Умом он понимал, что Вархен, возможно, поступил разумно, но от обиды и злости всё клокотало в груди. Прежде он мечтал побывать в столице, но теперь шёл за сержантом, не глядя по сторонам, почти не замечая богатых домов с колоннами, роскошных садов за невысокими заборами, широких, украшенных цветами улиц, знаменитых белокаменных башен-святилищ и всего того, чем славился Вертлек. Хотя это был, безусловно, самый большой и красивый город, какой он когда-либо видел. Совиный Дом оказался мрачного вида особняком из грубо отёсанного коричневого камня, со стрельчатыми окнами, невысоким, но длинным, единственным украшением которого был золочёный королевский герб на фасаде. Когда-то тайная полиция была основана как особое подразделение королевских войск и до сих пор на бумаге таковым и оставалась, потому форму «совы» носили — те, кто носили — ту же самую, что и гвардейцы, что порой порождало путаницу. Сержант провёл их до входа; там гвардеец-«сова», такой же седоусый и спокойный, приветственно обнял Вархена и проводил их на второй этаж, в скупо обставленную залу. Затем ушёл ненадолго, чтобы вернуться с кувшином вина и парой кубков. — Филин скоро освободится, — сказал он извиняющимся тоном. — Надеюсь, это скрасит тебе ожидание, Солк. Из услышанных в коридорах обрывков разговоров Ханбей понял, что «Филином» или «Стариком» в Вертлеке называют лорда Вульбена, правую руку самого Короля и главу тайной полиции; того, чьё имя в Шевлуге даже уличные мальчишки произносили с подобающим почтением. От перспективы предстать перед вторым — или, учитывая дряхлость короля Рошбана, вернее было бы сказать «первым»? — человеком в королевстве у Ханбея совсем пересохло в глотке, и он, поборов неловкость, пригубил вино. Вархен же пил, нимало не смущаясь и не выказывая никакого почтения к месту, где оказался; походило на то, что он в Совином Доме был на особом положении. Или же просто, впервые за долгое время, позволил себе расслабиться. — Было такое, что я уже думал — всё, не выберусь, — сказал он гвардейцу-«сове». — И всё прахом. — Про тебя болтают, ты хоть с того света выберешься, — отмахнулся тот. Ханбею его тон показался не слишком любезным. Наконец, украшенная тонкой резьбой дверь распахнулись, и ещё один гвардеец в пурпурно-алом парадном мундире проводил их в самое сердце Совиного Дома — приёмный кабинет лорда Вульбена. Длинный рабочий стол пустовал: лорд сидел в кресле у окна. Он оказался почти таким, каким Ханбей представлял себе не только его, а, ровным счётом, всех великих людей: статным стариком с горделивым профилем и мудрым, всепроникающим взглядом. — Милорд! — Вархен опустился на одно колено и склонил голову. Ханбей незамедлительно проделал то же самое; это было весьма кстати: в ногах чувствовалась неприятная слабость. — Капитан Солк Вархен прибыл с докладом. — Оставь церемонии. — Лорд поморщился. — Что заставило тебя бросить задание и вернуться? — Милорд, долг обязывает меня сообщить, — выспренно начал Вархен, — что крон-лорд Шоум, наместник Лысых Равнин, в окружении которого я нёс службу прошедший год по вашему поручению, в своих колдовских изысканиях перешёл Грань. Он связался с демонами, милорд. В доказательство я сумел похитить его гримуар. Вархен поклонился ещё ниже и выложил перед собой мешок, который за всё время в городе не отпустил от себя ни на мгновение. Ханбей вспомнил книгу, которую показывал лейтенанту Боулу вражковский староста, и едва не крякнул с досады: противно было чувствовать себя дураком. Они-то с лейтенантом решили, что это безобидный справочник по травам на иноземном языке! — Крон-лорд пустил по моему следу нескольких тварей; они долго преследовали меня, затем к погоне люди герцога Эслема: с сожалением вынужден предположить, что он также причастен к заговору, — продолжил Вархен. — Несколько раз меня почти схватили. Скрыться мне помог рядовой Ханбей Шимек, милорд: прошу представить его к награде. Сожалею, что принёс дурные вести, но рад, что поспел вовремя. Мне сказали, герцог уже в столице. — Да. Он требует твоей головы, а также головы своего беглого