Набросав ребятам еще и схемку К-73, одной из самых удачных самоходных установок под 57-мм орудие, и доложив обо всём начальству, поехал в Калининград на 8-й завод. По моим сведениям, у них там «завалялось» много стволов в 66,7 калибров для 45-мм орудий. Пушка называлась 80-К, и предназначалась для вооружения судов торгового флота и подводных лодок. Тумбы, необходимые для организации зенитного огня меня не шибко интересовали, но вот стволы… Здесь мне пришлось немного огорчиться: выстрелы для этих орудий отличаются размером гильзы от стандартных, хотя стрелять стандартными не запрещено. Снаряжательный заводик при дивизии имелся, запас гильз и готовых выстрелов на заводе был. Передали и два орудия с переделанными усиленными лафетами. ЗиК № 8 готовился выпускать орудие 104-К на базе этого ствола. Чертежи для усиления лафета также предоставили. Ну и трофеи я не забыл: тринадцати короткоствольным немецким StuG III были установлены 76-мм танковые орудия Л-11, которые снимали с танков Т-34, так как Ф-34 и Ф-32 превосходили ленинградское орудие. Но оно замечательно встало на лафет Круппа! К сожалению, у более мощных наших танковых пушек накатники и откатники находились снизу. А у немцев и Л-11 – сверху орудия. Зато прицелы и средства наблюдения у немцев были просто шикарными. 12 штук составили отдельную батарею, а на тринадцатой ездил я сам, чуть позже, когда окончательно зажила спина и шея. В общем, двух недель, которые отводились нам на переформирование, нам не сильно хватило. Еще бы месячишку! Но противник усилил давление на войска в районе Смоленска, и в итоге вновь окружил две армии: опять двадцатую, и шестнадцатая попала в тоже кольцо. Их объединили под командованием генерал-лейтенанта Курочкина. Немцы подтянули отставшие пехотные части и упорно перемалывали нашу оборону. Но нам поставили совсем иную задачу, чем предполагалось. Несмотря на начатое контрнаступление южнее Смоленска, дивизию передислоцировали под Вязьму, где мы приступили к подготовке противотанковых и инженерных сооружений, вместе с жителями окрестных городов и сел. По разговорам стало понятно, что у нас в тылу готовится еще один рубеж в районе Можайска. Командование видело, что РККА не слишком хорошо справляется с противником, и тот медленно, но неуклонно улучшает свое положение, а части РККА только стачиваются и вынужденно отходят. 18 сентября немцы взяли Рославль, перегруппировались, и 25-го пал Починок. 28-я армия лесами начала отход к Брянску. Наш выигрыш в месяц, сократился до двух-трех недель. Радует только то обстоятельство, что кроме самого юга, где у немцев «свирепствует» группа Клейста, в остальных местах советско-германского фронта пока относительно тихо. Наступление идет только на Москву. 28-го сентября 20-я и 16-я армии пробились в Смоленск, но оставили его, получив приказ об отводе войск на новые рубежи по реке Вопь. Смоленский выступ начал сокращаться, сил и средств удерживать его у армий не осталось. Тем не менее, Резервный фронт, которому относились и мы, пока еще в бой не вступал, а готовил места для будущих сражений на той же Смоленской дороге. Как только я доложил о готовности полка, произошло это 26 сентября, поступил приказ грузиться, были поданы вагоны и платформы. Возник легкий затык, так как мне требовалось несколько больше платформ, чем положено по штату, но и это дело было решено. Без шума вверху. Первые 70 километров ехали целые сутки, пропуская вся и всех, затем, после Малоярославца, что-то случилось, и мы пошли без остановок, только на смену паровозов. Через шесть часов мне принесли радиограмму. В этот момент мы подъезжали к Выгоничам, это южнее Брянска. 