Башня разрушена. Винсент с Альбином и Мухаммедом так и останутся тупыми говнюками. Последнее сказала Сага, которой нравится называть Винсента тупым говнюком, когда тот не слышит. Папа говорит, что Винсент и его кореша со временем успокоятся, повзрослеют и станут как все нормальные люди. Еще он говорит, что Винсента стоит пожалеть, потому что он трудный подросток. Такое со многими случается в пубертатный период. Организм стремительно растет, и мозг за ним не поспевает. Папа говорит, это пацанское дело. «Винсент в плену у своего тела, – думаю я. – В плену мышц, прыщей и всего остального». Еще одна причина не становиться мужчиной. Сага смотрит на меня. – Сколько баллов из десяти ты ему дашь? – спрашивает она, кивая на ноутбук. Я смотрю на экран, на котором одержимая демонами девушка несется через лес с открытым ртом. – Может, восемь. Фильм неплохой. А ты? – Все девять! – восклицает Сага и наклоняется к экрану. В груди разливается тепло, и сердце пропускает удар, когда ее рука касается моей. Я кожей чувствую тонкий пушок у нее на руке. Я думал об этом тысячу раз. Мечтал, чтобы это повторилось. Чтобы мы снова поцеловались. Разве не этим занимаются пары? Эта мысль и пугает, и возбуждает одновременно. Словно стоишь на вышке для прыжков на озере, смотришь на зеркальную поверхность воды и колеблешься, хотя знаешь, что это неопасно. Тебе страшно оттого, что что-то может пойти не так. Сага нажимает клавишу и ставит фильм на паузу. Моргает и смотрит на меня. Ее тушь немного смазалась. Румяна поблескивают в свете от экрана. – Думаешь, у могильника водится привидение? – спрашивает она. – Ты имеешь в виду дух ребенка? Она кивает, облизывает губы и открывает глаза еще шире. – Я не верю в привидения, – отвечаю я, но тут же вспоминаю бледное лицо в окне Берит. Черные дыры вместо глаз, узкую линию вместо губ. – Я тоже. Но все это странно. Сага проводит пальцем по клавиатуре. – Что странно? Она колеблется, потом все-таки решает довериться мне. – Что они нашли там кучу трупов. Это не может быть совпадением. Два трупа в одном и том же месте. Хоть и с разницей в двадцать лет. Я думаю о Нермине, которая приехала в Швецию, чтобы встретить свою смерть. О том, что мне известно, но что я не могу рассказать Саге. Все из-за этой чертовой болезни. Если бы я только не надел мамино платье в тот вечер, для меня не составляло бы проблем отдать дневник полиции. Мне не пришлось бы никого обманывать. Сага смотрит на меня. По лицу видно, что она борется с сомнениями. Потом она произносит: – Женщину, которую нашли во вторник, застрелили. Она была босиком. – Босиком? В снег? Сага кивает с серьезным видом. – А ты откуда знаешь? – У бывшего маминой сестры, который живет в Бревенс Брук, есть сын. Он встречается с девушкой из Кумлы. А та работает секретаршей в полицейском участке в Эребру. Но никому об этом не рассказывай. Поклянись! – Клянусь! Что еще она сообщила? Сага теребит колечко в носу. – Что она была похожа на привидение. С длинными седыми волосами, как у ведьмы. – Папа говорит, что это дело рук беженцев. Убийство то есть. Сага удивленно приподнимает подведенные брови. – А кто еще это может быть? – спрашиваю я. – Гуннар Стен? Семья Скуг? Привидение? – Натали говорит, что она слышала привидение у могильника, – продолжает Сага. – Два раза. Один раз оно с ней говорило, шептало, чтобы она пришла. – Натали выдумщица. Сага смущается: – Да, но… Она замолкает и наклоняется ближе. Глаза в полумраке кажутся огромными, лицо у нее серьезное. Я сижу в оцепенении, боясь пошевелиться. Затем Сага целует меня, и я целую ее в ответ. На этот раз у меня получается лучше. Теперь губы знают, что надо делать. Я чувствую вкус жевательной резинки и невольно зажмуриваюсь. Наверно, от переизбытка эмоций. За дверью раздаются шаги, и мы тут же отодвигаемся друг от друга. – Твоя мама? – спрашиваю я. – Да. Она принимает успокоительные. Она не будет нам мешать. Но в ту же секунду раздается стук в дверь. – Сага, можешь убрать за собой на кухне? – Потом! – кричит Сага, закатывая глаза. – Нет, сейчас. И мне нужно с тобой поговорить. – Скоро вернусь, – обещает она и выходит. Но Сага не возвращается. Проходят минуты, и ничего не происходит. Из кухни доносятся голоса на повышенных тонах, но слов не разобрать. Я бросаю взгляд на ноутбук, но решаю, что лучше досмотреть фильм, когда Сага вернется. Под конец я достаю из рюкзака учебник истории – тот, в котором спрятан дневник Ханне, – и начинаю читать. На нескольких страницах описаны разные допросы, которые проводили Ханне и П. Они скучные, так что я их пролистываю. Урмберг, 28 ноября П. сменил пароль от мобильного. Я заметила это, когда он был в душе. Хотела проверить погоду. Вбила обычный пароль, которым он пользовался тысячу лет, но тот не сработал. Он никогда не менял пароль. И я была единственной, кто его знал. Он что-то от меня скрывает. Что-то в его телефоне. Я вспоминаю его в ванной комнате со спущенными штанами, посылающим кому-то смс. Он что-то от меня скрывает. Надо узнать что. Середина дня в участке. Малин с Андреасом встречались с Рут Стен, которая работала директором приюта в Урмберге в начале девяностых. Она помнит Азру и Нермину, но не помнит ничего примечательного. Они сбежали из приюта 5 декабря в 1993 году. Рут считает, что причиной было решение по делу об убежище. Манфред ест булочки.