стражника, за убийства и поджоги, учинённые под Шевлугом, — сказал лорд Вульбен. — Кое-кто видел тебя неподалёку и узнал. — Это сделали люди крон-лорда Шоума, милорд. — Не сомневаюсь. — Лорд Вульбен поднялся, тяжело опершись на трость. — Но в одном ты ошибся, Солк. С чего ты взял, что упражнения Шоума в чернокнижии — заговор? Опрометчиво называть заговором приказ самого Короля. Наступившая за его словами тишина могла поспорить в громкости с выстрелом из капитанской пистоли. Вархен страшно побледнел. — Милорд?!.. — Ты в самом деле не понимаешь? — Лорд Вульбен взглянул на него со странной смесью насмешки и сожаления. — В лысой голове Его Величества Рошбана II мало мыслей, но все они об одном: он не хочет умирать. Не хочет отдавать власть. Должен признаться, я его даже понимаю: старость хуже любой из тех болезней, что она приносит с собой… Король приказал Шоуму, чьё давнее увлечение чернокнижием общеизвестно, отыскать от неё лекарство. Шоум договорился с демонами. А я договорился с Шоумом. — Ты!.. — Вархен попытался встать, но, не сделав и шага, осел на колени. — Тебе ли не знать, Солк: стоит быть внимательным к тому, что пьёшь. — Лорд Вульбен кончиком трости подцепил и пододвинул к себе мешок. — Но ты не ожидал, да? И я не ожидал, что ты едва не спутаешь нам карты… Ханбей мысленно застонал. Ещё по пути к кабинету он заметил, что чувствует себя как-то странно, но посчитал, что просто отвык от вина. Теперь же он не мог пошевелиться, ни даже заговорить; тело стало, будто чужое. Хотя Вархен выпил намного больше, он всё ещё пытался двигаться — по-видимому, он и способностей перебарывать всякие шпионские отравы имел больше; но толку от его попыток было чуть. — Все мы иногда совершаем ошибки; даже я, — тем временем, продолжал лорд Вульбен, невольно заставляя Ханбея удивляться такой словоохотливости. — Его Величество Рошбан ошибается, думая, что кто-то, кроме него, хочет, чтобы он сидел на троне вечно. А принц Кербен, этот беспутный выродок, ошибается, считая, что у него выйдет отправить меня в отставку и превратить Совиный Дом в прибежище трусливых бюрократов. Как ни посмотри, Солк, а выбор у меня был невелик: лучше уж король-чернокнижник, чем старый безумец или слабовольный недоумок в короне. Лучше, в сто крат лучше. Особенно, когда этого чернокнижника толковые советники. — Мерзавец! Что ты за это получил? — прохрипел Вархен. Лорд наотмашь ударил его тростью по лицу. Вархен повалился на бок, заливая ковёр кровью из разбитого рта. — К отцу следует обращаться почтительно, даже если ты ублюдок, нечаянно заделанный со смазливой шлюхой!!! — Лорд ткнул его тростью в грудь, переворачивая на спину. — Я дал тебе всё, кроме имени! И чем ты мне за это отплатил?! «К отцу?..» — Ханбей скосил глаза, пытаясь лучше разглядеть лорда Вульбена: сейчас, когда его правильные черты искажала ярость, можно было заметить между ним и Вархеном некоторое сходство. Это многое объясняло: в приёмной разворачивалось не бессмысленное объяснение начальника с обречённым подчинённым, но семейная сцена — заключительная сцена финального акта. Всемогущий глава тайной полиции был разъярён, взбешён, оскорблен, обижен, растерян — но только не бесстрастен, как бы ему ни хотелось таковым казаться; он обвинял и оправдывался, и снова обвинял, выплёскивая ярость. — От союза с Шоумом я ничего не получил, но ничего не потерял! — сказал лорд Вульбен; слова вылетали у него изо рта, как камни из-под колес. — Я сохраню жизнь и власть, сохраню всё, что строил долгие годы, сохраню королевство — всё, кроме беспутного сына, которого следовало удавить в колыбели! Вместо того, чтобы помочь мне прижать принца к ногтю, ты начал покрывать его, привирать в донесениях! Больше я не мог тебе доверять: пришлось отослать тебя на Лысые Равнины к Шоуму, в надежде, что хоть так ты наберёшься ума. Но и там ты умудрился сунуться, куда не следует, ни в чём не разобравшись. И наделал столько шума, что теперь у меня нет иного выхода, кроме как отдать тебя Эслему, чтобы он отправил тебя на виселицу… Это позор! — Он ударил тростью в пол. — Ты подвёл меня