7-я танковая дивизия немцев атакует Почеп, стремясь выйти в тыл Юго-Западного фронта. То есть, отошла от Смоленска и направлена на юг. Её танки замечены еще в трех местах. Основной удар наносится в районе Унечи. Поставлена задача: не допустить захвата Почепа и, вместе с танковой группой генерала Ермакова, ликвидировать прорыв немцев к Стародубу. Выгрузка через час в районе разъезда Паниковка. «Быстрый Гейнц» уже очухался и уходит на юг, чтобы ударить на Тулу. Планирование операций всегда ведется заранее, особенно в такой сложной стране, как СССР-1941. По сравнению с Европой, пропускная способность наших коммуникаций практически нулевая. Достигнув определенных рубежей на Западном фронте, немцы поспешили выровнять линию фронта, по меньшей мере на юге, дабы иметь возможность продолжать наступление на Главном направлении. Генерал Крейзер, в полосе которого случилась эта неприятность, тут же вспомнил о том, что где-то под Кубинкой формируется свеженькая часть с проверенным личным составом. И действительно, в полк практически не прибыла «молодежь». В большинстве своем пополнение было обстреляно и имело артиллерийскую специальность, тем более, что у нас по штату «двойной запас» наводчиков и командиров орудий. Расчеты укомплектованы «с вероятностью потерь личного состава в ходе боя». Дублеры командиров и наводчиков значительно усилили расчеты. Помимо «основного способа ведения огня прямой наводкой» все расчеты готовы вести огонь и с закрытых позиций. Наконец-то поступили и долгожданные радиостанции, в дополнение к проводной связи. Отработали на учениях и полигонах коды для расчетов. В полку 54 орудия по штату: 3 дивизиона по 18 орудий. Плюс «захомяченный» дивизион трофейных самоходок. В каждом дивизионе – одна самоходная батарея. Усилено и охранение, на вооружении которой двойная порция пулеметов «ДТ», с оптическими прицелами, и гранатометчики. Большое количество снайперов. Инженерная рота и понтонно-мостовая. Во всех дивизионах – зенитный взвод, хотя этого не сильно хватает. Обещанный зенитный дивизион, хоть и был сформирован, но остался в дивизии. Вопрос про него задан Крейзеру, обещал решить. Посмотрим. Успели мы к самому «шапочному разбору»: противник вышел к берегам Судости практически везде, кроме Почепа и деревни Сетолово. Три моста через реку у Крейзера есть. Взаимодействовать придется с тремя полками: 1020-м, 1031-м и 1035-м, там от силы по половине личного состава осталось, «Двадцатый» прибыл из резерва 3-й армии. Но, все это были «мои соображения». Командующий прибыл через час после начала выгрузки первого эшелона. – Прибыл? Как здоровье? – спросил меня Яков Григорьевич. – Боеспособен. – ЗиС-2 получил? – Да. – Одну батарею, на твой выбор, в район старой крепости, все остальное этой же ночью сосредоточить в районе Погара, на том берегу Судости. Придаешься группе генерала Ермакова, за тобой ее правый фланг. Аркадий Николаевич! Вот, 17-й ИПТАП, свежий. Использовать на правом фланге и не раздергивать. Майор Голованов… – Да знаю я его, по Борисову, вместе начинали у Грязевки. Соседями были. Майор, твои за моими успеют? – У меня три, с лишним, батареи на самоходках, плюс в каждом дивизионе по три «Ворошиловца» с двумя прицепами, так что, главное, чтобы ваши не отстали. – Хвастун! Где столько надыбал? – В Кубинке музей ограбил, товарищ генерал-майор. – Тогда, слушай боевой приказ! Противник силами 24-го моторизованного корпуса, 7-й и 17-й танковых дивизий прорвал фронт 13-й армии и стремится окружить ее западнее города Стародуб. Одновременно пытается создать второе кольцо окружения, наступая со стороны Новгород-Северский, в направлении Новая Береза. Задача группы: перерезать коммуникации северной группировки противника и вынудить ее отойти на старые позиции в район Рославля. Нанести максимальные потери в технике и в личном составе. Задача вашего полка: не допустить прорыва 7-й и 17-й танковых дивизий на участке Погар – Стародуб, с целью отрезать группу от снабжения. Задача ясна? – Ясней некуда, товарищ генерал. Активная оборона. Самолеты будут? Или как