Ханне опускает взгляд. – Да. Нет. Я мало что помню. В голове все перепуталось… – Девочку убили в начале девяностых. Это украшение принадлежало ее матери, – поясняет Андреас. – Ее зовут Азра Малкоц. У Ханне на лице ужас. – Я понятия не имела. – Помните, откуда у вас этот медальон? – Нет, простите, – качает она головой. На секунду мне кажется, что она сейчас заплачет, но ей удается сделать глубокий вдох и успокоиться. Андреас достает блокнот. Открывает и достает фотографию Азры, которую нам одолжила Эсма. – Узнаете ее? – спрашивает он. Ханне берет снимок, кладет на стол перед собой и тянется за очками, лежащими рядом с чашкой. Надев их, она долго изучает фото молодой женщины в цветастой блузке, щурящейся от солнца. – Нет, не узнаю. Но я узнаю медальон у нее на шее. – Ханне, – спрашиваю я. – Можно нам одолжить украшение? – Оно даже не мое, – тихо шепчет она. – Конечно, берите. Я беру ее руку. Она тонкая и холодная, несмотря на то, что в доме тепло. – Если вы что-то вспомните, что угодно, запишите. Сможете? И звоните нам в любое время. Ханне молча кивает. Мы сидим в темной машине, припаркованной перед домом Берит. – Ты была права, – говорит Андреас, разглядывая в руке медальон. – Лучше бы я ошиблась, – вздыхаю я. – Теперь очевидно, что исчезновение Петера не несчастный случай. – Да, они с Ханне явно вышли на след преступника. Поехали куда-то в пятницу, и там… Он умолкает на середине фразы. – Но почему они ничего нам не сказали? На это ответа у нас нет. Несмотря на эту потрясающую находку, я не чувствую радости. Только безнадежность. Меня гнетет осознание того, что с Петером случилось что-то ужасное, что Ханне ничего не может вспомнить и что все это связано с Нерминой Малкоц, чей череп я когда-то обнаружила среди поросших мхом камней. И еще эта женщина без лица, которая выглядит в точности, как… Не успев закончить свою мысль, я чувствую, как меня бросает в холодный пот. Зачем я только согласилась на это ужасное задание? Надо было оставаться в Катринехольме и продолжать заниматься кражей велосипедов, драками и написанием рапортов. Андреас вертит медальон в руках, пытается понять, как он открывается. Еще мгновение – и он что-то нажимает, раздается щелчок, и медальон раскрывается, как устрица. И тут я вспоминаю, что сказала Эсма. Что в медальоне Азра хранила фото Нермины. – Включи свет, – командует Андреас, и я подчиняюсь. Шарю по потолку в поисках переключателя. Еще через секунду яркий свет заливает салон автомобиля, и от неожиданности я щурю глаза. Когда через пару секунд я их открываю, то вижу на лице Андреаса отвращение. – А это что еще такое? Перевожу взгляд на медальон и вижу фото и что-то еще. Сперва принимаю предмет за клочок пыли и осторожно трогаю кончиком пальца. Тонкие и шелковистые нити. – Волосы! – выдыхаю я. – Это прядь волос! К девяти мы подъезжаем к участку. Мы решили заехать и оставить медальон, чтобы утром послать криминалистам. Мне еще нужно забрать свою машину, оставленную перед магазином и теперь всю засыпанную снегом. Холодный ветер пробирается под куртку, пока мы идем сквозь сугробы к двери. Ветер свистит за углом. Мужчина бежит по направлению к нам из красной «ауди», припаркованной в отдалении. Через секунду слышен звук еще одной открываемой дверцы. – Четвертая власть на месте, – цедит сквозь зубы Андреас и ускоряет шаг. Я тоже ускоряюсь – не хочу общаться с журналистами. Поднимаю глаза на витрину бывшего магазина и к своему удивлению вижу, как свет, просачивающийся из конторы, освещает пол в торговом помещении. – Почему внутри горит свет? – интересуюсь я. Сейчас вечер пятницы. Мы с Андреасом собираемся работать в выходные, но Манфред говорил, что поедет домой, к семье, в Стокгольм. Он должен был выехать еще пару часов назад. – Может, забыл погасить свет, – предполагает Андреас, открывая дверь. Мы входим, игнорируя крики журналистов за спиной, и стряхиваем снег с обуви. Обогреватель тоже работает. От его шума создается ощущение, что в конторе жужжат сотни насекомых. Манфред сидит за столом. Ноутбук выключен. Бумаги аккуратно сложены в стопку рядом с портфелем. Все выглядит так, словно он собирается уходить. Поверх бумаг – мобильный. – Ты еще тут? Манфред не отвечает. Даже не смотрит на нас, хотя мы стоим прямо перед ним. Снег тает на куртках и капает на пол. – Мы встречались с Эсмой, – начинает Андреас. – У Ханне оказался медальон, принадлежавший Эсме. Манфред отстраненно кивает. Мысли его явно далеко. Взгляд устремлен в невидимую точку на стене. – Тут много чего произошло. Мы ждем продолжения, но он только медленно кивает головой. Потом прокашливается и поясняет: – Во-первых, к нам поступила информация от подростков из Вингокера. Они утверждают, что видели темный «вольво» старой модели на обочине шоссе между могильником и заброшенным заводом в тот вечер, когда исчез Петер и была убита неизвестная женщина. – Эта информация достоверна? – спрашивает Андреас. Манфред смотрит на свои обветренные руки. Кожа вокруг ногтей ободрана. Признак нервозности. – Они утверждают, что ехали на мопеде сюда из Вингокера. Андреас недоуменно смотрит на него: – И? Я тайком толкаю его в бок. – Они вели машину, – поясняю я. – Без водительских прав. И потому не позвонили раньше, да? Манфред кивает. – Скорее всего, да. Они видели темный «вольво». В машине сидел лысый мужчина. У меня перехватывает дыхание. – Стефан Ульссон, – выдыхаю я. – Под описание подходит. У него темно-синий «вольво». – Заберем его на допрос завтра, – командует Манфред. – Я позвоню прокурору, но, думаю, у нас достаточно оснований для задержания. Манфред тяжело поднимается. Идет к стене и встает перед фотографией женщины без лица в снегу. Поднимает руку, тычет жирным пальцем в глянцевый снимок и произносит: – Еще кое-что. Звонили судмедэксперты. Готов ДНК-анализ убитой женщины. – Уже? – удивляется Андреас. – Но обычно это занимает… – Это дело приоритетное, – перебивает Манфред. – Они отложили все другие вещи на потом. – И? – спрашиваю я.