Командир расчета, не будь дурак, сообразил, что снег глубокий и вручную он будет менять позицию пару часов. Свистнул в свисток и подал команду рукой: «Заводи!» водителю ГАЗ-ААА. Красноармейцы быстро сдвинули сошки, и прицепили пушку к машине. Сугроб перед позицией снесли лопатами и толкнули ГАЗ на целину. Ну и сели, естественно. Впряглись, помогая машине двигаться по снегу, но Сталин дал команду прекратить. – Что вы хотели показать – понятно. Будем считать, что через час они смогут добраться туда. Давайте посмотрим, что может сделать самоходное орудие. Я подал команду ближайшей САУ занять то место и замаскироваться. Пыхнул дымом движок, лязгнули гусеницы и через две минуты расчет приступил к маскировке орудия, достав из боевого отделения сетку грязно-белого цвета и закрепив ее несколькими ударами по ледовым крючьям. Несколько минут и машину стало сложно заметить. После этого расчет СПГ ползком и перебежками двинулся вперед с той же целью. Для глубокого снега у них штатно существовали лыжи для перемещения орудия. – Ясно! Протащить даже 45-мм орудие по такому снегу – тяжкое занятие. Отбой, подполковник, возвращайте людей и технику на позицию. Приступим к испытаниям. Покажите предварительные результаты. Результаты были! Благодаря замене стандартного тола на смесь тола, гексогена и алюминиевой пудры, с заменой материала крышки кумулятивной воронки на сталь вместо меди, бронепробиваемось возросла до 400 миллиметров у основного заряда. Создан и тандемный боеприпас. Заработал, наконец, и термобарический, более точно, кумулятивно-термобарический боезаряд. Дальности добились только в 1200 метров, зато сразу сделали осколочно-фугасно-зажигательную мину, благо, что с нами работал главный минометчик страны Советов, товарищ Шавырин, и через него мы получили оптический совмещенный прицел, как для прямой наводки, так и для стрельбы с закрытых позиций. Работой СПГ я был очень доволен! Имелись «отдельные недостатки» в спусковом механизме, но их изготовлено два типа: электромеханический с магнето и пьезоэлектрический, этот просто дороже, но надежнее. Стрельбы, как по неподвижным, так и по движущимся целям прошли успешно, почти без промахов. Ну, а толщина пробитой брони глубоко впечатлила всех присутствующих, даже генералов проняло! Они высказали, конечно, претензии, что позиции легко обнаруживаются из-за выброса реактивной струи, особенно при навесной стрельбе. Но это уже второй гранатомет, к первому все уже привыкли и вполне довольны тем, что у стрелков появилось мощное и эффективное оружие, как против танков, так и против пехоты. Теперь речь идет и о том, чтобы точно поражать укрепленные огневые точки. – Как всякое коллективное оружие оно нуждается в маскировке. И это – не миномет, крутых траекторий здесь не требуется, но он довольно точное оружие. И мы сделали для него стволик, стреляющий винтовочным патроном. С хорошим прицелом можно использовать как снайперскую винтовку. Ну и, очень хорошо работает по амбразурам дотов и дзотов вот этой вот гранатой. По бризантным характеристикам равна 122 миллиметровому снаряду. Здесь кроме кумулятивной струи и осколков имеется жидкое ВВ, 250 граммов, с тротиловым эквивалентом 6:1. Следующим выстрелом мы разнесли в дым хороший мощный дзот, в качестве основного аргумента. Несмотря на мороз даже накат откинуло на несколько метров. Ну, а затем все перешли к нашей САУ. Ну и посыпались вопросы! В первую очередь: из-за дульного тормоза! На стандартном орудии его не было. «Нафига поставили? Кто разрешил?» – САУ весит всего 4 тонны. Без тормоза пришлось бы увеличить вес до 4,5–5 тонн. И тот двигатель, который на ней стоит, пришлось бы менять на более мощный. Ездит? Не застревает, значит с весом попали. А после выстрела все равно требуется сменить позицию. – А это что? – 30-мм гранатомет, оружие самообороны, так как из-за дульного тормоза стрелять картечью из основного орудия нельзя. – показанная граната вызвала смех у генералов, пока