Поначалу двух сыновей нам хватало. Каждый следил за вверенными землями, за нечистью. Они хорошо справлялись, но время шло, мир менялся, а вместе с ним менялась и нечисть. Та нечисть, которая из людей появилась, была искажённым отражением неисполненных желаний, сожалений. Они исполняли свой новый долг, находили успокоение и с чистой душой попадали наконец на мою сторону мира. Но людское общество становилось сложнее, усложнялись и желания. Стало понятно, что для упокоения душ нечисти придётся тоже пытаться жить по-людски. Строить города, заниматься ремёслами, создавать семьи... Только для такой жизни нужен был правитель. Он должен был взять под свою ответственность всю нечисть, но не только для того, чтобы управлять, порядок в обществе поддерживать. Он также должен был стать защитником для этого скрытого народа. Защитником от людей, которых ненависть к нечисти обязательно притянет туда, где нас много. Сначала я думал на это место назначить одного из сыновей, но водяной был слишком непоседлив, он бы не смог долго делами в одном месте заниматься, а правитель-путешественник — сомнительная идея. Да, правитель иногда должен земли объезжать, но обычно его должно быть легко найти. Леший же казался слишком мягкосердечным — он бы не только не смог судить по всей строгости закона, но и людей бы выпроваживал только тогда, когда они уже кому-то навредили. Не смог бы действовать на опережение, ведь воздавал лишь за содеянное. К тому же, следили они не только за нечистью, но и за природой. Поэтому мы решили создать третьего сына — болотника. Его земли были пересечением воды и суши. Как и обитающая в них нечисть, болота сами себя уберечь могли, за ними не требовалось следить особо. Но важнее было то, каким мы создали самого болотника. Тогда я думал лишь о том, как сделать идеального правителя. Того, кто не устанет на одном месте сидеть и делами заниматься. Того, кто будет лишён пристрастий, а потому будет поступать по закону, по разуму. У него не было души, точнее, той её части, которая выражалась бы в чувствах и эмоциях. Да, тогда мне это в самом деле казалось хорошим, правильным решением. Правитель не должен иметь желаний, чтобы его не испортили власть и жадность. Правитель не должен иметь предпочтений, чтобы его решения оставались беспристрастными. Правитель не должен быть слишком мягким, чтобы пресекать беду. А ещё правитель на первое место должен ставить народ и свои обязанности. Ему необязательно иметь в полной мере все те силы, которые бы подчиняли водную и земную нечисть, зато у него должны быть силы, которые смогут нечисть восстанавливать, а также помогут скрываться среди людей, притворяться ими. Можно перечислить ещё много всяких должен, только суть одна: идеальный правитель — это пустая оболочка, ведь никто живой и чувствующий не смог бы вынести груза этого образа. Только потом я убедился, что лучшее — враг хорошего. Я не могу судить сына, он был таким, каким я его создал, полностью не осознавая последствий. Не осознавая, что когда-нибудь его начнёт тяготить эта пустота. С нечистью болотник мог поступать только по правилам, поэтому отдушину нашёл в людях. Все те зверства, о которых ходит молва, он совершал, просто чтобы почувствовать себя живым. Заполнить пустоту, убедиться, что он больше, чем просто оболочка, служащая закону и благу народа. Ты не подумай, я не пытаюсь его оправдать. Он поступал слишком жестоко — этого не отнять. Но это из-за меня. Из-за того, что я не оставил ему других путей ощутить себя кем-то настоящим. Более простые — человеческие — вещи не могли всколыхнуть то, что спало на месте его души. Как бы я ни хотел, но ошибку исправить не мог. Разве что сына убить и нового создать. Но будет ли это справедливо? Даже если этот сын не хотел ни видеть меня, ни признавать. Я ведь сам лишил его пристрастий, так что и семья для него ничего особенного не значила. Пока я предавался сомнениям, как же быть, болотника нашла ведьма — мать Калиста. У каждой ведьмы есть своё обязательство, которое она должна исполнить. Плата за полученные силы. Эта ведьма должна была родить другую ведьму, но более сильную. Для