгляд, казалось, проникал под кожу; Ханбей пожалел, что вряд ли когда-нибудь узнает, к каким выводам Кербен пришёл. — По правде, я ждал твоей просьбы, — вдруг сказал тот.