обычно? – Обещали. Промолчав по поводу обещания, спросил разрешения выйти и отдать распоряжения командирам подразделений. Я уже возвращался в штаб 1035-го полка, когда из землянки оттуда вышли Крейзер и Ермаков. – До утра успеешь? – спросил Яков Григорьевич. – Если железнодорожники шевелиться будут. – После расстрела бывшего начальника станции – они хорошо крутятся. – Так жестко? – Да вот, иногда приходится. У предыдущего постоянно не было воды и маневровых, и 3-й путь целую неделю построить не мог. Потом выяснилось, что он немцев ждал, сволочь. Так ты чё, свои самоходки так и не покажешь, что ли? – А почему нет? Пройдемте, две батареи выгрузились. На дворе – ночь, голубая, южная. В небе – ни облачка, крупные нависающие звезды и узкий серп Луны в последней четверти. Через три дня новолуние. Еще тепло, даже ночью. Лес – широколиственный, вязы да клены, вперемешку с дубами. Острый грибной запах перебивает даже пороховой. Под ногами уже шуршит упавшая листва. Самый конец сентября, бабье лето, лучшее время в году. Худо-бедно, но уже совершенно понятно, что «штурм Москвы», если он состоится, будет полностью провальным. В том времени он должен был начаться послезавтра разгромом Брянского фронта, взятием Брянска и Орла. Брянск – он, конечно, рядом, до него от ближайшего немца 72 километра, но сходу его взять, скорее всего, тяму не хватит у Гудериана. Тогда ему после Смоленска понадобился месяц, чтобы восстановиться. Сейчас этого месяца у него нет. Пришли! Поэтому можно оставить «воспоминания» и переключиться вновь на сегодняшний момент. В двухстах метрах от землянки на опушке леса возле грунтовки выстроились «немецкая» и батарея СУ-5-57. Командующие уважительно похлопали по бортам «немок». Шороху в наших тылах в те дни эти Т-III наводили много, а вот к СУ-5 отнеслись пренебрежительно, уж больно много Т-26 они потеряли за последнее время. – Их задача – таскать пушку, а не прорывать оборону противника. 37-мм-вый, под таким наклоном, от лобовой рикошетирует, 50-ка, скорее всего, проломит броню, но ничего другого просто нет. Зато 95 сил движок, и сменить место – несколько секунд. – Качаться будет. – Вот сошники, они все были гаубичными. Корма полностью опирается на землю. Посмотрим. Стреляли только на полигоне, там проблем не возникало. А вот «немок» – сопроводить надо, а то пехтуру распугаем. – Ну, садись ко мне! – пригласил Аркадий Николаевич, с которым мы и поехали в сторону Погара. Шоссе здесь проложено плохо: в основном по открытой местности. Обочины полны сгоревшего транспорта, так что, обещанной авиации мы не дождемся. Хотя в машине с нами ехал представитель 1-й резервной авиагруппы, но он занимался только штурмовиками. По меньшей мере оставил мне каналы связи. Большего от него было не добиться. Мосты на участке еще целы, немцы, пока не убедятся в том, что их не взять, их берегли. Уже утром в районе Посудичей вошли в соприкосновение с противником на берегах реки Вабля. Джуровский и Меловский леса давали укрытие от авиации. В первый день отразили довольно наглую попытку прорваться к Погару по шоссе, через мост у Красной рощи, тем более, что уничтожать его наши разрешения не давали. Но пробку мы устроили там знатную, а Вабля в нижнем течении довольно широкая и глубокая. Слева есть броды, там оставили наблюдателей, но основные силы бросили на защиту двух мостов в Бобрике и в Гринево, через которые шли грузы для танкистов. Но и там, кроме нескольких мелких боестолкновений ничего не произошло, пока нас не перебросили к Стародубу. Вот там пришлось драться всем полком, отражая атаку с трех сторон примерно по сто танков в каждой группе противника. Проще всего было у Степок, сложнее всего – у Крапивны, где сплошные поля и небольшие рощицы. Туда пришлось перебрасывать мой «резерв»: батарею «штугов», что внесло особую сумятицу в действия 46-го мотокорпуса немцев. Они их пропустили, считая