и опозорил перед Шоумом, перед моими людьми! Проклятье, да тебе мало петли — тебя стоило бы четвертовать! Но Эслем жаждет правосудия. Этот неотёсанный зверь, по недоразумению ходящий на двух ногах… — Лорд Вульбен заскрипел зубами. — Ты ошибся на его счёт; как всегда, поступил как глупец! Шоум не ставил герцога в известность о наших планах, потому как считает непроходимым тупицей — и я в этом с Шоумом солидарен. К равноденствию мы отправим на плаху принца по обвинению в убийстве Его Величества: избавимся от обоих разом. Шоум займёт престол, я сохраню своё место. Что: не нравится? Напрасно ты не отправился к герцогу! Двое тупиц, по крайней мере, смогли бы потянуть время… Каково знать, что выход был так близко, но ты упустил его по своему скудоумию? А, Солк? — Будь ты проклят, — прошептал Вархен, страшно кривя разбитые губы. Ханбей попытался поймать его взгляд, но не сумел. — Будь… ты…проклят… отец… — Усугублять своё и без того прискорбное положение — в этом весь ты: умом и нравом в мать. Что ж: поговорим напоследок по душам. Посмотрим, насколько хватит твоего упорства покрывать Кербена. — Лорд Вульбен усмехнулся криво и страшно. — Посмотрим, досталось ли тебе хоть что-то от меня. Он кликнул стоявших снаружи от дверей гвардейцев. * * * Неспособный говорить и двигаться, Ханбей чувствовал себя вещью; для лорда Вульбена и его людей он и был в этот час вещью — причём, вещью малоинтересной. Его разоружили, выволокли из кабинета и оттащили в подвал, где бросили в маленькую камеру, отгороженную с одной стороны решёткой: такие были в старом шевлугском зверинце. Ханбей ожидал, что там о нём и забудут до самой виселицы. Но, к его удивлению, через некоторое время гвардейцы вернулись и оттащили в тёмную комнату без окон, с цепями на стенах и множеством жутких приспособлений, о назначении которых он предпочёл не задумываться. Там двое офицеров ему влили в рот густое кисло-сладкое зелье, от которого отчасти вернулась способность говорить и двигаться, а затем ещё одно, по-видимому, призванное развязать ему язык. И начали выспрашивать, куда он спрятал книгу. Голова соображала туго, потому поначалу он не мог взять в толк, что им надо; но вскоре из разговоров дознавателей стало ясно, что в мешке Вархена вместо гримуара наместника Шоума оказался сборник каких-то похабных стишков. Ханбей едва сдержал торжествующий смех. Наверняка не меньшим сюрпризом, чем для лорда Вульбена, подмена оказалась и для Вархена: шпион не избавлялся от книги, в этом Ханбей был уверен. Кроме расторопной ученицы дряхлой ведьмы, подменить гримуар было некому: разве что, самой старой карге — но та, едва способная двигаться, вряд ли смогла бы проделать это незаметно. Ловкая девица провела всех и теперь могла быть от Вертлека уже за сто вёрст. Её поимка и возвращение книги, вероятно, являлось лишь вопросом времени: и всё же эта задержка, заставшая лордов-предателей врасплох, была приятна… С допросом Ханбею повезло: дознаватели, заранее убеждённые в том, что «деревенщина» не может рассказать ничего существенного, использовали пыточный инструмент только для устрашения и больше ругались между собой, чем занимались делом. Сказалось и намерение оставить его не слишком покалеченным, чтобы хотя бы один висельник поднялся на эшафот на своих ногах: настоящий допрос, без сомнения, достался Вархену. При мысли о неудачливом шпионе, обманом втянувшем его в такую передрягу, Ханбей ощутил странную смесь сочувствия и злорадства, которого, впрочем, сразу же устыдился: вряд ли стоило поминать прошлое теперь. Бестолковый допрос продолжался час или два; тело всё ещё ощущалось смутно, как ватой набитое, благодаря чему он так ничего и не рассказал. Когда от выпитых зелий у него начались сильные рези в животе и рвота, старший дознаватель, разразившись проклятиями, приказал заканчивать. Ханбей едва запомнил, как гвардейцы выволокли его из допросной и оттащили в зарешеченную камеру, такую же тесную и смрадную, как предыдущая, только расположенную рядом с караулкой — чтоб был под присмотром. Пока он корчился на полу, караульные, которым