– Зачем Вы соврали мне? Зачем сказали, что он мёртв? – Я не соврал, – тяжело вздохнул Николя, выпуская из рук Айоко, и обхватывая свои колени. – Всё зашло слишком далеко. Это бесполезно. – Что? Что бесполезно? – Ничего, – устало покачал головой Николя. – Всё в порядке? – окрикнул он коллег. Получив подтверждение, что все целы, он обратил внимание на Айоко, смерив её долгим изучающим взглядом. – Айоко, помните в самую первую нашу встречу я сказал, что система реагирует на настроение клиента и выдаёт именно то, что он хочет? Ваш страх был преобразован в желание, поэтому все Ваши жизни были так мучительны и болезненны. – Конечно, я помню. Мне было сложно это признать, но после того, как я стала работать здесь, это стало логичным. Глупо отрицать очевидное. – Хорошо, – Николя сжал собственное запястье до побелевшей кожи. – У Вас сейчас два выхода: или довериться мне и принять за истину всё, что я скажу, или… Или через очередное Перемещение найти Брайана в предыдущей жизни до того, как он исчез с мониторов. Возможно, что тогда система и Ваше желание вновь притянет его в этот мир. – Вы можете отправить меня на одну жизнь раньше его смерти? – глаза Айоко загорелись надеждой и радостью. – Могу, но так как мы закрываем систему… – Вы мне должны, Николя! – с угрозой в голосе перебила она его. – И хотите или нет, но Вы мне поможете! – Конечно, – сдался Николя. – Желание клиента – закон. Я впишу вас в группу тех, у кого намечено последнее перемещение перед тем, как систему полностью закроют. Но если что-то пойдёт не так, то Вы больше никогда не вернётесь сюда. Айоко помолчала. – Николя, а вы знаете, что в рамках физики нет такого понятия, как никогда? Николя ласково посмотрел на неё. – Айоко, через три дня будет последняя партия перемещенцев, и всё, я отключу систему навсегда. Вы понимаете? Навсегда. Даже если в рамках физики – это тоже понятие относительное. У вас будет только 1 шанс отправиться на поиски Брайна. И один шанс из бесконечности, что вы его найдёте. Понимаете? Один. – Почему вы так часто спрашиваете людей, понимают ли они то, о чём Вы говорите? – отрешенно спросила Айоко. – Потому что как показывает время, люди меня не понимают, – улыбнулся Николя и на пару мгновений мягко накрыл её руку своей ладонью. – Не смею Вас задерживать. Три дня. Если Вы не придёте сюда я пятницу в 15 часов дня, то я буду спокоен, так как буду знать, что Вы решили жить дальше, что Вы приняли ситуацию такой, какая она есть, что Вы отпустили его. И… И тогда, я надеюсь, Вы доверитесь мне. – Николя. Вы ведь развелись с женой, верно? Он кивнул. – Вы всё это, – она головой делала полукруг, намекая на здание вокруг себя, – сделали ради любви к ней? Николя сцепил кончики пальцев и задумался. – Думаю, что да. Но это было уже так давно, что теперь я испытываю иные чувства. – Я понимаю. Но я сейчас – это Вы 10 лет назад, и я сделаю всё, чтобы быть с мужем. Возможно, что через 10 лет или раньше я пойму, что совершила ошибку, но сейчас я уверена в том, что это единственный вариант для меня. Николя с жалостью посмотрел на неё. – Всего хорошего, Айоко! Я буду отсутствовать всё это время. Очень надеюсь не увидеть Вас в пятницу. Даже осмелюсь пригласить Вас в кафе в субботу. Вернувшись домой, после некоторых терзаний Айоко позвонила матери Брайна и назначила встречу. Мать Брайна – Келли – очаровательна и добра. Айоко всегда её любила, как и всю свою жизнь, каждую её составляющую. Невестка рассказала всё матери мужа и сама удивилась тому, насколько ей было нужно выговориться до конца. Келли слушала внимательно, а потом расплакалась. – Келли, ну что Вы? – Айоко растерялась и подсела вплотную к женщине, взяла её за дрожащие руки. – Мой сын… Сыночек… – Келли плакала и никак не могла озвучить мучившую её новую реальность. – Мой сын мёртв! Мёёёртв! Она произнесла последнюю фразу на высокой ноте, и это больно резануло слух Айоко. – Мой бедный мальчик! Мой сыночек! – Келли тряслась от беззвучных рыданий. – Келли, ну что Вы? – Айоко гладила пожилую женщину по ходящим ходуном плечам и никак не могла понять, что происходит. – С чего вы так решили? Келли подняла голову и, всё ещё всхлипывая, проговорила: – Так ты сказала, что этот сигнал больше не загорается, значит… – Это ничего толком не значит, – нахмурилась Айоко, сердясь на то, что Келли не смогла её понять. – Как Вы не понимаете? Он все ещё может быть жив! Давайте я вам объясню ещё раз… После того, как