их своими, а там почти 7 километров по полностью открытому участку до Крапивны, ну, а когда стали получать от души, тогда и поняли свою ошибку. Но было поздно. Наш старый знакомец: генерал Фитингхоф, потерял в этих боях большую часть своего корпуса, уже достаточно потрепанного под Смоленском и Ельней. Тем более, что действовал мой полк не в одиночку, а в тесном взаимодействии, как с 3-й армией, так и с группой Ермакова, которые выделили достаточное количество пехоты и танков, чтобы прикрыть «истребителей». И самое главное, чего удалось добиться в этих боях: мы «ушли» от «штыковых ударов». Танки поражались на таких расстояниях, что действие их короткоствольной артиллерии практически не оказывало воздействия на батареи. За счет приданных танков КВ-1, окопанных в центре опорного пункта, обеспечивалась устойчивость ОП в ходе атаки их танками противника. При отсутствии танков, одно из орудий окапывалось в центре «звезды», с возможностью быстро менять направление сектора стрельбы, обеспечивая круговую оборону ОП. Каждое из остальных орудий тоже имело возможность быстро перебросить станины. Этому способствовало и само орудие: сошники не «закапывались» в грунт, как у немецких 75-мм пушек, поэтому позволяли быстро развернуть орудие. Каждый дивизион мог составить три таких «звезды». За счет новых орудий возросла дальность эффективного огня батарей на целый километр, к тому же, на таких дистанциях взрыватель МД-5 успевал срабатывать внутри танка, а не просто прошивал насквозь «коробочки» и взрывался за ними. Так что, стал понятен «вопль» артиллеристов-«сорокапяточников», которые перевооружились на ЗиС-2 в начале 1941 года. Они открывали огонь поздно, как с «51-К», с 500 метров, поэтому взрыватель срабатывать не успевал. Но, в отчет это обстоятельство я вставил, МД-7 нужен уже сейчас! Очень неплохо проявили себя 104-К, длинноствольные «сорокапятки», у них вдвое возросла дальность действительного огня с новым выстрелом (со старым на 300 метров). Их у нас совсем немного: одна батарея «быстрого реагирования». Они выполняли роль заманивающих, находясь в «старых» строях вместе с макетами этих пушек. На шесть макетов – одна настоящая. Макетов немцы побили много! А вот значительных потерь, несмотря на очень интенсивные четыре боя, полк не понес. Самоходных установок не потеряли ни одной, если не считать выхода из строя СУ-5, которой спалили фрикционы, когда застряли. Четыре орудия потеряно полностью, пять требуют ремонта, но боеспособны. За две недели боев – результат вполне на уровне. Нас вывели 9-го октября, заменив свежим полком ИПТАП, полученным из Резерва Ставки. Лизюков потребовал вернуть полк в дивизию точно в отведенный срок. Вечером 9-го октября познакомились с генерал-лейтенантом Еременко. Теперь у командующих фронтами есть «личный фонд» наград. Всех командиров дивизионов и меня он «поздравил» Красным Знаменем, и большое количество наград досталась младшим командирам и красноармейцам. Обещание «разбить Гудериана» выполнили не мы и не Еременко, его «разбил» Гитлер, 6-го октября, после того, как мы 4-го числа сожгли все танки у Крапивны, под Оршей состоялось совещание OKW, на котором горячий «быстрый Гейнц» что-то ляпнул Гитлеру, и тот снял его с командования 2-й танковой группой. Глава 7. «Высочайший смотр» Ехать назад, с чувством выполненного долга, несколько приятнее чем, когда тебя посылают неизвестно куда, затыкать очередную дыру, проделанную неизвестно кем. Находясь в нормальном пассажирском вагоне – удобно проводить совещания комсостава, тем более, что один из трех таких вагонов был вагоном-рестораном. И даже бригада была, но у них не было того, из чего готовить еду. Пришлось восполнять этот пробел в обслуживании тем, что получили на котловое довольствие. Ехали довольно медленно, литер нам не присваивали. Не было и бомбежек, погода решила отыграться