такого не годился союз с человеком и... Я не знаю, как ей такое в голову пришло, но она решила расположить себе болотника. Она быстро поняла, что с ним ни добрым словом, ни силой, ни приворотом не сладить. А потому решила... Опоить своей кровью. Будучи ведьмой, она могла позволить себе пойти на шаг, от которого человек быстро бы умер. Я сам не думал, что такое возможно, но у неё получилось. Сильно добрее болотник не стал, но каким-то образом всё же хоть немного, но научился кем-то дорожить, кого-то ценить. В основном той ведьмой. Её он слушал, в её пользу он бы и не по закону решил. Ни к братьям, ни впоследствии к детям ничего такого он не проявлял. И всё же жестокости в нём немного поубавилось. Колдовская кровь — страшная сила... У тебя такой случаем нет? А, не напрягайся так! По тебе же видно, что ни разу не ведьма. Можно сказать, я был рад за сына. К тому же, появились и другие дети. Ведь людей становилось всё больше, а вместе с ними прибавлялось и полей. Вот и появился полевик. Ему пришлось дать способность особенно хорошо среди людей скрываться, так что часто он среди вас живёт. К тому же, на мёртвых меня одного тоже не хватало, так что обязанность забирать их из этого мира перешла к Маре. И хотя ей для работы тоже нельзя обзаводиться привязанностями, ведь однажды она и братьев своих через грань переведёт, я учёл прошлые ошибки. Так что доча у меня хотя и холодная, но даже ей «человеческое» не чуждо. Всё так завертелось, что я, как и все, слишком поздно вспомнил о внуке, о Калисте. Я его и не видел толком вживую, пусть даже есть у меня способы за детьми с расстояния понаблюдать. Болотник просто растил из Калиста второго себя. Насколько это возможно. Ему не было дела до того, что этот ребёнок родился с полноценной душой. Я уже говорил, что никто живой и чувствующий не вынес бы того образа правителя, который я в самом начале задал. Но когда я опомнился, когда задумался о том, что наследнику болотника нет нужды повторять судьбу отца... Калист уже замкнулся в себе. Не так, как оно обычно бывает, когда замкнутость проявляется в неуверенности, в отказе с кем-либо взаимодействовать, в избегании общества, в боязни решительных действий. Такое поведение было бы несовместимо с ролью хорошего правителя. Он спрятал настоящего себя и добровольно ограничил рамками невозможного образа. Но так нельзя жить всегда, ничего хорошего из этого не выйдет. Уже не выходило. Он с каждым годом словно всё больше выгорал, становился собственной тенью. Я понимаю, почему мои дети были так настойчивы в попытках растормошить его. Так упрямы, что даже нарушили закон жизни и смерти, подняв тебя. Это не назойливое желание вывести из равновесия, развести на чувства. В кои-то веки познакомиться с братом. Они просто хотели помочь Калисту, не дать выгореть окончательно, чтобы в самом деле стать пустой оболочкой«. По ходу Кощеева рассказа Дагмара постепенно успокаивалась, поддаваясь влиянию низкого, глубокого голоса, в котором оттенки разных эмоций смешивались с чем-то таким мягким, слегка убаюкивающим. Уже и руки не дрожали, и спрятаться желания не было. Хотелось слушать и слушать, чтобы рассказ продолжался, даже если на душе от него ни разу легче не становилось. «И ведь сходится это с тем, о чём я вчера думала. Всё на свои места встаёт». — Вот оно как... Спасибо, что поведали, — откликнулась Дагмара, опустив взгляд к своей полупустой чашке. — Кое о чём я подозревала. Теперь яснее стало. Не сказать, что я этому рада... Но раз есть шанс на улучшение, наверное, уже не время печалиться. — Тебе о нашем былом точно печалиться не стоит, — согласился Кощей и переложил на блюдце Дагмары самый красивый рахат-лукум с красной спиралью внутри и орешком по центру. — Ой, с-спасибо, — смущённо ответила она. — Я ожидала, что вы окажетесь добрее, чем в людских представлениях, но как-то всё равно неожиданно очень. Почему же о вас молва такая тёмная ходит? Мара сказала, у вас даже отдельный дворец для образа есть. — Как бы сказать... — Кощей сделал глоток чая и почесал бороду, смотря куда-то в сторону. — Я просто решил оправдать ожидания людей. Послушал, каким для них представляется всё со смертью связанное, да и решил: почему бы и да. Сам по себе я вижу людей только когда вы умираете, но есть же среди вас те, кто хотят со смертью, со злом сразиться. Они для такого хоть на край света пойти готовы! Как вы их там называете? Герои? — уточнил и получил утвердительный кивок. — Жалко мне их что-то стало. Вот представь, они такие бравые и непоседливые семь морей пересекли, шесть гор обогнули, пять чудовищ победили, а я тут чай с карамельками пью. А потом за ними ещё погром в доме убирать! Эти ваши герои — самые ужасные гости! Обругают, оклевещут, насорят, булавками своими куда ни попадя потыкают, ещё и украдут что-нибудь. Супруга так однажды не досчиталась яйца для пирога и так опечалилась, что целую деревню уморила. С такими гостями лучше уж быть хозяином под стать. Так и у них ожидания оправдаются, и мне от игры забава, и дом в порядке. А молва меня мало волнует. Все они, молвящие, там будут. То есть тут. В моём царстве. Дагмара едва сдержала смех, в самом деле представив перекошенное от непонимания и удивления лицо героя, который после долгого пути вместо злодейского зла обнаружил деда-сладкоежку в расписной комнате. И не скажешь сразу, что больше разочаровало: пройдённый впустую путь или невозможность рассказать правдивую историю о величайшем подвиге, о котором уже с три короба всем наобещал. — Кстати, как я знаю, у Калиста хранится перстень. Говорят, что он ваш и даёт власть над нечистью. Мой опыт говорит, что это не так. Но что же он такое на самом деле? — О, перстень? Это просто символ, подтверждающий нашу с супругой связь. Моя часть этого символа. Она бы очень расстроилась, если бы я его потерял, поэтому я решил отдать его сыну. Кощеев перстень — звучит подходяще и для символа власти. Такую вещицу точно бы хорошо хранили. Так что, да, сам по себе он сил никаких не даёт. — А ещё это показатель твоей безответственности. Просто взял и снова дело на ребёнка свалил, — неожиданно отозвалась Мара. — Какая же ты у меня бука, доча. Зато единственная, чьих визитов годами ждать не приходится. — Я здесь живу только потому, что тоже с мёртвыми работаю. Кощей усмехнулся и покачал головой, а Мара бледно улыбнулась и подняла появившееся на столе чёрное перо. Гость воспользовался приглашением — время подать ещё одну чашку. *** Диана, как и обещала, отправилась навестить Дагмару, искренне уверенная, что за такое короткое время ничего не успело случиться, но уверенность резко схлынула, стоило увидеть брошенные близ крыльца вёдра. Уже предчувствуя неладное, Диана вбежала в пустующий дом. Для верности позвала, вокруг дома обошла, до колодца дошла. Никаких следов беды, борьбы, бессмысленного поспешного бегства. Да и случись что средь бела дня, кто-нибудь в городе обязательно заметил бы, доложил. Не зная, что и думать, Диана подхватила обнаруженную возле вёдер ветку можжевельника и поспешила к Калисту. Что-то замирало в давно остывшем нутре от осознания необходимости стать гонцом дурной вести. Хозяин и так наверняка был не в духе после ночной выходки героя, а тут новая напасть! Но сильнее страха перед хозяином было беспокойство за подругу. Только бы мысли о худшем оказались лишь домыслами! — Х-хозяин! — Она влетела в комнату и едва не упала, резко затормозив. Дыхание и венок сбились, волосы липли ко лбу и лезли в рот. Калист оторвался от книг и выжидающе посмотрел на Диану. — Дагмара пропала! — выпалила и положила на стол ветвь с пером. Тревога отобразилась на обычно спокойном лице, а потом он нахмурился, лучше рассмотрев находку. Можжевельник и ворон — это символы Мары, значит, в очередную беду Дагмара не угодила. Зато угодила в гости к семье, которая решила, что для заманивания к себе все средства хороши. Внутри шевельнулось раздражение. Сколько ещё собираются родственники бесцеремонно вертеть судьбой Дагмары? — Считается ли это официальным визитом? — спросил сам себя Калист, вставая из-за стола. — Можешь идти, с ней всё в порядке. Просто у Кощея, — пояснил для Дианы и вышел из комнаты. Она проводила его непонимающим взглядом, не зная, как понимать сказанное. «У Кощея» — это правда