– Кто посеет ветер, пожнет бурю… похоже на Библию, – говорит Андреас. Эсма пожимает плечами. – Возможно. Я смотрю на фото Нермины. Розовощекий младенец в пеленках с пустышкой в цветочек. В этот момент я вспоминаю, где раньше видела медальон Азры. У меня перехватывает дыхание и пересыхает во рту. – Можете снова показать фото Азры? – прошу я. – Конечно, – отвечает Эсма и отлистывает назад. Я нагибаюсь ближе и разглядываю украшение. – Красивый медальон, – комментирую я. – Принадлежал нашей маме. Азра его не снимала. Он открывался. Внутри она хранила фото Нермины. – Он был на ней в день исчезновения? – спрашиваю я. – Она носила его не снимая. – Можно одолжить снимок? – спрашиваю я. – Мы его потом вернем. В целости и сохранности. Эсма приподнимает брови. – Наверно, можно, – протягивает она, осторожно вынимает фотографию и протягивает мне. – Нам пора, – говорю я и тяну Андреаса за руку. Он понимает намек. Мы прощаемся и обещаем позвонить, когда узнаем что-то новое. Стоит нам выйти из квартиры, как Андреас поворачивается ко мне и шепчет: – В чем дело? – Медальон, – шепчу я в ответ. – Медальон Азры. Он был на Ханне, когда мы с Манфредом встречались с ней. Джейк Папа спит, хотя на часах только шесть. Я пробираюсь на цыпочках мимо гостиной в прачечную с пластиковым пакетом с грязным бельем в руке. Когда мама была жива, у нас была красивая плетеная корзина с синим кружевным краем для белья, предназначенного в стирку. Там был и маленький пакетик с сушеной лавандой. Но корзину сломали во время одной из вечеринок Мелинды, и новую папа покупать не стал. Ничего страшного, пластиковый пакет тоже сгодится. Хотя я скучаю по аромату лаванды. У мамы Саги есть мыло с таким запахом, и каждый раз, когда я мою им руки, я думаю о старой корзине для белья и о маме. Включаю свет. Пол завален грязной одеждой. Отодвигаю ногой кофты в сторону, чтобы пройти к стиральной машине. Закидываю в нее свою одежду, насыпаю порошка и включаю. Стиральная машина подпрыгивает и гремит. Я думаю о Саге. О том, что она сказала. Что Натали слышала ребенка у могильника и что он разговаривал с ней, шептал, звал. Но ведь призраков не существует. А если бы и существовали, они не стали бы убивать людей. Или?.. Та женщина, которую убили, бродившая босиком по лесу. Кто она? Что она делала у захоронения? Я уже собираюсь погасить свет, как замечаю одну из папиных клетчатых рубашек. Она, скомканная, лежит у стены. Не знаю зачем, но я присаживаюсь и тянусь за ней. В моих действиях нет логики. Пол завален грязной одеждой, зачем мне понадобилась именно эта рубашка? Но почему-то она привлекла мое внимание. Частично потому, что завалилась в сторону, частично потому, что она вся драная. Я видел эту коричневую клетчатую рубашку тысячи раз. Это одна из любимых папиных рубашек. Один рукав оторван и висит на нитках. Спина вся в коричневых пятнах. Я трогаю пятно, оно шершавое на ощупь. Интересно, что случилось, и почему папа не выбросил рубашку. И что мне с ней делать. Под конец я кладу ее на прежнее место и возвращаюсь в свою комнату. Может, стоит поговорить с Мелиндой о папе, когда она вернется домой. Я не рассказывал ей о ружье под диваном, не хотел предавать папу. И я уверен, что рубашке тоже есть хорошее объяснение. Хотя… Пятна были похожи на засохшую кровь. Я представляю, как папа зацепился за что-то рукавом, поцарапался и порвал рубашку. Зажмурив глаза, я вижу кровь на его веснушчатой коже. Слезы жгут глаза, мне трудно