Приехал Гренер из разведки. Кавалер велел всем офицерам собраться на совет. Из кавалеров он позвал только фон Деница. Молодежь звать не стал. Как только расселись, Иоахим Гренер заговорил: — Они снялись. Но идут не к нам. — Что? — как будто не расслышал Волков. Он был застигнут врасплох этой новостью. — Снялись и пошли по дороге на север. К Фезенклеверу, — произнес Гренер. Стало тихо, офицеры смотрели на то, как был растерян кавалер. Молчали все, молчал Волков, молчал Гренер. Стало тихо. Только ветер трепал полотно, что закрывало господ от холода да в кострах щелкали дрова. Этого не могло случиться. Так не должно было быть. Он никак не ожидал, что они так быстро начнут. Мало того, он никак не ожидал, что они пойдут не на него, а на север. Он надеялся, что они двинутся к нему, чтобы драться. Но враг не захотел давать бой, а пошел на север, во владения фон Фезенклевера, а оттуда пойдет во владения фон Деница, откуда свернет на восток и уже через два дня будут в Эшбахте. Через два дня! Они будут в его Эшбахте! Лицо его по-прежнему было непроницаемо, но он выдавал себя тем, что сжимал и разжимал кулаки, все видели, что эта новость оказалась для него весьма нежданной. Барон фон Фезенклевер с ними воевать не станет, зачем ему это, да и они с ним тоже. Нечего им злить всю знать в округе, когда враг у них только он. В замок барон их не пустит, но они с ним договорятся. Горцы пообещают не трогать его добро в его поместье, а он пообещает не трогать их обозы, горцы просто пройдут через его землю. Дальше фон Дениц. С ним они не договорятся, потому что он сидит по левую руку от Волкова. И бежать договариваться с ними сейчас ему не позволит честь. Те его кавалеры, что остались в замке, ворота ему не откроют, но они беспрепятственно пропустят этих сволочей дальше. Конечно, покричат им что-нибудь обидное со стен, да и то не обязательно. И что ему в этой ситуации остается? Что? Только одно. Ему срочно придется сейчас же бежать в Эшбахт и там ждать их. Конечно же, нужно попытаться успеть докатить до Эшбахта пушки быстрее, чем горцы придут туда. И там ему придется дать сражение. Нет, совсем не дураки эти сволочи. В первый раз ему удалось их перехитрить, но на этот раз все будет иначе. К его глубокому сожалению нужно побыстрее послать в Эшбахт гонца, чтобы люди уходили оттуда и уводили скот. Все, что у них есть из вещей, придется уносить, ведь все телеги он забрал в свой обоз. Да-а, это был очень удачный ход врага, он рушил все, все, все его планы. Все то, на чем он собирался выигрывать у них, все это осталось в стороне. Хорошо, что его лицо с утра было угрюмо и теперь оно не изменилось. Все тот же тяжелый взгляд из-под бровей. Даже еще более тяжелый. И этот взгляд его спасал, иначе сейчас его лицо выглядело бы растерянным. Ему хотелось, что бы сейчас тут никого не было, что бы он был один, в одиночестве ему хорошо думалось. И еще ему нужно было время, много времени, чтобы все обдумать хорошенько. Но времени у него и не было. Дальше молчать было нельзя. — Иоахим, друг мой, — наконец начал кавалер, — а сколько же их всего? — В лагере я начитал пятьдесят палаток, — отвечал Гренер. — Или, может, еще пара была. Пятьдесят? Волков приободрился. Даже если палатки большие, то это пятьсот человек. И это не считая того, что офицеры живут в отдельных палатках. Но сосед его тут же разочаровал: — Но многие спали в лодках. — В лодках? — уточнил кавалер. — Нет, друг мой, нет, их вовсе не так мало, — продолжал Гренер, — как они построились утром в маршевую колонну, так я посчитал штандарты, их пять! — Пять? — Пять, четыре штандарта — это кантон Брегген, а один штандарт — это людишки из Фульда. Я их знамена знаю. — Красное поле с черным медведем? — уточнил Волков. — Точно, да. С черным, мать его, медведем, — кивал Гренер. — И сколько же их всего? — Не хочу ошибиться, друг мой, но их не менее семи сотен. — Семь сотен? — тут даже хладнокровный Брюнхвальд не выдержал. — Да, семь сотен, — кажется, Иоахиму Гренеру надоело, что его переспрашивают после каждого слова, и он добавил. — И это без арбалетчиков, арбалетчиков еще восемь десятков. Кавалерии нет совсем. Лошади только обозные. А аркебуз едва десяток будет. Гренер закончил. Никто больше его ни о чем не спрашивал, и Волков молчал. Думал. Кавалерии нет. Думают, что обойдутся. Не взяли, чтобы овес с собой не тащить. Ну, хоть какое-то утешение. Но все равно цифры удручающие. Семь сотен отличной горной пехоты и восемь десятков неплохих арбалетчиков. Это слишком для него. У Рене и Бертье едва двести человек собралось. У фон Финка, хоть он и обещал привести двести тридцать человек, всего сто девяносто солдат и восемнадцать арбалетчиков. Три десятка у Брюнхвальда. Ламбрийских арбалетчиков было всего пятьдесят восемь вместе с ротмистром Стефано Джентиле и его