— Откуда я столько знаю о Длинном пути? Я все знаю! Мне положено! Майор — мой отец! Толпа разразилась воплями, словно приветствуя то, что сказал Стеббинс. Но причина была другой. Это сверкнули выстрелы, добивая упавшего Пастора. Вот чему они радовались. — О Боже, — Макфрис облизал растрескавшиеся губы. — Это правда? — Правда. Я — его ублюдок. Он ведь бабник, этот Майор. Думаю, у него десятки таких ублюдков повсюду. Но он не знал, что я его сын. И я хотел, чтобы он принял это. Поэтому первое, о чем я попрошу, когда выиграю — это чтобы он взял меня к себе. В свой дом. — Но теперь он знает? — прошептал Макфрис. — Он сделал из меня кролика. Маленького серого кролика, который заставляет собак бежать быстрее… И дальше. Видишь, это сработало. Добежали до самого Массачусетса. — И что теперь? — спросил Гэррети. Стеббинс пожал плечами. — Кролик стал живым. Видите, я хожу, я говорю. И, если это скоро не кончится, поползу на брюхе, как змея. Они прошли под линией электропередач. Несколько человек в монтерских кошках висели на столбах над толпой, как гротескные богомолы. — Сколько времени? — спросил Стеббинс. Его лицо, казалось, расплылось в струях дождя. Это было лицо Олсона, потом лицо Барковича, Абрахама… Потом собственное лицо Гэррети, иссохшее, с мертвыми впадинами глаз, лицо сгнившего пугала на бескрайнем поле. — Без двадцати десять, — Макфрис усмехнулся жалким подобием своей прежней циничной усмешки. — Хороший будет денек. Стеббинс кивнул: — Дождь продлится весь день, Гэррети? — Думаю, да. Обычно здесь так бывает. — Пошли, — сказал Макфрис. — Может, уйдем от этого чертового дождя. И они пошли, стараясь держаться прямо, хотя каждого из них гнула и ломала изнутри тупая, немыслимая боль. Когда они вошли в Массачусетс, их оставалось семеро: Гэррети, Бейкер, Макфрис, спотыкающийся скелет по имени Джордж Филдер, Билл Хафф, высокий парень по фамилии Миллиген, который выглядел здоровее прочих, и Стеббинс. Пограничная суматоха и приветствия медленно проплывали мимо них. Дождь продолжался, нескончаемый и монотонный. Буйный весенний ветер срывал с встречающих шапки и закручивал их в бледном небе замысловатыми петлями. Незадолго до этого, после того, как Стеббинс сделал свое признание, Гэррети испытал странное чувство подъема. Ноги его, казалось, вспомнили, какими они были раньше. Он словно забрался на вершину горы и взглянул в холодном горном сиянии вниз на купающийся в облаках величественный пик, зная, что с него нет другой дороги, кроме как вниз. Вездеход ехал невдалеке от них. Гэррети смотрел на рыжего солдата, сидящего на броне с большим зонтиком и карабином через плечо. Он пытался передать этому солдату свою боль и усталость, но рыжий смотрел индифферентно. Гэррети перевел взгляд на Бейкера, лицо которого было все измазано кровью, текущей из носа. — Он умирает? — спросил Стеббинс. — Конечно, — ответил Макфрис. — Все умрут, разве ты не знаешь? Порыв ветра залепил им глаза дождем, Макфрис споткнулся и получил предупреждение. Толпа взволновано загудела. Сегодня хоть ракет не было — дождь помешал. Дорога свернула, и сердце Гэррети подпрыгнуло в груди. «Господи!» — прошептал сзади Миллиген. Дорога пролегала меж двух округлых холмов, как ложбинка между грудей. Холмы почернели от людей — они возвышались вокруг них и над ними, как живые стены. Джордж Филдер внезапно ожил. Его черепообразное лицо медленно поворачивалось в стороны. — Они сожрут нас, — прошептал он. — Сейчас набросятся и сожрут. — Думаю, нет, — сказал Стеббинс. — Они… — Сожрут! Сожрут! — Джордж Филдер завертелся в странной пляске, размахивая во все стороны