Айоко ещё раз поведала о пятнице, Келли крепко обняла её. – Айоко, дочка, вот, что я тебе скажу. Я всегда говорила, что моему сыну несказанно повезло с тобой и что он не заслужил такую чудесную женщину, как ты. Это ты – удивительная и уникальная, а не мой лоботряс. Я люблю своего сына, и всё же вынуждена признать, что он не заслуживает твоей любви. Послушай меня. Не ходи туда. Останься здесь. Со мной. Выйди снова замуж. Не сейчас, – Келли мягко сжала руку запротестовавшей было Айоко, – но со временем боль утихнет, поверь мне. После всего, что ты мне рассказала и если я правильно тебя поняла, то мой сын… мой сын мёртв и мне надо научиться жить с этой мыслью. – Но в том-то и дело, что он может быть жив! – горячо воскликнула Айоко. Келли подняла руку, прося тишины. – Детка, он умер. Мне… Нам, – с нажимом произнесла Келли, – нужно время для осознания и принятия этого факта, именно поэтому мы так нужны друг другу сейчас, понимаешь. Не бросай меня, пожалуйста! Они обе разревелись от боли: одна – от утраты, другая – от необходимости принять решение. Прощаясь, Келли обняла невестку за плечи и поцеловала её в лоб. – Не ходи туда, – повторила она. – Мы нужны друг другу. Не надо. Не дожидаясь ответа, женщина села в такси и уехала. Весь следующий день Айоко провела, лёжа на диване. Малыш скулил, требуя внимания, но его хозяйка не могла найти в себе сил, чтобы выйти с ним гулять. Благо в двери был отдельный выход для него, но разве это заменит прогулку с хозяйкой?.. На удачу к ней зашёл Том, которому понадобился сахар. Дверь Айоко не закрывала, поэтому он беспрепятственно вошёл в дом, предварительно постучавшись. Малыш закрутился у него в ногах, норовя облизать ему руки. Увидев свою соседку в столь угнетённом состоянии, он не стал ничего спрашивать, а просто сел рядом с диваном, принялся гладить пса и кидать ему принесённые тем игрушки. Это позволило Айоко выйти из своего состояния душевной «комы» и обратить внимание на гостя. Кристина была права: он действительно был невероятно хорош собой, добр, в меру весел, приветлив. С ним было спокойно. С фразы «Чем тебе помочь?» начался их неторопливый разговор. Чуть позже ему удалось уговорить Айоко завтра пойти с ним в кафе. Сама не зная почему, она согласилась. Надела платье и убрала волосы в хвост на затылке. Том буквально расцвёл, увидев её на пороге дома. Было видно, как он волнуется, желая произвести на неё хорошее впечатление. Айоко это ценила, но не могла ответить ни граммом больше той симпатии, что и прежде. И дело было даже не в каком-то особом магнетизме Брайана или лихой влюблённости супругов, не в упрямстве Айоко или недостаточной привлекательности Тома. Нет. Пока им несли кофе она, отвлечённо слушая рассказ Тома о его полёте на ракете, вдруг поняла, что для неё Брайан всегда был жив, она всегда ощущала его незримое присутствие – в этом ли или других мирах при Перемещении. Когда Том провожал её, то нагнулся к ней, ожидая поцелуй. Его дыхание – мягкое, тёплое, настоящее – дразнило женские приоткрытые губы. Она понимала: небольшое движение навстречу и всё изменится. Изменится навсегда для неё и для всех. Выбор за ней… Попрощавшись с Томом, она присела на корточки и стала трепать подбежавшего Малыша. И тут же какая-то смелая и очень дерзкая мысль закрутилась на краю её сознания. Она была такой яркой и честной, что Айоко не решилась сформулировать её до конца, лишь повиноваться. – Вы уверены? – повторно спросил её представитель приюта для животных, куда она приехала тем же вечером. – Да, больше нет смысла его мучить. Ему будет лучше в новой семье. – глухо откликнулась Айоко, испытывая чувство вины за своё решение. Она на прощание обняла пса и звонко поцеловала его в мокрый нос. – Прощай, Малыш! Прости меня, пожалуйста! Ты заслуживаешь всей любви в этом мире, а мы были слишком большими эгоистами, чтобы любить кого-то в полной мере. Малыш скулил и рвался к ней, не желая оставаться с добрыми, но такими чужими людьми. Айоко ушла. На следующее утро настала очередь прощаться с домом навсегда. Своим любимым домом. Сейчас она смотрела на него, пыталась надышаться им, запомнить каждую его деталь, понимая, что это глупо. Сюда она уже никогда больше не вернётся. И никогда не повторит. Всю свою следующую жизнь она будет искать это место, пытаться воссоздать его, и скорей всего потерпит поражение. Она ушла, не закрыв за собой дверь. -1.9- Николя покачал головой, увидев её.