просто у него или же на том свете? Но тут уж Диана в самом деле больше ничего поделать не могла. Калист взбежал наверх, пропуская по две-три ступени. Для начала стоило переодеться. С тяжким вздохом пришлось признать, что лучше бы по такому случаю обувь натянуть. Кощей в первую очередь царь, а уже потом дед, негоже заявляться к нему в неподобающем виде. Даже если хотелось отправиться поскорее, а за Дагмару всё равно неспокойно было, ей определённо угрожало только устать от разговоров и переесть сладкого. Калист сам не помнил, когда в последний раз Кощея видел (кажется, то был день, когда он перенимал обязанности отца), так что для него эта встреча была не лучше рабочих. Это даже с семейным ужином не сравнить, где все лица знакомые, пускай среди них и неуютно. Досадно. Он ещё никуда не отправился, а уже пятым колесом себя чувствовал. Одно только решение начать общаться с родственниками волшебным образом не изменило сложившуюся, устоявшуюся сущность. Это долгий путь работы над собой, перебарывания, перекраивания, принятия. И в самом начале этого пути отправиться к тому, кого ни разу близким не считаешь, но кто наверняка будет ждать семейного отношения... Верный путь дать слабину и пойти на попятную. Взгляд упал на заготовку для оберега, который позволит Дагмаре сохранить человеческие черты в момент перехода к полноценной нечисти. Для надёжности придётся попросить у Кощея помощи в закреплении чар. Чтобы точно не допустить смерти. «Дагмара хорошо держалась, оказавшись не только среди незнакомцев, но и среди чуждой для неё нечисти. И хотя бы ради неё я должен принять это приглашение». На удивление в этот момент даже мысли не промелькнуло о работе, которую раньше он посчитал бы достаточным поводом никуда не идти. Работу, являвшуюся смыслом жизни, в нужные моменты всё легче вытесняла с первого места непримечательная человеческая девушка. Калист забрал заготовку и спустился вниз. В узел, скреплявший перо и можжевельник, было вплетено заклинание перемещения, ведь иным путём до Кощея добираться сложно и долго даже потомкам его. Надо быть на диво упорным героем, чтобы добраться до дворца на самой границе с миром мёртвых, который Кощей почти не мог покидать после того, как обязанности детям раздал. Нервно проведя по волосам, Калист потянул за верёвку. Тёмный, густой, мерзкий словно изморось воздух окружил его, облепил, утягивая за грань. Через беспросветную мглу, через холодное дыхание мертвецов и песчаную зыбкость времени. Чтобы в конце развеяться в яркой комнате, где уже поджидали вешницы-сороки. Женщины поклонились, здороваясь, и сообщили, что хозяин дома ожидает и просил сразу к нему привести. Калист последовал за ними, почти не проявляя интереса к тому, что было вокруг. Всё казалось слишком пёстрым — до рези в глазах. Он не привык к подобному буйству красок, ведь болотный город почти с лесом сливался, дабы внимания не привлекать. А тут от всего веяло вычурностью, чрезмерностью. Зачем? Какой толк от ярких цветов, которые вернее головную боль вызовут? Неприятно. Уже. Сороки остановились перед дверьми и сказали, что их дальше не приглашали. Калист кивнул, коротко поблагодарил за сопровождение и зашёл в столовую. Точнее, он собирался спокойно зайти, но резко заскочил внутрь, услышав нервный вскрик. Его взору предстала застывшая в испуге Дагмара, вокруг которой обвилась трёхголовая змея. — Гоша, а ну слезь с неё! — грозно прикрикнул Кощей, дёрнув питомца за хвост. И только Мара продолжала с безразличным видом пить чай, одним взглядом красноречиво сообщая, что всё происходящее, к сожалению, в порядке вещей. Глава 19. Завершение договора Чаепитие шло спокойно, пока Дагмара не почувствовала, как что-то ноги её коснулось. Она опустила взгляд под стол и вскрикнула, увидев трёхглавую тёмно-зелёную змею, которая очень быстро поднялась выше и всеми шестью глазами с любопытством уставилась на гостью. Не обращая внимания на Кощея, Гоша продолжал с пугающей внимательностью изучать застывшую Дагмару. Её хватило только на то, чтобы сглотнуть нервно, она даже не осмелилась повернуть голову, когда распахнулась дверь в столовую. Как