не показали ее действие по «группе пехоты». Бил он, кстати, на 800 метров и был жестко соединен с пушкой. И последней «каплей» стал третий вариант машины, который умел преодолевать водные препятствия со скоростью 9 км/час, при этом вести огонь из гранатомета. Из пушки мы просто не пробовали, машина забегала, когда вода была слишком холодной, поэтому о теоретической возможности вести огонь из всего бортового оружия мы промолчали. Этот вариант генералов устроил полностью, поэтому машину приняли на вооружение с индексом «П». По факту, их практически не выпускали, так как поступали они в истребительно-противотанковые полки, и там больше по душе пришёлся первый вариант машины с самым низким расположением орудия. Этот вариант плавать не умел, зато был более устойчив при стрельбе. Зато «тяжелая» САУ вызвала восторг у генералов и гнев Сталина, к счастью, гнев был направлен не на нас: вместо Грабина пушку Ф-22 переделал Горлицкий, взяв свою Л-11 и устранив «врожденный» недостаток верхнего расположения откатника (подсмотрел у немцев), он перестволил ее, использовав ствол Ф-22, модернизированную немцами. То есть, под немецкий выстрел. Это орудие было задействовано нами для «тяжелого» САУ. Единственным отличием от «немецкого» оригинала был новый кумулятивный снаряд с обтюрирующим вращающимся пояском с графитовой смазкой. Такой же снаряд был изготовлен и для 57-мм орудий. Эти снаряды имели возможность пробить броню «Тигра» и, даже, «Фердинанда». Ну, а на закуску были показаны БОПС. Обычными бронебойными снарядами пробить те мишени, которые соорудили ребята Федоренко было невозможно. Первые пробоины появились лишь на 500-метровой дистанции, а под некоторыми углами – только со ста метров. Товарищи генералы зачесались! И тут выходим мы! Все в белом и с блестками! Выстрел кумулятивом! Пробитие, 2500 метров. Выстрел «ломиком», «Заколкой». Неполное пробитие, но отколовшейся брони много! С 2000 метров, «заколка», самый дешёвый из снарядов, стал уверенно пробивать мишень. Лучше всего повел себя монолитный ломик, для которого броня помехой не являлась. На подведении итогов больше всех досталось Ванникову и Устинову за неготовность предоставить крупнокалиберные орудия для САУ. – Товарищ Ломако! Сколько керамических сердечников вы можете выпустить в этом месяце? На всех заводах. – Пока работает один завод в Москве, Уральский завод готовую продукцию начнет выпускать только в феврале. И московский завод имеет план по выпуску сердечников к 14.5 мм ружей. – Товарищ Голованов, как вы считаете, нам требуется столько ПТР? – ПТР нам нужны, но не для стрельбы по танкам, там достаточно пуль со стальным сердечником. – Хорошо, план по выпуску 14.5 можно вычеркнуть, товарищ Ломако. Сколько? Максимально. – 12–16 тысяч штук. Материалов имеем на два месяца производства. А там подойдут те, которые начали вывозить из Тувы. – Два месяца и всё! Пока этих тяжелых танков нет. Но запас таких снарядов необходимо иметь на фронтовых складах. Если они появятся, по меньшей мере, противотанковые полки резерва Ставки должны быть ими обеспечены. Вы меня все поняли? – спросил он у присутствующих. Возражать никто не стал. – Что касается вращающихся кумулятивов, особенно для полковых пушек, принять на вооружение и поставлять в войска. Невращающийся снаряд поступит на вооружение тогда, когда противник применит тяжелую бронетехнику в массовом количестве. Пока обойдемся, тем более, что его создатели сами заявили, что конструкция еще сырая и недостаточно доведена, чтобы пускать ее в серию, хотя результаты обстрела говорят обратное. Эти снаряды показали самые лучшие результаты, не считая очень дорогого четвертого варианта БОПС. План по нему будет спущен отдельно. Гранатомет СПГ требуется направить на войсковые испытания и полные государственные. Товарищ Горемыкин, обеспечьте проведение таких испытаний. – Есть, товарищ Сталин. – Принимать решение о приеме его на вооружение будем по итогам войсковых испытаний. Товарищ Голованов, вы, непосредственно, отвечаете за их проведение. Пусть это будет сделано в 1-й гвардейской. Сколько у вас в наличии готовых единиц? – Вообще-то двести, но поставим 90 штук, на два полка, по 45 орудий, из них 27 в ротах и 18 в батальонах. Третий полк будет контрольным, товарищ Сталин. – Вот и хорошо, сравнивать нужно с чем-то. К сожалению, мы не смогли до конца решить задачу в установленные сроки по вине некоторых товарищей из вашего ведомства, товарищ Устинов. Ставлю вам на вид! Хотя… Товарищ Горлицкий, эта ваша пушка может встать на «КВ»? – У него очень маленькая башня, товарищ Сталин. Мы прикидывали, снаряд такой длины будет очень сложно положить в приемник. – Товарищ Зальцман! Рассмотрите этот вопрос. – Это не выход из положения, товарищ Сталин, бризантная мощность остается маленькой. У танков задачи несколько шире, чем у противотанкистов. Мы рассматриваем вопрос об установке на «КВ» 85-мм пушки. Танк с ней будет вам показан в ближайшее время, его заканчивают изготавливать в Ленинграде. – То есть, вы хотите сказать, что орудие большего калибра, чем 76-мм, у нас существует? – Оно еще не проходило испытаний, товарищ Сталин, орудие имеет индекс У-12, разрабатывалось заводом имени Калинина, ЗиК № 8. Они основные производители пушек 52-К. Там те же проблемы, что и с немецким снарядом. Из-за малого погона скорострельность будет не выше 4–5 выстрелов в минуту. Для танка эта пушка не годится, товарищ Сталин. Выход только один: увеличить погон. Одну башню мы отлили. – Товарищ Голованов, насколько я помню, вы говорили, что в вашей установке вам будет все равно, какую длину имеет выстрел. Это так? – Да, это так. Тем более, что мы перешли на другой корпус, нижнюю часть которого мы доставили в Ленинград из Нижнего Тагила. Это шасси нового танка харьковского 183-го завода: «А-44». Товарищ Гудков на основе этого днища собрал корпус этой самоходки. Основное ее отличие от танка Т-34 – торсионная подвеска всех катков. Двигатель у нее мы развернули, оставив его в корме, а свободного места у нее более чем достаточно. Кстати, это дает возможность поставить башню нужного диаметра погона в середину корпуса. Это касается вас, товарищи танкисты. – Вот те на! – схватился за голову Зальцман. Он на «обрезанный» танк и внимания не обратил, посчитал, что его просто «артиллеристы» лишили надгусеничных полок, чтобы уменьшить высоту орудия. Комиссия встала, так как невысокий и усатый человек встал, и собрался идти к вешалке. И действительно, стоило сказать, что эта самоходка, так сказать, макет с несерийной пушкой, у руководства сразу пропадал к ней интерес, и они спешили к другому, стреляющему образцу. Привлечь их внимание мне не удавалось ни в какую. Спасибо товарищу Зальцману! – И что здесь не так? – взял быка за рога Зальцман. По виду – чуть переделанный Т-34. – Это не он. Здесь двигатель, механизмы поворота и коробка от КВ-3. Машинное отделение занимает место от ведущей шестерни до 4-го опорного катка. До зада надстройки. Маску мы поставили в расчете на калибр до 130 миллиметров. Но, такого орудия пока нет, воткнули Ф-22 немецкой переделки. Пять человек экипаж, но только потому, что двое заряжающих. Как видите, катки справа и слева стоят чуть со сдвигом из-за торсионов. В таком виде машина довольно сильно недогружена, хотя лобовая броня у нее примерно 100 мм к нормали. Наклон больше, чем у Т-34. По расчетам может возить орудие до 130 миллиметров. Система передач позволяет вести огонь и сходу, без короткой остановки. Но для пушки это не имеет значения. Орудие не стабилизированное, попасть из него сложно, только пугнуть. Дадут пушкари другую пушку – попробуем. Сразу все сделать не получилось. Как ездит – сейчас покажем. Да, и стрелять будем длинным немецким снарядом. Заводи! Пушка показала неплохой ход, у нее 6-тиступенчатая передача с демультипликатором. Всего 12 передач вперед и две назад. Эдакий гибрид КВ-1С и Т-44, причем торсионы могут быть усилены. Такая