дышать. С тех пор как мама умерла, я все время боюсь, что с папой что-то случится. Что он попадет в аварию, что река разольётся и затопит дом или что он заразится какой-нибудь ужасной инфекцией. Я достаю дневник Ханне, ощущаю его тяжесть, вдыхаю запах старой мокрой бумаги. Страницы слиплись, я осторожно раскрываю их, чтобы не порвать. Если бы Ханне была здесь, я бы спросил ее, что мне делать с папой. Она наверняка знала бы ответ. Я начинаю читать, но текст длинный и нудный. Речь идет о какой-то встрече с «руководителем предварительного следствия». Я уже хочу отложить дневник, как мое внимание привлекает предложение внизу страницы «…навестили семью Ульссон». Семья Ульссон – это же мы. Я, папа и Мелинда. Ханне была здесь? Я тут же принимаюсь читать. Урмберг, 29 ноября. Мы с П. навестили семью Ульссон. Дорога до их дома ужасная. Узкая и ухабистая. Большие глубокие лужи. Я боялась, что мы увязнем. П. сказал, что сюда можно соваться только на танке. Мы и не представляли, что ждет нас в конце пути. Глубоко в лесу рядом с рекой стоял дом, похожий на виллу «Курица» из «Пеппи Длинныйчулок». Построен он был явно в начале века, но потом к нему добавили многочисленные пристройки. Бедный дом весь просел под всеми этими наростами. Огромная терраса. Груды дров под брезентом на лужайке. Судя по всему, дом все еще в процессе перестройки. В саду целая коллекция мусора и хлама: велосипеды, шины, грили, сломанные инструменты. Только терраса выглядит хорошо. Явно построена недавно. Деревянные доски блестят от воска. Там был и гараж. Вдоль стены сложены черные мусорные мешки. П. заглянул внутрь. Там были пустые пивные банки. Нам открыл Стефан Ульссон. От него воняло потом и перегаром. Он, должно быть, не мылся неделю. Одет он был в старый спортивный костюм, на ноге один носок. Он провел нас в кухню. Сказал, что один дома (дети в школе). Извинился за то, что не успел убраться. Мы, естественно, сказали, что это неважно. Мы пытались не подавать виду, но трудно было скрыть наш шок. Такая нищета! Нет, не бедность, скорее, разруха. Деньги в семье есть. В кухне был гигантский холодильник, кофемашина, хлебопечка, аппарат для содовой. Но повсюду мусор: в раковине, на полу, на столе. Вдоль стен пустые пивные банки. Стефану 48 лет. Жена Сюзанна скончалась год назад (лейкемия). Стефан долго говорил о жене и детях. Со слезами на глазах. Сморкался. Извинялся за беспорядок. Шептал: «Не знаю, как бы я жил, если бы не дети». Я думала: «Должно быть наоборот. Чтобы дети не могли бы жить без тебя». Но я ничего не сказала. Слишком удрученный у него был вид. П. спросил, помогает ли ему кто-нибудь. Стефан ответил, что его и жены родители мертвы. «Но, – добавил он, – у меня есть пособие по безработице. Мы не голодаем. И иногда перепадает подработка у дачников». Стефан долго говорил о детях – Джейке и Мелинде. Сказал, что они хорошие дети. Умные, заботливые. Помогают ему во всем. Но он переживет за Джейка, потому что тот «хрупкий мальчик». П. начал допрос. Спросил, жили ли Стефан с Сюзанной здесь в девяностые (да) и помнят ли они Урмбергскую девочку (разумеется, ее обсуждали еще несколько месяцев после находки). Помнит ли Стефан, что помещение фабрики использовали в качестве приюта для беженцев (разумеется, все боялись, что от беженцев будут «неприятности»). П. рассказал о Нермине Малкоц. Сообщил, что, скорее всего, ее тело нашли у могильника в 2009 году. Спросил, знакомо ли Стефану это имя и бывал ли он в приюте.