за все лето, поэтому набежали тучи, и накрапывал небольшой дождик. Где-то по полдня в воздухе висел туман, так как ветра не было совсем. Обсуждали действия всех и каждого, а с 11-го числа стало известно, что мне, кроме переформировки, предстоит ехать в Москву, поэтому я засел за отчеты и отписки. Так как скорость мы так и не набрали, то в Малоярославце пришлось выгружать «мой» ГАЗик, и ехать в сторону Москвы, иначе бы я опоздал на объявленное совещание. Но, оказалось, что прибыли мы одновременно, кто-то позаботился, чтобы эшелоны прибыли вовремя, но – со злым умыслом! Назначен строевой смотр, и не где-нибудь, а в Измайлово! Это ближайший к Москве полигон ГАБТУ. А мне-то как хорошо! Мало того, что полк только вышел из боев, но он же только-только сформирован, а дивизия – парадная, показушная показательная. Комдив уже ждал полк на станции Измайлово. Благо, что человек он опытный, и не первый раз попадает на такие мероприятия, поэтому он с собой привез часть содержимого дивизионных складов, тем более, что казармы 6-го полка здесь рядышком. Моим «оборванцам» будет во что переодеться. Но битые пушки приказал пока не менять и не прятать. Осматривали батареи до самого утра, поспать людям он так и не дал, но выделил время позавтракать. Полк к тому времени переместился со станции к недостроенному стадиону, помещения под трибуной которого использовались как казармы с началом войны, а вовсе не Сталиным, как пытаются всех уверить работники очередного музея восковых фигур. Особенно умиляет интерьер, на котором и прокалываются «историки»: Сакральные «ельцынские цыплята-табака» с головой выдают тех, кто пытался спрятаться здесь в 93-м. Но, это уже из другой истории. Нам проще, в тот момент штаб 17-го ИПТАП располагался временно в этих местах, а Сталин подъехал на автомобиле из города. И не один. Собралось все руководство РККА и страны. Собранный, буквально на коленке, полк свою задачу выполнил, и не слишком сильно пострадал при массированной атаке танков. Переодеть всех мы не успели: шинели не входили в список вещей первой необходимости при формировании. Их заменяли куртки и ватники, хотя спать под шинелью удобнее. Но даже склады 1-й Пролетарской требуется пополнять при таком частом отведении дивизии на переформировку. Уже скоро большое начальство привыкнет к новому виду армии, а пока нам сделали замечание, что красноармейцы одеты не по форме. Здесь же на поле рядом со стадионом две батареи были развернуты в боевые порядки. Бойцы успели вырыть два узла обороны и ложные позиции для заманивающего орудия. Показали «залповую стрельбу» из макетов, приспособления для которых сделаны нашими умельцами из шашек имитационного разрыва (ШИРАС). Надежное средство демаскировать позиции ложной батареи и скрыть работу настоящего заманивающего орудия. «Звездочки» получились миниатюрными, места здесь маловато, всего 600 метров по фронту, но возможность понять устройство позиций оно давало. Вопросов возникло очень много, все это расходилось с опытом Гражданской войны, коим владело большинство из присутствующих. – Орудия на «уставной» позиции быстро фиксируются противником и выбиваются. У нас построение более плотное по фронту, но имеет три уровня по глубине, что позволяет концентрировать огонь на наиболее опасных целях. Плюс обеспечена круговая оборона батареи. Проигрыш во фронтальном построении мы отыгрываем за счет дистанции между батареями. Так что, количество орудий на километр особо не страдает. Впервые отработали это под Борисовом и Витебском, применяли и на Лепельском направлении, под Смоленском и в крайних боях на Судости. Вполне успешно. Выяснили, опытным путем, что донный взрыватель МД-5 имеет низкую скорость срабатывания, товарищ Сталин, и для орудий, имеющих высокую скорость вылета снаряда, не слишком годится. Снаряд с ним прошивает танк насквозь, а потом разрывается, если вести