Андреас мне отвратителен. Все в нем мне отвратительно. Самодовольная улыбка, снюс, высокомерная привычка игнорировать мое мнение. Он ведет себя так, словно этот разговор только игра, затянутая и сложная прелюдия к чему-то большему… – Считаешь себя неотразимым? Андреас пристально смотрит мне в глаза и отвечает: – Себя нет, а вот тебя – да. От шока я не знаю, что сказать. И найти достойный ответ мне не дают тяжелые шаги в коридоре. Но Андреаса это не смущает. Он продолжает лыбиться и пялиться на меня, как на диковинную зверюшку в зоопарке. Кошку с пятью ногами или двухголового теленка. Это приводит меня в ярость. Но из-за Манфреда я вынуждена держать язык за зубами. Я уже ловила на себе его неодобрительный взгляд, когда мы с Андреасом цапались. Этот взгляд ясно давал понять, что он не потерпит такое поведение в своей команде. Манфред встает посреди комнаты и, глядя на нас, в полном молчании медленно расстегивает пальто. С брюк на пол капает вода. Потом он опускается на стул, наклоняется вперед, смотрит сначала на Андреаса, потом на меня. – Коллеги нашли тело у захоронения, – говорит он. – Петер? – шепчу я в ужасе. Манфред качает головой. Взгляд у него пустой. – Нет. Женщина. – Но как же… Я не в силах закончить фразу, так ошарашила меня эта новость. – Но… – беспомощно повторяю я. – Мы едем туда, – командует Манфред. Джейк Школьный автобус привозит нас в центр. Мы с Сагой стоим перед магазином, остальные разошлись по домам. Папа говорит, что лучшее, что есть в Урмберге, – это природа. По его мнению, эти места – самые красивые в Швеции. И для охотников здесь просто раздолье: в лесах полно косуль, лосей и кабанов. Но я с ним не согласен. Я считаю, что самое лучшее тут – это заброшенные дома. До последних месяцев мы с Сагой после школы тусили в бывшем магазине, но потом кто-то повесил на двери амбарный замок. А теперь тут полно полицейских. Сага пинает ногой свежий снег. Розовая челка падает набок. Она смотрит в огромные грязные окна. Во внутреннем помещении горит свет. В окно видно радиатор. Кто-то там убрался. От пивных банок и журналов – ни следа. – Думаешь, они его найдут? – спрашивает Сага. Я смотрю на машины, припаркованные перед магазином, и думаю о П., друге Ханне, который пропал в лесу. И о всех тех людях, которые его ищут, – военных и той странной организации, которая занимается поисками пропавших людей. Папа говорит, что это только вопрос времени и что когда-нибудь замерзший труп обнаружится. По его словам, никто в это время года не выживет ночью в лесу, особенно неопытный стокгольмец без еды и теплой одежды. – А что, если его убили? – спрашивает Сага, подставляет руку козырьком к глазам и заглядывает в окно. Видимо не высмотрев ничего интересного, она выпрямляется, сует руки в карманы куртки и поворачивается ко мне. – Что, если тут живет убийца? – продолжает она тихо, словно боится, что кто-то нас услышит. – Что, если это тот же чувак, который убил девочку у могильника? – Убийца? В Урмберге? Ты шутишь? И к тому же это было сто лет назад. Сага пожимает плечами. – Почему нет? Мама говорит, что Гуннар Стен может кого-нибудь прикончить и глазом не моргнуть. – Гуннар Стен? Да он же дряхлый старик! – Я к тому и клоню. Он мог замочить ту девочку двадцать лет назад или типа того. И он настоящий злодей. В молодости он избил до полусмерти одного парня у озера. Бил его камнем по голове, пока тот не потерял сознание. – Правда? Сага серьезно кивает и смотрит на меня. В сумерках ее светлые глаза кажутся зелеными. – А ты? – спрашивает она. – Как думаешь, кто это сделал? Я задумываюсь. На мой взгляд, никто в Урмберге не способен на убийство. Все, кто тут живет, такие скучные и заурядные. Конечно, есть пара чокнутых старичков и старушек. Но большинство абсолютно нормальные. За исключением беженцев, разумеется. Но с ними я не знаком. Они живут на старой текстильной фабрике, а туда нам ходить не разрешают. – Семья Скуг? – помогает мне Сага. Я медленно киваю. Семья Скуг живет на хуторе у озера. Они приехали из Стокгольма, разводят лошадей и ни с кем не общаются. Папа говорит, что они думают, будто слишком хороши для нас. Не знаю, что он имеет в виду, мне сложно представить, что может быть хорошего в жизни, когда ты целый день убираешь навоз из стойла. Так что они действительно странные. Но убийцы? Я качаю головой. – Нет, я знаю, кто это, – восклицает Сага. – Рагнхильд Сален! – Да ладно. Эта старушенция? Сага тянет меня за рукав. – Она прикончила своего брата. – Разве он не отрезал себе ногу бензопилой? Сага притягивает меня ближе и шепчет на ухо: – Потому что Рагнхильд стояла рядом и капала ему на мозг. А потом его прах использовала в качестве удобрения для малины. А из малины сварила варенье и угостила его девушку. – Ты шутишь? Сага качает головой. – Клянусь мамой. А может, это Рене Стильман, – говорит она с заговорщицким видом и приподнимает брови. – А ей-то зачем убивать полицейского? – Она заработала кучу денег на собачьей одежде. Миллионы. Собирается бассейн строить весной. – Но это не означает, что она убийца. Сага пожимает плечами. Видно, что ее огорчает мой скепсис. Она поворачивается спиной к ветру и натягивает куртку на бедра. – Не знаю. У тебя есть кандидатура получше? Конечно нет. Урмберг – скучное место, где ничего не происходит. Не могу представить, чтобы убийца скрывался в одном из красных домиков в лесу, что кто-то из людей, которых я знаю всю свою жизнь, способен лишить жизни другого человека. – Может, это беженцы? – предполагаю я. Сага не согласна. – Они только что прибыли. А девочку убили сто лет назад. Она права. Это не могут быть беженцы.