возможность конструкцией товарища Морозова предусматривается. Соответственно броню можно наращивать и далее. В том мире у нее стояла неплохая башня, которую очень скоро превратили в Т-54-55. Проскочив по короткой здешней трассе для танков, пару раз выстрелили, один раз сходу, второй раз с короткой. И вернулись к комиссии. Зальцман и остальные только развели руками. – Расстрелять его надо товарищ Сталин! Там взял, сюда поставил, что-то подпилил, подбил кувалдой, и держи, Родина, новый танк! Пусть и в виде самоходки. – Да это не я, тут много кто поковырялся и приложил свои шаловливые ручки. – А чертежи есть? – спросил Зальцман и затаил дыхание. – И у Гудкова, и у меня, два комплекта. – ответил Горлицкий. – Компоновку предложил товарищ Голованов, его же моторное отделение, мы туда и не совались. А так, просто две школы объединились, вот и получилось. Изюминка в механизме разворота вала двигателя. Все остальное – уже разработанные и серийные детали от двух типов танков. Которые надежнее, те и ставили. В общем, «телегу» мы сделали, требуется пушка, товарищ Сталин. – Сто миллиметров, есть такое орудие Б-34, товарищ Сталин. И как танковое, и для САУ годится. Серийно выпускается. Требуется подогнать его к танку и к самоходке. Фугасность у нее отличная, а кумулятивные и снаряды БОПС для нее сделать не проблема. При таком калибре даже вращающийся кумулятив пробьет 200 миллиметров брони. – сказал я. – Товарищ Устинов, вы слышали предложение артиллеристов и танкистов? И передайте вашим конструкторам, что они в долгу перед страной: порученное дело выполнить не успели! Глава 10. Первое наступление и его последствия Сталин постоял еще несколько минут на полигоне, посмотрев, как самоходка бьет по мишеням с бронированием от «Тигра», затем поздравил всех с успешным окончанием Государственных испытаний. Быстренько, однако! – Товарищ Голованов! К 18 часам быть в Кремле. Захватите с собой товарищей Горлицкого, Астрова, Гудкова и Шавырина. За хорошую работу требуется поощрять! – Без товарища Ломако программа могла быть сорвана, товарищ Сталин. – Не возражаю. – ответил Сталин и сделал себе в блокноте какую-то пометку. После этого пожал всем руки, высказав все, что он думает по этому поводу каждому из присутствующих. Не забыл подойти и к расчетам орудий, и экипажам установок, сел в машину и уехал в Москву. Нас же обступили наркомы и военные. У всех один вопрос: «Когда будут чертежи для серийного производства, ведь теперь с нас не слезут!». Пришлось пообещать, что как только, так сразу. Фактически сразу последовало предложение обмыть удачно закончившиеся испытания, все оказались завзятыми знатоками московских рестораций. Долго спорили куда направиться, в результате решили нагрянуть в «Националь», где не так много ГэПэУшников, которые были мастаки испортить ужин. Особенно этим славилась гостиница «Москва», вотчина ГПУ. Пришлось расспрашивать «местных»: где и как можно получить наличность и поинтересоваться сколько с собой брать денег. Рекомендовали иметь 1,5–2 тысячи, то есть примерно месячный оклад командира ИПТАП. Нехилые «посиделки»! Даже с учетом того, что у нас оклад двойной, 2.400 рублей в месяц, без учета «полевых» надбавок. Но я понятия не имел: сколько у меня было на аттестате. Еще ни разу денег не получал. Слегка перекусив, «чем бог послал», мы-то подготовили довольно неплохой стол для «комиссии», я, правда, этим не занимался, это производственники с собой захватили, у них в этом отношении «опыта» побольше. А я здесь – прикомандированный, и сам на «птичьих правах», хоть и с бумажкой от Верховного. Ко мне в машину подсел Зальцман, и всю дорогу до Москвы мы говорили о танках. Он же подсказал, как сообщить всем время, когда мы освободимся в Кремле. – Вам же за деньгами требуется заехать? Вот и езжайте на Кировскую, зайдете в финотдел, и загляните в Оперативный. Они, обычно, в курсе событий и позвонят куда надо. Жуков их вот так вот держит! «Так вот какие