огонь на маленьких дистанциях. На расстоянии свыше километра такого не происходит. Снаряд замедляется сильнее, и взрыватель успевает сработать в нужный момент. Требуется обратить внимание наших специалистов на этот момент. А так, орудие ЗиС-2 значительно усилило возможности противотанковой обороны на главном направлении. На второстепенных участках удобнее обращаться с пушками 45-мм, но с большей длиной ствола, чем у 51-К, у которого дальность эффективного огня слишком мала. К 500 метрам танки уже должны быть уничтожены, так как их орудия имеют примерно такую эффективную дальность. У «длинноствольных» штугов вся сталинская когорта зависла надолго. – Нет, товарищ Сталин, это орудие имеет недостаточную дальность прямого выстрела, с танков оно снимается. Но не пропадать же добру! Вот, приспособили его сюда, из-за расположения откатников, оно такое же, как у немецкой пушки, поэтому орудие и встало. Но! Взгляните вот сюда. – и я рукой показал на модифицированную немцами Ф-22, которую мы только-только захватили в количестве одной штуки. – Это самое мощное немецкое противотанковое орудие. Ствол – от ф-22, в 51 калибр, снято устройство постоянного отката, расточена камора под немецкую гильзу, она более длинная, в два с половиной раза увеличен метательный заряд. Используется 75-мм снаряд с заменой ведущего пояска. Пробивает броню КВ-1, даже через маску орудия. Наша гильза имеет длину 385,3 мм и диаметр фланца 90 мм, новая немецкая гильза имеет длину 715 мм с диаметром фланца 100 мм. Вот сами снаряды. Потеряв впервые тяжелый танк, да еще и приданный, мы нашли орудие, которое это сделало и отбили его. Маркировка на стволе показала, что это наш ствол 36-го года. Да и не так сложно понять, что это пушка Ф-22, значительно переделанная. Даже привод вертикальной наводки перенесен на другую сторону. У «Ф-22» – два наводчика, здесь – один. А мы тут на их «штуги» Л-11 городим. – Товарищ Грабин! – позвал Сталин генерала-артиллериста, который скромно стоял в сторонке и не слишком рвался посмотреть на то, что мы и немцы придумали. Он-то понимал, что сейчас его нагрузят этой работой, а у него ЗиС-3 на подходе, и возня с ней съедает все свободное время. – Что скажете, товарищ Грабин? А что он может сказать? Да, его орудие имело возможность стрелять более мощными зарядами, он это знал, но требования ГАУ он знал не хуже: использовать выстрелы и гильзы, разработанные для орудия 1902 года, иначе будем иметь снарядный голод. В общем, пришлось ему взять на себя социалистические обязательства и переделать пушки для установки на трофейное шасси. Орудие будет называться С-1. Пушка «Ф-22» серийно не выпускается с 1939-го года. Массово выпускается более дешевая «УСВ», которая на противотанковую совсем не тянет. Затем ее заменит ЗиС-3 такая же короткоствольная, как и УСВ. Артиллеристы рассчитывали, что их будут хвалить, все ж таки полк выстоял, и не погиб под гусеницами, а оказалось, что виновниками торжества являются совсем другие люди. Макеты городят они, новые строи выдумывают, пушки не только не теряют, но и отбивают у противника. Непорядок! Но зайтись в проверочном раже им не дал Верховный, который на совещании, уже в помещении штаба на стадионе, отмел доводы присутствующих, сказав, что до этого на всех участках фронта ввод немцами большого количества танков и авиации вел к стабильному прорыву линии обороны РККА и выходу немцев на оперативный простор. 