вести себя со змеёй? Способна ли местная змея навредить мертвецу? Почему странности и неприятности не могут взять выходной? Любопытная наглость Гоши длилась недолго — очень быстро настал его черёд замереть. Мара схватила змея за левую шею, Калист — за правую. Оба одним лишь взглядом прекрасно сообщали, что либо он отпускает Дагмару, либо родитель лишится питомца. Гоша недовольно шикнул, быстро переполз на колени к Кощею и свернулся в клубок обиды на то, что гостеприимство его не оценили по достоинству. — Всё в порядке? Они не слишком тебя напугали? — спросил Калист, положив руки Дагмаре на плечи. И никакого внимания не обратил ни на Кощея, который уже готов был что-то сказать, ни на Мару, которая вернулась к спокойному наблюдению. — Да, теперь всё в порядке, — заверила она и, подняв голову, чтобы встретиться взглядами, улыбнулась. — Теперь? Что-то случилось? — голос его прозвучал тревожно и вместе с тем холодно, выдавая недоверие к семье. — Нет-нет, просто я совсем не была готова к перемещению. Так что я очень удивилась сначала, да и... Не ко всей твоей семье успела привыкнуть. Но всё правда в порядке. — Эх, вот так вот явился впервые за бесконечность и даже не поздоровается с дедушкой родным! — пожаловался Кощей, тем самым внимание к себе привлекая. Калист отпустил Дагмару и обернулся к нему, а по лицу нельзя угадать ни мыслей, ни отношение. Усталое повседневное выражение, лишённое и приветливости, и враждебности. — Приношу свои глубочайшие извинения, наш дражайший прародитель, — ответил, отвесив чисто символический поклон. И было предельно ясно, что искренности в сих извинениях тоже лишь дань приличию. — И, конечно, желаю доброго и долгого здравия. — О, а ты куда языкастее отца своего! — радостно подметил Кощей. — Прискорбно, я думал, что всё же стал ему заменой. — Ну-ну, внучек, не держи зла, — примирительно попросил, приподняв руки. — Просто как тебя ещё было зазвать сюда? У тебя же всё работа и работа, некогда... Ой, что же ты стоишь всё? Присаживайся, как раз же подле Дагмары место есть. Калист помедлил, словно сопротивлялся желанию уйти, которое только усилило напоминание о работе. Ведь он убедился, что никакой беды не случилось, а потому не имело смысла задерживаться сейчас. Однако посмотрев на Дагмару, у которой против воли на лице отразилось желание подольше побыть вместе, он вздохнул и сел. — Не поймите неправильно, дедушка, я на вас не держу ни зла, ни чего-либо ещё. И остаюсь здесь ради спокойствия Дагмары. Как вы верно заметили, у меня много работы, а сейчас она была довольно неосмотрительно брошена. Как и другое не менее важное дело. «Совсем чужим его воспринимает», — подумала Дагмара, сравнивая поведение Калиста сейчас и во время семейного ужина. Тогда бросалось в глаза, что ему неуютно, но он будто бы пребывал за столом добровольнее. И держался свободнее. Хотелось уже сказать, что ради неё оставаться совсем необязательно, ведь случай с Гошей — исключение, а в остальном дела шли в самом деле мирно, даже привыкнуть к компании Кощея удалось, однако к себе привлекла внимание Мара, звонко поставив чашку. — Всё же собрались мы здесь не только из-за отцовой прихоти. Остальным братьям рассказывать об этом необязательно, но ведь ты знаешь, что без моего разрешения обойтись не сможешь? Я должна подтвердить, что договор исполнен, иначе эта душа неминуемо перейдёт на нашу сторону. — Мара звучала холодно, одной интонацией напоминая, что она тоже из тех, для кого на первом месте стоит дело. Она могла казаться сколь угодно радушной во время чаепития, но в работу отношения не пустит. Дагмара тревожно выдохнула, осознавая услышанное. Несмотря на понимание, что нет причин сомневаться, в душе нарастало беспокойство. Калист накрыл её руку своей и кивнул сестре. Спокойно, уверенно. Как тот, для кого её слова в самом деле не стали новостью. — Ты знаешь, каково было условие? — Нет, но имею представление. — Это хорошо, ведь оглашать его мне не положено. И ты уверен, что оно выполнено? Ты ведь понимаешь, что мы всё ещё нарушаем правила, что я очень этого не люблю и что не дам добро, если найду причину усомниться?