руками. В глазах его метался ужас. — Сожрутсожрутсожрутсо… Он кричал изо всех сил, но Гэррети его еле слышал. Крики толпы, отраженные от холмов, обрушились на них, как удары молота. Гэррети не услышал и выстрелов; все заглушил вопль тысяч глоток. Тело Филдера исполнило еще несколько па посреди улицы, потом, будто устав, рухнуло, раскинув ноги, навзничь. Так он и умер, обиженно задрав подбородок к исходящему дождем серому небу. — Гэррети, — прошептал Бейкер. — У меня идет кровь. Холмы остались позади, и теперь Гэррети слышал его. — Да, — ему пришлось сделать усилие, чтобы выговорить это слово. Из Бейкера бил фонтан крови. Лицо превратилось в красную маску, воротник рубашки промок насквозь. — Это ведь не страшно? — Бейкер плакал от страха. Он знал, что это страшно. — Нет, не очень. — Дождь такой теплый. Это ведь только дождь, правда, Гэррети? — Правда. — Хорошо бы немного льда, — сказал Бейкер и, шатаясь, отошел. Гэррети проводил его взглядом. Билл Хафф получил пропуск в 11.30, а Миллиген в 11.39, сразу после того, как над ними пронеслись шесть сияющих голубым огнем F-111. Гэррети ожидал, что Бейкер последует за ними. Но он продолжал идти, хотя уже весь перед его рубашки пропитался кровью. В голове у Гэррети играл джаз. Дэйв Брубек, Телониус Монк, Кэннонболл Эддерли — вся бригада, которых выпускают, когда пьяной компании требуется побольше шума. Ему казалось, что он любим и был любимым. Но теперь остался только джаз. Мать была всего лишь чучелом в потертом пальто, Джен маленькой глупой шлюшкой. Все это кончилось. Даже если он выиграет, переживет Макфриса, Стеббинса и Бейкера, все кончилось. Он никогда не вернется домой. Он заплакал. Ноги не слушались его, и он упал. Мостовая была холодной и с невероятной силой притягивала к себе. Он получил два предупреждения прежде, чем сумел подняться, неловко, по-крабьи, ковыляя. Встал. Пошел. Он догнал остальных, и они молча освободили ему место. Бейкер пьяными зигзагами мерил дорогу. Макфрис и Стеббинс шли рядом, прижимаясь друг к другу. Внезапно Гэррети показалось, что сейчас они убьют его, как когда-то Баркович убил кого-то — номер без лица по фамилии Ранк. Они не говорили об этом, но он все знал. Уж не думают ли они, что он такой болван? И все равно ему хотелось идти с ними… Умереть с ними. Они прошли указатель, показавшийся Гэррети верхом безумия, вобравший в себя весь идиотский вселенский хохот, все визжащее безумие сфер: «До Бостона 49 миль! Смелей, ребята, вы можете их пройти!» Он бы захлебнулся от смеха, если бы мог. Бостон! Само это слово казалось невероятным, мифическим. Бейкер снова оказался рядом. — Гэррети. — Что? — Мы там? — Где? — Гэррети, пожалуйста, Мы там? Бейкер говорил механически, как истекающая кровью машина. — Да, Арт. Мы там, Мы там, — он понятия не имел, о чем говорит Бейкер. — Я умираю, Гэррети. — Да. — Если ты победишь, сделаешь кое-что для меня? Я не хочу просить кого-нибудь еще, — он широким жестом обвел дорогу, словно на ней все еще было полно народу. На один кошмарный миг Гэррети будто увидел их всех — идущих призраков, которых видел теперь Бейкер в своем угасающем сознании. — Проси. Бейкер положил руку ему на плечо, и Гэррети заплакал. Он ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что сердце сейчас выскочит у него из груди. — Пройди еще немного, Арт, — сказал он сквозь слезы. — Еще немного. — Не могу. — Ладно. — Может увидимся, дружище, — сказал Бейкер, стирая кровь с лица. Гэррети плакал. — Не смотри, как они сделают это. Обещай мне. Гэррети кивнул, не в силах говорить. — Спасибо. Ты настоящий друг, — Бейкер попытался улыбнуться.