Вот и первый убитый. — Максимилиан, шлем, — приказал он. Дело, кажется, начиналось. Пока кавалер разговаривал и надевал шлем, люди Рохи и Брюнхвальда, звеня оружием и доспехом, обогнали его, прошли дальше. А над оврагом летали арбалетные болты и пули. Когда кавалер подъехал к месту, к нему подошел спешившийся Брюнхвальд и сказал: — Судя по всему, за оврагом народа немало. Они к чему-то готовятся. — Вы видели? — спросил Волков. — Слышал. Команды слышал. Тут же с давно знакомым им обоим звуком и быстрым шелестом прилетел арбалетный болт, звонко щелкнул Волкова под шлем, в горжет. Конечно, его броню он пробить не смог. — Дьявол! — выругался Брюнхвальд. — Вам лучше отъехать за кусты, кавалер, будет обидно, если ранят коня. Это было разумное предложение. Конь кавалера стоил шесть десятков талеров. Волков встал за кустами невдалеке, так, чтобы быть рядом, а Брюнхвальд ушел к оврагу. И тут кавалер услыхал команду, голос знакомый, зычный, властный, с характерным своим «р», таким голосом отдавал команду Роха: — Ребята, они целятся по фитилям, фитили прятать! И товсь! Аркебузы к плечу! Ох, не орал бы он так. Дьявол одноногий. Волков и сам был не дурак, чтобы пустить болт на звук. При осадах это было обычным делом. Бывало, что под стенами поутру находили вот такого вот крикуна, который думал, что темнота его укроет от смерти. А она не укрывала. И утром лежал такой с двумя болтами в животе и еще одним в ноге. Но Роха продолжал орать: — Аркебузы к плечу! Ребята, бери чуть ниже. Нечего нам свои пули плющить об их кирасы! Целься! Первый ряд, пали! Залп аркебуз прокатился над темнотой ярким всполохом. И Волков сам, своими глазами все увидал. Всего в тридцати шагах от себя он увидал тусклый блеск железа. Ряды доспехов, ряды кирас и шлемов среди полуопавшей листвы кустарников. Брюнхвальд был прав. Противник что-то тут задумывал. — Второй ряд, видали их? — продолжал орать Роха. — А ну-ка, дайте им, псам! Целься, ребята, лучше! Целься по памяти! Пали! Гадать, ждать и размышлять, что задумал враг, он не собирался. Пойди, угадай, пока угадаешь, он уже перелезет через овраг. Нет, так не пойдет. — Максимилиан, — он обернулся к оруженосцу. — Капитана фон Финка со всеми его людьми сюда. И пусть не медлит! Стрельбы продолжалась до самого прихода фон Финка. И как только он подошел, болты с той стороны оврага перестали прилетать. Все стихло. Итог всей этой суеты — один из его людей был убит и шесть человек ранены. Волков оставил фон Финка на этом месте на всякий случай, а сам с Рохой и Брюнхвальдом отправился в лагерь, под холм. И только когда приехал туда, узнал, что на позиции Рене, прямо через овраг, противник совершил вылазку. — Их было человек сто, не больше, — рассказывал Бертье, у которого рука была замотана окровавленной тряпкой. — Подошли очень тихо. Наши, конечно, их прозевали, но успели поднять тревогу. Я подошел, за мной пришли арбалетчики, в общем, отбили их. Они ушли. — Сколько убитых? — сразу спросил кавалер. — Двое, еще шесть ранено, — сообщил Рене. — Проведите перекличку, — сухо произнес он. Как он и думал, двух солдат не хватало. Теперь горцы узнают все, что им нужно. Что ж, враг был опытен и умел. А разве он думал, что будет иначе? Глава 55 Он давненько не просыпался от этого звука. Бог знает, когда такое было. Звук доносится издалека. Кажется, он сливается с гомоном и шумом лагеря, становится почти неуловим, но нет, этот звук он ни с чем не перепутает. Даже на смертном одре его узнает. Бум. Бум. Бум-бум-бум… У него затекло все тело оттого, что спал в доспехе, еще чешется спина. Он откинул одеяла, привстал на локте. Зараза, кажется, сразу закружилась голова. Уже светает. Рядом с телегой на корточках сидит брат Ипполит. Он опять что-то мешает в чашке. — Почему меня не разбудили? — сразу спросил Волков, пытаясь хоть чуть-чуть размять члены. Он вертит головой, в шее чувствует застарелую боль, рана над ухом опять саднит. — Я не дозволял вас будить. Ни к чему было. Горцы всю ночь и утро тихо сидели, только что зашевелились, — отвечал монах. — Вот, — он встал и поднес кавалеру чашу с мутным питьем. Волков уже знает, что это, молча берет чашку и пьет. Затем, вытерев рот, вылезает из телеги, бросает коротко: — Умыться. У него чешется спина, бок. Но, чтобы почесать их, ему придется снять ваффенрок, кирасу, горжет, кольчугу, стеганку. Придется терпеть. Как в молодости. Пока умывался, пришел Брюнхвальд и Гренер. — Что, пора? — спросил Волков, беря у монаха зачерствевший кусок хлеба и стакан выдохшегося пива. — Пора, кавалер, — ответил Карл Брюнхвальд. Да он и сам знал, что пора. Там, за оврагом, барабан стал бить построение: «Бум-бум-бум-бум-бум. Бум-буб-бум». — Играют «в колонну стройся», — сказал Брюнхвальд. — Я слышу, Карл, слышу. А где мои оруженосцы, где мой конь? Они были недалеко. Уже через пару минут он был в седле и под своим штандартом. Он ехал через лагерь, в котором царила суматоха, грыз черствый хлеб и отвечал на приветствие солдат. За ним ехали Брюнхвальд и Гренер. Волков был спокоен, он сделал все, чтобы это сражение состоялось именно тут и на его условиях. Оставалось дело за малым — осталось выдержать страшный удар непобедимых горских пехотинцев и разбить их. Единственное, что его волновало, так это то, что у него кружилась голова. — Рене начал строиться, — сказал Брюнхвальд и указал рукой на склон холма. — И фон Финк уже становится в колонну. Мимо пробежали стрелки Рохи с Вилли во главе, они тоже спешили к холму. Ламбрийцы тащили туда же свои огромные щиты и пучки болтов. Там, на юге, барабаны все били и били «в колонну стройся». — Гренер, — окликнул старого кавалериста Волков. — Да, сосед. — Я прошу вас, друг мой, я вас умоляю… — начал кавалер. — Говорите же, сосед. — Не дайте фон Деницу совершать сумасбродства. — Это нелегкая задача, — не сразу ответил Иоахим Гренер. Поэтому он и просил его. От барона можно было ждать всего. — Пусть ждет моей команды и ничего без меня не делает, — Волков даже положил руку на поручень кавалериста. — Слышите, Иоахим, удержите его от сумасбродства. — Я сделаю все, что в моих силах. — Не дайте ему угробить моих людей.