офицером. Конечно, у Рохи было сто шестьдесят человек. Но это все были стрелки, да и не самые хорошие к тому же. Стрелки были даже неопытные. В общем, в прямом столкновении Волков против горцев и часа не простоял бы даже с пушками. — Ах, да, чуть не забыл, еще человек пятьдесят в лагере осталось, — вспомнил Гренер. — И думаете вы, друг мой, что пошли они быстрым маршем на север, в Фезенклевер? — задумчив спросил Волков. — Самым быстрым маршем, сосед, — отвечал Иоахим, — при двенадцати телегах в обозе они быстро пойдут. — Что? — вдруг оживился кавалер. — У них в обозе двенадцать телег? — Да, двенадцать. — Этот точно? — не верил Волков. — Точно у них всего двенадцать телег? — Да, точно, — воскликнул Гренер, его действительно уже злило то, что после каждого слова его переспрашивают, — я сам считал. Всего двенадцать телег у них в обозе. У кавалера вдруг родилась надежда. Как маленький язычок пламени на ветру она колебалась, вот-вот готова была потухнуть, но была. — Значит, всего двенадцать телег, — задумчиво повторил Волков. Двенадцать телег на восемь сотен человек? Что они смогут увезти в них? Полная телега возьмет съестного столько, сколько двести человек съедят за день. А ведь нужно не только еду везти, нужны котлы, палатки, запасное оружие, арбалетные болты, запасные колеса и ступицы. Пусть они идут без овса для лошадей, пусть лошади жрут зимнюю жухлую траву, все равно телег очень мало. В общем, еды они взяли с собой на три дня, не больше. Или они собираются разбить его за три дня и поживиться в Эшбахте, или им придется грабить всех вокруг. Волков поднял голову и в первый раз за день улыбнулся: — Друг мой и сосед, снова буду я вас просить об одолжении. — Да кавалер, говорите, — произнес Гренер. — Надобно мне точно знать, что они ушли все в Фезенклевер. Прошу вас ехать к вам в землю и убедиться, что они ушли. — Сейчас? — удивился Иоахим Гренер. — Умаляю вас ехать немедля. — Что ж, раз для дела надо… — сказал Гренер, вставая, он был человек конечно немолодой, но еще крепкий. Может, и тяжело ему было, ночь просидев в седле, снова туда садиться. Но отказаться он не мог. — Я поеду и все узнаю. — Прекрасно, — произнес Волков и обратился к офицерам, — а вы, господа, поднимайте солдат. Лагерь снимать не будем, обоз трогать не будем, идем через час, пусть все будут готовы. А пока помолимся, чтобы господин Гренер все удачно разведал, и все было именно так, как он говорит. А пока они собирались, в лагерь приехал Гаэтан Бертье. Он сказал кавалеру: — Пруффу я больше не нужен, он уже близко, сам свои пушки дотащит. Вечером тут будет с ними. Я лучше с вами, кавалер, поеду, Рене говорит, что дело намечается веселое. Он улыбался. Он всегда улыбался, этот веселый человек. Надо было Волкову ему, конечно, высказать за то, что дело не довел до конца, что оставил Пруффа. Но разве этому, храброму и веселому человеку, можно высказывать что-то? — Я буду рад, что вы идете со мной, Гаэтан, — отвечал ему Волков. Глава 50 Он оставил в лагере почти пятьдесят человек под руководством сержанта Жанзуана со строгим наказом — быть настороже. Половине людей — быть за стенами заставы и следить за рекой, а второй половине — выставить караулы и секреты и делать обходы. Главное — сторожить лагерь и обозных лошадей с телегами. Сам же скорым шагом пошел на восток, в землю Гренеров. То с юга, с гор, то с запада дул ветер, принося то дождь холодный, то снег, земля раскисла совсем. Хорошо, что обоза не взяли с собой. У солдат промокла одежда и башмаки, но никому холодно не было. Наоборот, командир гнал всех так быстро, что всем было жарко. Не гнать было нельзя. Волков очень, очень надеялся успеть. Он не верил, что горцы с запасом еды на три дня отважатся пойти на Эшбахт. Чересчур это самоуверенно. Поэтому они могут вернуться, а до того, как они вернутся, он должен был сдать то, что дало бы ему хоть какой-то шанс на победу в этой кампании. Поэтому кавалер и гнал солдат едва не бегом. Иоахим Гренер встретил их в назначенном месте. Волкова в это тихое местечко привел его сын Карл. Они аккуратно выехали из зарослей: — Нет их, ушли, я проехал чуть по дороге на север, они так и шли по ней, — говорил Иоахим Гренер, показывая в сторону севера плетью. — А там ваше поместье? — спросил кавалер, указывая на запад, где виднелись строения. — Точно, оно. Сволочи как раз мимо него прошли. Греха на душу брать не стану, скажу, что ничего моего не тронули. Управляющему сказали, что ко мне у них злобы нет, — продолжал сосед. — А лагерь их где? — спросил Волков. Он сильно волновался, хотя этого никто бы не заметил. Разве что наблюдательная госпожа Ланге, но ее тут сейчас не было. Потому волнение его осталось для всех тайной. Не волноваться он не мог, это был очень важный момент. — Там? Он тоже поднял плеть. Указал на запад, на реку.