1-я Пролетарская – одна из немногих дивизий, научившаяся отражать такие атаки. Этот опыт требуется распространить на все соединения. Но, в конце совещания, Верховный «вспомнил», что направлял меня на другую работу, с которой я слинял. – Почему не вернулись на работу в Наркомате Вооружений? Мне оттуда доложили, что вы погибли при войсковых испытаниях гранатометов. – Нет, товарищ Сталин, дело обошлось желтой нашивкой. Три недели провел в госпитале под Кубинкой, а потом долечивался в медсанчасти дивизии. Там и получил новое назначение: развернуть истребительно-противотанковый артполк. А затем обкатать его. Посчитал это задание не менее важным, тем более, что термические гранаты пока на вооружение не приняты. Немало проблем с траекторно-разрывным и пучковым снарядами. Они пока не получились. Думаю, что можно сделать. Ну, а, чтобы времени не терять, довожу тактику применения ПТО до нормы. – Да, времени вы не теряете, но работы по новой технике остановились, так как конструкторское бюро Вами так и не создано. – Такого приказа я не имел, товарищ Сталин. Мне было приказано подключиться к товарищу Горемыкину и срочно создать противотанковый гранатомет, выстрел ПГ-70 и рассмотреть возможности создания других типов гранат. Еще одна граната: ОГ-7С была создана. Остальное быстро не создать. Требуются время и лаборатория. Ни того, ни другого у меня не было. Немцы прорвались на флангах, пришлось совмещать испытания с серьезными боями под Смоленском, затем под Погаром и Стародубом. – Ваши работы имели и имеют высший приоритет в наркомате вооружений. А вы, вместо того, чтобы активно работать в этом направлении, кинулись исполнять совершенно другой приказ, относящийся к другому наркомату. Серьезное обвинение! Но попробуем переубедить человека, хотя «имеет мнение и хрен оспоришь»! – От службы в РККА меня никто не освобождал, ранение мной получено в ходе войсковых испытаний. Никаких дополнительных указаний из наркоматов вооружений и боеприпасов не поступало. Денежное, продовольственное и вещевое довольствие поступает, как и прежде, из наркомата обороны. Мое непосредственное командование отдало приказ сформировать полк ПТО, согласно нового Вашего приказа, товарищ Нарком обороны СССР. Так что, все, в том числе, и я со своим полком выполняли ваши приказания, товарищ Сталин. Никаких ценных указаний о создании лаборатории и конструкторского бюро нам не доводили. Гранатометы выпускаются и поставлены на вооружение РККА, в том числе, и в этом полку. Полк, в ходе боев, показал достаточную боеспособность, однако наша промышленность не выпускает самоходные противотанковые орудия, а бронебойность массовых серийных орудий недостаточна. Орудие 104-К серийно не производится. Стволы ЗиС-2 выпускаются на одном заводе, а лафеты на другом. Насколько я понял товарища Грабина, предел его мечтаний: соединить ствол УСВ с лафетом ЗиС-2, выиграть 200–250 килограммов по весу в походном положении и около 500 в боевом, но бронепробиваемость нового орудия останется на уровне Ф-22УСВ, то есть, недостаточной. И потом, это не полковое орудие, а дивизионное. Полкам от этого не жарко и не холодно, у них, как было, так и останется 53-К, а маршалы и генералы будут продолжать удивляться: почему это немцы прорываются где хотят? Потому, что стрелковый полк, не говоря уж о батальоне, развернуть на своем участке противотанковую оборону не может. У них, кроме гранат и бутылок с КС, ничего нет. Гранатометы только-только начали поступать. С танками поручено бороться дивизии. Вспомнит комдив об этом участке – хорошо, полк или батальон удержат позиции, нет – полк будет разбит или понесет такие потери, что потребуется его отводить на пополнение. – И что вы предлагаете? – У командира полка должна быть минимум 12-тиствольная батарея легких противотанковых самоходных установок, а роты и батальоны необходимо усилить взводом и батареей станковых гранатометов с дальностью боя в 1500 метров. Не повысив стойкость этих подразделений, мы не можем говорить об их эффективности в бою. Как говорится, «на бога надейся, да сам не плошай», товарищ Сталин. В ГАБТУ, через Кубинку, я передавал наброски самоходного орудия, мощностью 50 л/с, вооруженного 57-мм пушкой. На первых порах, будет достаточно и длинноствольной 104-К, более 1000 стволов для которой есть в