его мучения мешали играть в карты, то и дело добавляли ему синяков древками алебард. Возможно, стражники вскоре вовсе забили бы его до беспамятства. Но проходивший мимо гвардейский капитан обронил ненароком, что в каком-то «втором коридоре» комендат выставил бочонок за арест Солка Вархена, и что не будет беды, если они ненадолго отлучатся. Солдаты, обрадованные офицерским дозволением, ушли. После их ухода стало как будто чуть полегче; вдобавок, кто-то — капитан? — так удачно толкнул сапогом собачью миску с водой, раньше стоявшую у «стола» из составленных вместе бочек, что теперь до неё стало возможно дотянутся. Ханбей с опаской подполз к решётке, глядя на капитана. — Почему они ненавидят его? — спросил Ханбей, надеясь по ответу понять его намерения. — Кого? — Вархена. — Ему не повезло быть тем, кто он есть. — Капитан подошёл к решётке ближе, и Ханбей разглядел, что вместо правой руки у него небрежно выточенная деревяшка. — Для тех, кто сидит в кабинетах наверху, он сын шлюхи. Но для тех, кто здесь, он сын Филина. А сам он грубиян и насмешник: скверный характерец… — Да уж не сахарный, — прошептал Ханбей. Каждое слово царапало обожжённое желудочными соками горло: терпеть, когда вода была так близка, не было никаких сил. Вытянувшись на полу и до плеча просунув руку через прутья, Ханбей достал до миски. С четвёртой попытки ухватив пальцами за край, он подтащил её к решётке и с жадностью стал пить, вытягивая губы и загребая языком, как собака; ему было слишком плохо, чтобы думать о гордости. Капитан равнодушно наблюдал за ним, не деля попыток ни помочь, ни помешать. — Ты понимаешь, что за дерьмо тут происходит? — сказал Ханбей, убедив себя, что отсутствие издёвок и пинков — уже не так плохо; ему не нравился этот человек, но другого шанса могло не представиться. — Старый порядок катится под откос. Крон-лорд Шоум по воле короля заключил пакт с демонами, но собирается сам занять престол, и лорд Вульбен намерен помочь ему в этом… Нужно предупредить кого-нибудь, кто в своём уме. Принца, герцога или ещё кого-то. — Зачем? — Что «зачем»?! — Не демоны бросили тебя сюда. — Капитан взглянул с насмешкой. — Ты уверен — твоё дело правое: но Добрые боги не явились тебя защитить. Действие или бездействие убило тебя? Демоны или боги — велика ли разница для тебя, которого на рассвете повесят? — Я мало знаю о демонах и запретном искусстве; плевать на богов и демонов! Но разница между добром и злом есть. Разница в намерениях, — твёрдо сказал Ханбей. — Из-за Вархена погибли многие хорошие люди. Он обманул меня и подвёл под петлю — но Вархен не желал другим зла ради своего блага. Он не убивал женщин за то, что они оказались не в том месте. Лучше я буду на его стороне, чем на стороне короля, который предал своё королевство. Или на стороне лордов, которые предали своего короля. — Ты хотел сказать — «буду на одной с ним виселице»? — Даже если так. Капитан, пожав плечами, неторопливо обошёл вокруг стола из бочек, разглядывая брошенные солдатами карты. Больше он не произнёс ни слова, а, когда вернулись двое крепко подвыпивших гвардейцев — по-свойски ухмыльнулся им и ушёл. — А кто это был? Ты его знаешь? — спросил один другого, и тот наморщил лоб, припоминая. — Видал наверху раньше. Вродь-бы, личным дознавателем у Филина служит… Но с одной рукой? — на туповатом лице солдата отразилось непонимание и беспокойство. Но капитана уже и след простыл. Ханбей отполз от решётки и скорчился на куче соломы в углу, силясь удержать в себе воду. Боли в животе понемногу утихли, и незаметно для себя он забылся беспокойным сном. Очнулся он, только когда в камеру бросили Вархена. Бессмысленный взгляд приоткрытых глаз бывшего шпиона застыл в одной точке: с виду от мертвеца его отличало только неровное дыхание, от которого на губах пузырилась розовая слюна. Караульный лениво ткнул бесчувственное тело древком алебарды. — Да оставь: у него от «правдоруба» уже мозги вытекли и кишки спеклись. Сукин сын всё равно, что мёртвый. — Второй гвардеец потянул напарника назад за стол. — А помрёт раньше срока — так нам отвечать.