операции разрабатывают выпускники «фабрики»! – усмехнулся я, вспомнив общение с ними в Кашне. В Кремле секретарь Сталина сразу подключил нескольких своих помощников, которые провели нас по всему «кругу». Все мы стали «лауреатами», я, совершенно неожиданно, получил вторую звезду Героя, вовсе не за создание новой техники, а за бои под Смоленском и Погаром. К тому же ехать в Ставку не потребовалось, деньги получили на месте, сдав большую часть в фонд обороны. Но пять тысяч каждый оставил себе: «на пьянку». В отличии от меня, все конструкторы получали значительно больше, чем командир полка ИПТА. Больше всех зарабатывали Гудков и Горлицкий, но и остальные имели от 3600 до 7200 рублей в месяц. Но так как работали круглосуточно и без выходных, плюс их, в отличии от меня, бесплатно не кормили, а все были людьми семейными, то мелькало, что не успевает их заплата за ценами в Сибири и на Урале. Тем не менее, за этим удачным показом, по вводу новой техники в серию, им еще несколько раз перепадут немаленькие суммы в виде премиальных. Этим, тоже, поддерживалось их рвение на работе. Так сказать, экономическое стимулирование внедрения новой техники. Зальцман, тоже, не просто так ехал со мной: давил, чтобы быстрее получить чертежи новых танков. Он уже и завод для этого подобрал, который еще только разворачивает производство Т-34 на базе Харьковского танкового в Нижнем Тагиле. Говорит, что сам пойдет туда директором. Это, конечно, понижение, он – замнаркома, но, наладит там производство и вернется либо в Челябинск, либо в Москву. Их Наркомат официально в Челябинске, в Москве только представительство. Поощрили всех очень неплохо, и орденами никого не обошли, поэтому уже в 20.30 мы поднялись по ковровым дорожкам на второй этаж «Националя», где для нашей «теплой компании» были заказаны столики в отдельном зале, с видом на гостиницу «Москва», под таким же углом, как на этикетке «Столичной». Но гости собирались медленно! Особенно те, которые сейчас находились на станции метро «Кировская». У них «запарка» – последние часы перед наступлением. Конечно, счет пока идет на сутки, но их всегда не хватает. А Жуков рвался переговорить со мной о войсковых испытаниях. Но военные прибыли, опоздав всего на сорок минут. Сразу предупредили, что более полутора часов на все-про-всё не имеют. Сталин тоже обедает, так что время пока есть. Жуков сразу занял место рядом со мной, чтобы не отрываться от дел. Речь зашла о Старой Смоленской дороге, Дорогобужской и Соловьевской переправах, где у него не сильно хватало артиллерии, чтобы проломить оборону немцев. – Ежели не возьмем Дорогобуж и Соловьевку, то просто людей и технику положим, без толку. – Надо танки в полки передать, а не выделять их в отдельные соединения. Танки-то там есть? – Да есть, есть маленько, но использовать танки наши совсем не умеют. – Это – да, согласен, вот и требуется их поставить прямо в батальоны, иначе пожгут без пехоты. – Оно, конечно, верно, но пехота будет за них прятаться, не обучены же такому. – Но речь шла о 1-й гвардейской? – Да-да, именно ее туда и перебрасываем. – А кто там сейчас? Лизюков? – Нет, Новиков, ты его не знаешь, Лизюков принял 2-й стрелковый корпус. Я Новикова тоже плохо знаю, мало сталкивались. Видел несколько раз, когда КОВО командовал. Из 124-й дивизии. Мы тут генерала Панфилова потеряли, Лизюкова поставили вместо него. Так что, есть у меня сомнения, что Новиков может сплоховать, он мотострелками еще не командовал. Насколько я слышал, у тебя 200 твоих «самопалов». 4х200 – 800 человек. Вот, что! В Алабине сейчас формируют три маршевых батальона по 1000 человек в каждом. Третий батальон передадим тебе. У тебя двое суток, третьего быть в дивизии. Будем считать это усилением. Девяносто передаешь в полки, как товарищ Сталин распорядился. А остальные сто десять – это твой резерв на случай контратак. А атаковать будут, есть откуда и кому. И справа, и слева. – Я тогда и самоходки прихвачу. Не возражаете?