Калининграде. Планировали выпускать для РККФ, но заказ отменили. Это стволы к орудию 80-К, зенитному, с недостаточной эффективностью и скорострельностью. Дивизионный ИПТАП – это одно, а стрелковые полки должны иметь возможность выбивать танки противника. – В полках и батальонах достаточно двух и шести орудий 53-К, это 12 орудий, две батареи. – возразил генерал-полковник артиллерии Воронов. – Это не соответствует действительности, товарищ генерал. В июле вышел новый штат для стрелковых соединений № 04/600 от 29.07.1941, который изъял орудия батальонов из полка. Там предусмотрена только ИПТБ в шесть стволов на полк. 18 орудий на дивизию. И это при штатной величине ширины фронта в 8-12 километров на дивизию. Полтора орудия на километр. – Для этого и созданы ИПТАП. – коротко обрезал меня будущий главный маршал артиллерии. – ИПТАП создан на базе 1-й Гвардейской мотострелковой, но в данный момент дивизия обороняется без нашего участия. На Брянском фронте мы были задействованы на армейском уровне и придавались не дивизии, а танковой группе, то есть корпусу. И отвечали за ПТО на фронте 40 километров. Помимо штатных 54 орудий, имели дополнительно 13 самоходок. Шесть орудий действовали в районе Почепа, итого 61 орудие на 40 километров фронта или полтора орудия на километр. И только то обстоятельство, что почти половина этих пушек были самоходными, позволило отразить атаки немцев с трех направлений. Удавалось концентрировать орудия на танкоопасных направлениях и быстро перебрасывать их туда, где возникала угроза прорыва. А могли и не успеть. Самоходки серийно не производятся. Мы их взяли из музея ГАБТУ. И перевооружили трофеи 1-й гвардейской. Инициативным порядком, не имея никаких ценных указаний ни от кого. Я собственно, не понимаю: о чем мы спорим? Летние бои с немцами отчетливо показали, что полки и дивизии РККА как таковой противотанковой обороны не имеют. Поэтому немцы легко и свободно протыкают ее своими танковыми клиньями. Фронты дивизий достигают 90-120 километров. Фронт такого размера, в условиях отсутствия авиаразведки, никаким способом не прикрыть. Нам просто повезло, что немцам было некуда деваться и они пошли к единственным мостам через Березину. Один из них был сожжен. Два – захвачено. Один из захваченных смогли отбить и уничтожить. Второй обходным маневром серьезно повредили. И все! Клинья встали. Более немцы по 70 километров в сутки нигде не продвигались, пока не прорвали оборону на Днепре. Фланговые удары вновь дали почти 70 километров скорости наступления. Это говорит только об одном: полки в обороне, без помощи дивизионной артиллерии, решить задачу удержания позиций не могут. Для этого у них не хватает огневых средств. Это – основная проблема, решить которую должны ИПТАП, дивизионного подчинения, и, собственные орудия и танки мотострелковых подразделений. Но ни танков, ни бронетранспортеров, ни орудий мы в полки не передаем. Из них даже минометы изъяли в дивизии. После Финской войны минометы дали, а летом, через год, забрали обратно. Сталин решил прервать нашу перепалку с генералами от артиллерии. – Товарищ Голованов правилно замэтил, что увлекаемся мы усилением армейской части войскового управления, и частенько забываем о непосредственных исполнителях наших приказов. Покажите, что за самоходное орудие вы предлагаете? Этим он переключил всех на более конструктивный путь решения накопившихся задач. Техническое оснащение войск не блистало, накопленные запасы техники таяли, как под ударами противника, так и из-за технических причин и износа. В конце разговора он отдельно похвалил СУ-5-57. – На складском хранении еще имеются устаревшие танки Т-26, которые неважно проявили себя в боях. Пусть поработают, перевозя более мощную пушку, которая может остановить любой немецкий танк. Переделки здесь не слишком значительные, это можно поручить даже ремонтным батальонам.